Шарль Эксбрайя - Очаровательная идиотка
— Вы позволите мне встать с постели?
— Какой смысл?
— То есть как это?
— Где лучше всего умереть, как не в постели?
— Умереть?
— Мы всегда безжалостно наказываем предателей, Багдасарьян. Вы достаточно давно на нас работаете, чтобы этого не знать!
— Но я… я вовсе не предатель!
— В таком случае, где досье «Лавина»?
— Я вам уже объяснил, что…
— Да, как же, помню. К несчастью для вас, сегодня утром пресса сообщила об исчезновении документа из дома сэра Реджинальда Демфри.
— Что?!
— Хотите почитать газеты? С вашей стороны, Багдасарьян, разумнее всего было бы признать вину и сказать, где вы спрятали бумаги.
— Но, клянусь, я их не брал!
— Та-та-та! Разве вы уже забыли, что мы не верим клятвам?
— Если вы сказали правду, значит, меня провели Комптон и мисс Лайтфизер!
— Жаль, потому что мы одинаково не любим и дураков, и предателей.
— Дайте мне хоть один шанс!
— В нашей работе это невозможно, Багдасарьян!
Увидев, как к его груди приближается пистолет с глушителем, армянин в первую очередь удивился. Не может быть, чтобы советские коллеги решили избавиться от него таким образом! Он не заслуживает подобного обращения! Три пули, пробившие грудь, так и не умерили негодование Багдасарьяна. Словно обдумывая совершенную только что несправедливость, ресторатор закрыл глаза, а когда открыл — он был снова один. Ужасный огонь пожирал его легкие изнутри, и Багдасарьян понял, что скоро умрет. Однако бешенство дало ему сил дотащиться до телефона и набрать номер Гарри Комптона. Как только молодой человек снял трубку, армянин последним усилием воли заставил себя прохрипеть все, что хотел сказать перед смертью:
— Комптон?.. Это Баг… Багдасарьян… Я умираю… три пули… русские… сволочи. Они… едут к… девчонке… убить… и ее… Попытайтесь успеть рань…
Сквозь густеющий туман ресторатор услышал щелчок на другом конце провода — Комптон положил трубку. Багдасарьян горько улыбнулся. Никому до него нет дела… Можно подыхать!..
Так он и поступил.
7 часов 00 минут
Как только инспектор Картрайт проснулся, ему сообщили о решении адмирала Норланда пустить слух, будто похищение удалось. Не сомневаясь, что у Багдасарьяна вот-вот станет очень жарко, он помчался в Сохо. Дверь была только притворена, и Картрайт, войдя в квартиру, почти сразу наткнулся на тело ресторатора.
— Вчера вечером Баланьев, сегодня утром — Багдасарьян… — вздохнул он. — Похоже, началась большая чистка!
Инспектор позвонил в уголовный отдел, дал все необходимые разъяснения и рванул к Комптону, надеясь поспеть прежде, чем молодого человека тоже отправят на тот свет. Решительно, хитрость адмирала уже начала приносить плоды… Благодаря всеобщей свалке с лиц спадет немало масок, и, кто знает, возможно, они наконец выяснят, кто из окружения сэра Реджинальда предатель и кто руководит сетью советской разведки в Лондоне.
7 часов 15 минут
Гарри вскочил с постели, как только до него дошел смысл слов умирающего Багдасарьяна. Он больше не думал ни о пролетарской революции, ни о победе марксизма, ни о поражении капиталистического мира. Все его мысли занимала Пенелопа, которой грозила смерть от руки убийц Багдасарьяна. Натянув штаны и пиджак, Комптон, как был в тапочках, вылетел на лестницу, стрелой промчался мимо оторопевшей от такой небрежности домовладелицы и что есть духу побежал к метро.
7 часов 30 минут
На вопрос Картрайта, дома ли Гарри Комптон, уязвленная вдова Пемсбоди ответила, что молодого человека, по-видимому, укусил тарантул, ибо пятнадцать минут назад он вылетел из дома как ужаленный, чуть не отшвырнув ее по дороге. Такая грубость тем более удивила домовладелицу, что, по ее словам, Гарри Комптон до сих пор являл собой образец хорошо воспитанного молодого человека. Таким образом, полицейский с облегчением убедился, что Гарри ускользнул от советских убийц. Правда, не исключено, что эти последние, не принимая его всерьез, решили сначала наведаться к мисс Лайтфизер…
— А с тех пор как мистер Комптон ушел, его никто не спрашивал?
— Нет.
7 часов 45 минут
Гарри Комптон пребывал в таком возбуждении, что, мчась по улочке, где жили Пенелопа и ее мать, бормотал про себя страшную клятву — если они осмелятся причинить вред его любимой, Гарри потребует отчета у самого товарища Хрущева, взорвет к чертой бабушке Кремль и Дворец съездов, но непременно отомстит за маленькую англичанку! Теперь Комптон твердо знал, что любит ее больше всего на свете. Молодой человек как сумасшедший зазвонил в дверь, потом, не удовольствовавшись этим, начал стучать кулаком, так что едва не сшиб с ног открывшую дверь миссис Лайтфизер и с разбегу пролетел в коридор.
— Где она?
— Я думаю, у себя в комнате…
Комптон бросился туда и без предупреждения толкнул дверь. Девушка едва успела снова запахнуть халатик. Однако прежде, чем миссис Лайтфизер успела высказать все свое возмущение таким хамским нарушением приличий, Гарри упал на колени и, обхватив ноги Пенелопы, стал покрывать поцелуями ее платье. Обе женщины озадаченно смотрели на него.
— С ним это случается все чаще и чаще… — наконец заметила Пенни.
— Уж не знаю, согласишься ли ты со мной, Пенни, но, по-моему, это ненормально, и, уж если быть совсем откровенной, признаюсь, такое поведение меня настораживает! Как бы зять, который вечно стоит на коленях и бьет себя в грудь, не наделал мне таких же странных внуков — набитых комплексами и похожих на пингвинов!
Мисс Лайтфизер сочла, что сейчас не время для биологических экскурсов, хотя ее очень интересовало, каким таким образом из-за того, что Гарри, по-видимому, постоянно терзают угрызения совести, его дети могут стать похожими на пингвинов. Она положила руку на голову Комптона.
— Лучше бы вы встали, Гарри…
— Не раньше, чем получу от вас прощение!
Пенелопа с огорчением посмотрела на мать, но та лишь руками развела.
— Этому не видно конца! Молодой человек, вам совершенно необходимо сходить к психоаналитику! Должно быть, вас мучают навязчивые сожаления о каком-нибудь проступке, совершенном в раннем детстве. Воспоминание об этом событии могло улетучиться, и осталось лишь чувство вины.
Столь глубокое непонимание лишало Гарри дара речи. Он думал о Багдасарьяне, о его срывающемся голосе и о смертельной опасности, о которой его предупредил армянин. В полном отчаянии от собственной беспомощности, молодой человек встал.
— Неужели вы так и не захотите ничего понять? — пробормотал он.
— Но… что именно?
Вместо того чтобы ответить миссис Лайтфизер, Гарри предпочел воззвать к ее дочери:
— Дорогая, я мерзавец! И мне стыдно!
— О нет, Гарри! Умоляю, не надо начинать все сначала!
— Я вас обманул, Пенни… мой отец никогда не сидел в тюрьме!
— Что ж, так оно гораздо лучше, верно?
— А документ, который я уговорил вас взять… нет, хуже того, украсть из сейфа сэра Реджинальда Демфри, на самом деле касается безопасности всего западного мира!
Девушка рассмеялась.
— Безопасности всего западного мира? И только-то? Но, Господи Боже, что бы вы стали с ним делать?
И, повернувшись к матери, она добавила:
— Непостижимо! И откуда он все это берет!
Глядя на двух смеющихся женщин, смеющихся в тот самый миг, когда к ним, без всякого сомнения, приближается самая ужасная смерть, Комптон чувствовал, что у него опускаются руки. Какой смысл сопротивляться неизбежному? Он решил выйти на лестничную площадку и ждать. Может быть, те, другие, удовольствуются только его жизнью?
— Прощайте, Пенни… я вас очень любил и не сомневался, что мы были бы счастливы вместе… И с вами тоже, миссис Лайтфизер, поскольку, я уверен, из вас получилась бы самая замечательная теща на свете… Вот только я совершил ужасно дурной поступок… а теперь об этом жалею… Вероятно, я не так, как надо, воспринимал мир… А еще точнее — был круглым дураком. Но за ошибки надо платить, и я заплачу. Пенелопа, когда я отсюда уйду, крепко заприте за мной дверь и немедленно позвоните в полицию… Обещаете?
— А почему вы уходите, Гарри?
— Я надеюсь, что, расправившись со мной, они оставят вас в покое. Прощайте!
И, прежде чем женщины успели его удержать, Комптон бросился к двери, но, распахнув ее, столкнулся с весьма элегантным молодым человеком. В руке он держал револьвер.
— Весьма сожалею, мистер Комптон, — с изысканной вежливостью начал он, заставив Гарри снова отступить в квартиру, — однако я вынужден помешать вашим намерениям. К несчастью, у вас хранится документ, который мне очень нужен.
— Клянусь вам, у меня его нет!
— Очень досадно… В таком случае, он, очевидно, у мисс Лайтфизер?
Миссис Лайтфизер остолбенела от удивления, зато Пенелопа воскликнула:
— Но… я вас знаю!
— Тем хуже для вас, мисс!
— Почему?
— А потому что вы принуждаете меня к действиям, которые мне внушают глубочайшее отвращение.
