Фридрих Незнанский - Стая бешеных
– Но как? Как ты его убила?
– То есть? Что ты имеешь в виду? Как я могла, да?
– Нет. Чем ты его убила? Отчего он умер? Расскажи подробно – кто кого куда бил, толкал и…
– Я его убила своей туфлей.
– Чем? Чем ты его?.. – Гордеев вдруг неестественно вдавил голову в плечи.
– Стукнула, дура, туфлей своей. Каблуком попала в глаз. Я не рассчитывала. А он вдруг раз… И как будто сам туда провалился. Как будто… Ну, в общем…
– А есть ли у тебя какие-нибудь побои?
– То есть?
– Ну, синяки, ссадины.
– Нет. То есть почти.
– Так есть или нет?
– Есть.
– Какие?
– Один синяк на руке. Один на животе. И еще шея поцарапана.
– Надо их зафиксировать. Будешь ходатайствовать о судебно-медицинском освидетельствовании.
– Юрий Петрович, Юра, что же теперь будет-то со мной, а? Что, Юрий Петрович?
– Погоди об этом. Рано еще, ты мне скажи лучше – знала ли ты его?
– Знала. В том-то и дело, что знала.
– Откуда же?
– Он деньги у меня украл.
– Когда? Где?
– Незадолго до того, в поезде.
– Расскажи.
– Да чего рассказывать. Ехала я с ней поезде…
– Стоп. С кем – с ней?
– А с ним еще женщина была.
– Так. А он?
– А он не ехал. Он ее провожал.
– А кто деньги украл?
– Женщина.
– Какая женщина?
– Она сказала, что она его жена. Зина зовут. Она сначала прикидывалась дурочкой… А потом…
– А как же ты с ним в том подъезде оказалась? Ты что, с ним продолжила знакомство?
– Да нет. Я его вообще не знала. Я его потом случайно увидела, когда вернулась. Увидела и пошла…
Очень долго длился этот запутанный разговор. Гордеев задавал вопросы, просил начать снова, повторить, записывал необходимое, опять спрашивал, но сидел с видом ничего не понимающего человека.
Действительно, чтобы выдумать такое, нужна уникальная фантазия. Не видел Гордеев здесь даже элементарной логики, но и не верить Ирине ему тоже не хотелось…
Глава 26. САРАЙ.
Сынок уже знал эту дорогу, но теперь она была куда более веселой. Не воняли под боком немытые бомжи, не суетились охранники. Он сидел на заднем сиденье депутатской «Волги», которая от обычной отличалась не только мотором «Ровер», но, самое главное, удобством салона. Кожаная обивка, два кондиционера, радиотелефон, бар, телевизор.
Машина эта, наверное, была выкуплена из думского гаража в первозданном виде.
Молчаливый шофер гнал без соблюдения правил, но не дергал, как обычный городской лихач, а стартовал и притормаживал плавно. Сынок подумал, что и этого водителя скорее всего купили вместе с машиной.
После того как он вынужден был завалить того самозванца – полковника, Сынок на какое-то время оказался в полном одиночестве. Вдруг куда-то пропали все его напарники, он никого не мог найти из команды. Ему самому пришлось прятаться по подвалам и чердакам, ожидая каждую минуту облавы, ареста и даже смерти. Убит человек в милицейской форме – кто станет разбираться?
Так продолжалось почти неделю. Сынок уже решил, что надо потихоньку пробираться на Кавказ. Там он мог затеряться, хотя бросать родную Москву очень уж не хотелось.
И вот как-то вечером его нашел маленький мужичок и передал, что завтра в шесть утра его будет ждать черная «Волга» возле гастронома «Рязанские ступени» на Пролетарке.
Всю ночь Сынок провел на чердаке соседнего дома. Ездить на метро он не решался, пробрался сюда ночью.
А утром ровно в шесть подъехала эта чудо-машина и повезла его по Рязанскому шоссе.
Сынок долго раздумывал, не ловушка ли это? Завезут куда-нибудь в лес и грохнут. Но потом подумал, что так сильно тратиться на него не стали бы. Могли убить в любом подвале. Нет, тут было что-то другое. И чем дальше он уезжал от столицы, тем больше крепилась уверенность – его не убьют.
И еще понял – жизнь его круто меняется.
К полудню подъехали к бывшему монастырю. Но не к главным зеленым воротам, а к неприметной калитке сбоку.
Выглянул охранник, распахнул калитку и впустил Сынка.
Когда Сынок обследовал братство в прошлые разы, он почему-то эту калитку не увидел. Теперь он понял, почему. Сразу за ней начинались ступени, уходящие глубоко вниз. А там – каменный коридор, который метров через пятьдесят снова переходил в ступени, которые теперь уже вели наверх.
Ну вот и свершилось – Сынок оказался в главном здании.
Интерьер тут вовсе не напоминал ту спартанскую обстановку, в которой проходили свои, так сказать, курсы повышения квалификации обыкновенные бомжи.
Тут было уютно и даже не без шика. В комнатах стояли кожаные диваны и глубокие кресла. Работали телевизоры, звонили телефоны, бегали по коридорам ребята в белых рубашках с черными галстуками, напоминающие обыкновенных клерков. Уже потом Сынок понял, что это и были обыкновенные банковские клерки. У братства было немало финансовых дел, был и свой банк, который, кстати, занимал в рейтингах надежности газеты «Коммерсантъ daily» первые места.
Если бы Сынок был хоть чуть-чуть романтиком или поэтом, он сказал бы – святая святых, но он просто подумал: «Крутое местечко».
Провожатый завел его в комнату, где сидела за компьютером обыкновенная секретарша и с кем-то говорила по телефону.
– К Константину Константиновичу, – сказал провожатый.
Секретарша жестом приказала Сынку – садись, отпустила провожатого и продолжала что-то уточнять по телефону.
У нее были обе руки и обе ноги, причем весьма стройные. Она была не слепая и не глухая. Поэтому она была для Сынка существом из другого мира, куда ему доступ запрещен. Но он все равно пялился на вырез кофточки и на ножки, чувствуя, что остался обыкновенным мужиком, что ему так не хватает чистого женского тела. Грязные пьянчужки, дешевые проститутки, которым было все равно с кем спать, оставляли в его закосневшей душе чувство гадливости, словно он прилюдно занимался онанизмом. И теперь он почувствовал, что, может быть, эта чистенькая секретарша не так уж для него недоступна.
– Константин Константинович, – отговорив по телефону, нажала кнопку интеркома секретарша. – К вам пришли.
– Впусти.
Секретарша встала, раскрыла дверь кабинета и пригласила:
– Входите, пожалуйста.
Сынок с трудом заставил себя не вскочить пацаном от такого любезного обращения. Он заставил себя медленно, с ленцой подняться и, улыбнувшись секретарше – улыбка была принята благосклонно, – пройти в кабинет.
За столом сидел тот самый толстяк, который в первый день порезал грудь Сынка скальпелем.
«Как давно это было», – подумал Сынок.
– А, старый знакомый, – узнал и старик. – Больше не дуешься?
Так Сынок и признался! Обиду на старика он затаил надолго.
– Нет, – сказал он, глядя прямо в глаза толстяку.
– Ну и отлично. Сам понимаешь, эту голытьбу, натурально, учить надо жестоко. А то бардак в минуту организуют. А у нас контора серьезная. Ты уже понял?
– Понял.
– Ты вообще, гляжу, понятливый. Ну ладно. Что пить будешь? Чай, кофе, сок?
– Чай.
– Отлично, – старик нажал кнопку интеркома. – Людочка, нам два чая с лимоном. – Подмигнул Сынку: – Что, глянулась тебе девка?
– Ничего, – признался Сынок.
– Поработаешь, будет и у тебя такая, натурально. А может, и лучше.
Секретарша внесла поднос, удалилась, виляя бедрами. Теперь Сынку она уже не показалась такой уж привлекательной.
«Тоже сучка, – решил он, – только подороже».
– К делу, Сынок, – отхлебнув пахучего чаю, сказал старик. – Держать тебя на улице – нерентабельно. Знаешь, что это слово значит? Это значит, что ты кадр ценный. Ты же в Чечне воевал?
– Было.
– Так чего такой опыт тратить по мелочевке. Мы и серьезными делами занимаемся. Я тебя в курс всего вводить не буду, не дорос.
– Я или ты?
– Не выеживайся, – посоветовал старик. – Ты не дорос. Но если главное – мы занимаемся, натурально, улицей. Сечешь? Знаешь, сколько времени человек проводит на улице?
– Не знаю.
– А есть натуральная статистика: четырнадцать процентов всей своей жизни. Это значит, почти десять лет. Сечешь? Дорога на работу, с работы, по магазинам и рынкам, прогулки и т. д. На эту жизнь он тратит около двадцати процентов своих денег…
– Наукой занимаетесь?
– Без науки, Сынок, сегодня нельзя, – наставительно сказал старик.
– Я это и без науки знаю.
– Да что ты знаешь?! Попрошайки, инвалиды, лохотронщики – все это мелочевка, жидкое молоко. Мы, Сынок, натурально, пенки снимаем. Впрочем, тебе пока об этом рано. Значит, так, переводишься ты в команду повыше – это уже не грязная уличная работа, а чистая, братская, ха-ха-ха… То есть здесь, в братстве покантуешься.
– Охранником, что ли?
– Натурально. А что, есть возражения?
– Не буду, – рубанул воздух единственной рукой Сынок. – Хватит. Послужил бугром – больше не хочу. Я овчаркой никогда не был и буду.
Старик вдруг как-то поскучнел, глаза полузакрылись, он сложил татуированные руки на большом своем животе и даже, казалось, задремал.
