Георгий Миронов - Гриф
— Извините, мы тут насорили: передайте вашей уборщице лично от меня. За дополнительную уборку. Все? — спросил он «валета».
— Как в аптеке. Мешок был там, где ты указал. Отдали без звука. Тяжелый, зараза.
— Неси в машину. Уходим.
В «Волги» погрузились быстро. Включили «маяки» на крышах, сирены и ушли из переулка за минуту до того, как в него на скорости влетели милицейские машины. Повезло и дальше. Пока менты сориентировались, три «Волги» ушли на проспект, оттуда, рассредоточились по радиальным улочкам, и все, концы в воду.
На улице Маши Порываевой «Волга» с мешком валюты оказалась спустя минут пять после того, как от банка «Логотип» отошли машины бригады Тофика Бакинского.
На этот раз электроника дала сходный ответ: в инкассаторской сумке, предназначенной главой филиала банка «Росинвест-Слоган» к отправке совсем в другое место, а оказавшейся в филиале банка «Логотип», прибор насчитал 3 миллиона 349 тысяч долларов США.
Когда «Волга» с Корнем, его двумя охранниками и водителем припарковывалась возле Измайловского комплекса, на тихую улочку имени партизанки Маши Порываевой в центе Москвы плавно въехали два «джипа-чероки» и остановилась. Люди, вышедшие из первого «джипа», заняли грамотную круговую оборону, а те, что вышли из второго, отнесли тяжелый инкассаторский мешок в здание филиала банка.
Это была последняя партия баксов.
Три филиала крупнейшего после банковского обвала 17 августа 1998 года финансового объединения — группы «Росинвест-Слоган» потеряли в результате этой операции около 10 миллионов долларов.
И что самое интересное — никакая комиссия из контрольно-правового управления администрации президента, никакая комиссия Центрального банка, никакая следственная бригада Генеральной прокуратуры не смогла бы при всем желании найти следы этих десяти миллионов долларов.
Небольшая часть из них, пройдя соответствующие банковские процедуры, была переведена в швейцарские банки на имя неизвестного широкой общественности профессора Морова.
А вот большая часть — около 9 миллионов, поступила в виде налички в банк «Логотип», контрольный пакет акций которого принадлежал члену совета директоров банка профессору Морову, да там и осел в виде фонда, предназначенного для инвестирования президентской кампании 2000 года.
Профессор Моров был очень предусмотрительным человеком и умел заглядывать за горизонт.
Политические игры — дело дoрoгoe.
ГРИФ И КНЯЗЬ. ОПЕРАЦИЯ «СТРЕЛКА»
— Политические игры — дело дорогое. Вот какая-то сволочь ограбила один из филиалов «Логотипа». Урон, однако… А вот последние известия куда приятнее — девять миллионов баксов «нала» — для предвыборной президентской компании 2000 года. Год пролетит незаметно. Стратегию кампании уже сейчас выстраивать надо. И каждый пустяк денег требует.
Нужно проникнуть капиталом в те средства массовой информации, которые сегодня неподконтрольны ему. Да, во главе многих телеканалов, радиостанций, газет и журналов стоят люди, пытающиеся привести к власти своих ставленников. Но журналисты — живые люди. Их можно перекупить, запугать, убить, наконец…
Вор в законе по кличке Гриф покрутил длинной морщинистой шеей в воротничке белоснежной накрахмаленной рубашки.
— Сколько раз говорил, чтоб слабый крахмал делали. Не терплю жесткие воротнички, — проворчал он и отпил из хрустального стакана в золотом подстаканнике глоток очень горячего сладкого чаю с лимоном. Гриф любил горячий чай. Но от него болел желудок.
Все хорошо не бывает, философски рассуждал он. Вот, ограбили один из филиалов контролируемого им банка. И что же? Девять миллионов на предвыборную борьбу тут же прибавилось в банке. И миллион ушел по авизо в Цюрих. На всякий случай. Он давно так привык действовать, с юности, когда был форточником, потом, когда после второго срока его короновали прямо на зоне и он стал авторитетом… Нет, он никогда не крысятничал. Просто у каждого своя правда. И он считал так: коли он смотрящий на зоне, или на воле — по району, или держатель общака, то имеет право на свои, личные сбережения.
Закон, в том числе и воровской, — что дышло, куда повернешь, туда и вышло. И всегда, от любой операции 10 процентов он снимал с чистой прибыли и переводил в свой фонд. Вначале его так боялись, что, узнав об этом, не решались поставить вопрос на воровском сходняке — что это за персональная правда у Грифа? А потом как-то привыкли, что у Грифа в воровской структуре — свое, особое положение. И никто даже не заикался насчет того, что не по закону. Для воров, что Гриф сказал, то и закон.
Казалось бы, — вору в законе западло учиться, работать.
Грифу было можно.
Он не покупал свои кандидатскую и докторскую степени. Он их честно заработал: окончил аспирантуру, потом докторантуру. Провел серию блестящих опытов на обезьянах по зомбированию. Начались разговоры о пределах вмешательства в психику приматов.
Но разве Грифа остановишь? Он стал проводить опыты на насекомых, на мышах, на крысах. Вам жаль мартышек? Я буду использовать в опытах крыс. Крыс никому не жалко.
Это уж потом у него появился свой институт.
Как появился, так и пропал бы. После 1991 года институт всесоюзного значения стал хиреть, денег не хватало на зарплату, не говоря oб опытах и экспериментах.
Он с грустью оглядывался на здание института, когда покидал его поздно вечером.
Раньше светились все окна научно-исследовательского корпуса: молодые аспиранты и ассистенты допоздна работали над кандидатскими, кандидаты — над докторскими, доктора и профессора высиживали свои нобелевские премии.
Теперь же ни одно окно научного корпуса не светилось за его спиной.
И тогда Гриф — вор в законе, не лишенный этого звания, но формально отошедший от воровских дел, доктор медицины, член-корреспондент Академии медико-биологических наук и Международной академии информатизации, сделал то же, что сделал в Грузии его старый приятель по Магадану, вор в законе Джаба Галактиони. Джаба по кличке «Тигр», защитив докторскую по литературоведению, став ведущим театроведом, специалистом по Шекспиру в Грузии, вдруг вернулся к жизни веселого разбойника, создал крупную криминальную структуру — не для личного обогащения, а во имя спасения Родины.
"Чем я хуже Джабы", — подумал доктор медицины профессор Моров. И снова стал вором в законе по кличке Гриф, создал бригады, силовые группы, систему разведки и контрразведки, набрал туда не только воров-рецидивистов, но и бывших сотрудников КГБ-ФСБ, ГРУ, МВД.
И тоже — во имя спасения Родины.
Но вначале он спас свой институт.
Криминальные деньги позволили сотрудникам института развернуть большую исследовательскую работу. А ведь наукой в стране уже никто не занимался. И вот профессор Моров начал проводить опыты по зомбированию на приматах. Пара сотен обезьян разных пород была в распоряжении его ученых.
Сам он и его ближайшие помощники сделали тем временем еще один шажок к «нобелевке» — они начали проводить опыты на людях. Вначале, закупая материал — приобретая право на эксперимент, как получают медики право воспользоваться почкой или поджелудочной железой в случае естественной смести гражданина, подписавшего с институтом соответствующее соглашение.
Дальше проще. В целях экономии бригады стали доставлять в институт граждан, не спрашивая на то их согласия.
До нобелевской премии оставался всего шаг, когда Морову пришла в голову еще одна гениальная идея.
Какой смысл добиваться «нобелевки» с ее жалким денежным призом, если он может реализовать уже накопленный потенциал в огромной лаборатории под названием Россия и получить не тысячи, а миллионы и миллиарды, а с ними и гигантскую власть?
Вначале он попробовал в социально взрывных регионах. В связи с эпидемией гриппа в один из сибирских городов из Москвы эшелоном прибыли машины "скорой помощи". Но вовсе не для борьбы с эпидемией.
В машинах не было ни докторов, ни лекарств, ни медицинской техники. В них сидели приехавшие из столичного НИИ технари и, настроив аппаратуру на нужную волну, регулировали мощность изучаемых волн.
Только и всего.
Через неделю в небольшом горняцком городке были назначены выборы мэра.
90 процентов голосов имели в этом городке коммунисты, еще 5 процентов мог получить ставленник ЛДПР, и то в значительной степени благодаря созданной бесплатно водке «Жириновский». Избирком нарушений в акте раздачи водки не усмотрел. 5 процентов имели «яблочники» — в основном благодаря учителям школ, трем журналистам местной многотиражки и пяти библиотекарям. Правда, если быть точными, одно место, один голос за мэра другого, более крупного, города мог подать местный предприниматель Полыхаев, в силу того, что его фирма по производству колготок получала новейшее сырье из АОЗТ «Структура» из Москвы. Но оказать какое-то серьезное влияние на расклад сил в городе предприниматель не мог, даже обещая премии сотрудникам своей фирмы
