Дарья Калинина - Свинья в апельсинах
— Ясно, — ответила Юля. — Спасибо.
— Юля, а где вы? — вдруг что-то заподозрив, спросил у нее Ганс, но Юля очень вовремя отключила трубку, и Ганс мог вполне подумать, что она не расслышала его вопроса.
— Девочки, у нас проблема, — прошептала Юля. — Ганс говорит, что этот художник изобразил им нечто, что вообще не тянет даже не гуманоида.
В это время появился художник.
— Вдохновение пропало! — горестно заявил он подругам. — Я еще посидел в своем кабинете, надеясь, что оно вернется. Но увы! А все вы со своим кобелем! С утра у меня было такое чудесное рабочее настроение. Я просто чувствовал, как муза поддерживает мою руку. А теперь… Теперь я способен изобразить вам того типа лишь в сугубо академической манере.
И, сев на диван, художник принялся наносить быстрые штрихи на лист картона, сопровождая каждый из них тяжелым вздохом.
— На шедевр можете не рассчитывать, — мстительно бормотал он, увлекшись работой.
Подруги замерли в молчании, опасаясь нарушить хрупкое равновесие. Но наконец художник закончил свое творение. И протянул подругам лист.
— Вот! — сказал он. — Большего от меня вы требовать не можете!
— Большего и не потребуется, — произнесла Мариша, едва взглянув на рисунок.
Юля тоже таращилась на портрет.
— Слушай, это ведь тот тип, которому наш африканец прострелил руку, — прошептала она. — Как он себя назвал? Кениг?
— Определенно, это он! — с жаром согласилась с ней Юля.
— Выходит, что и те люди на джипе с красным медведем тоже из его компании, — задумчиво произнесла Мариша.
— Ну как? — спросил у них художник, перебив их разговор. — Довольны?
— Не то слово! — воскликнула Мариша. — Спасибо вам огромное.
И, расцеловав в обе щеки порядком оробевшего от такого проявления чувств художника, Мариша еще долго трясла его руку.
— Вы точно уверены, что мой рисунок — это то, что вам необходимо? — удивился художник.
— Да, да, — заверили его девушки хором. Тот лишь пожал плечами.
— На мой взгляд, эта мазня годится только для того, чтобы повесить ее в дачном клозете, — фыркнул он. — Впрочем, я привык, что люди зачастую отдают предпочтение откровенной кустарщине, не замечая истинных произведений искусства.
Произнеся свою сентенцию, он выглянул в сад, и лицо его просветлело.
— Пока мы беседовали, ваш кобель наконец слез с моей Коры, — уже вполне умиротворенно произнес он.
Но тут же снова нахмурился, а потом позеленел.
— Немедленно увезите его! — взвизгнул он.
Мариша выглянула в окно, чтобы установить причину смены настроения художника, и все поняла: шустрый Грей снова пытался повторить свое ухаживание за Корой, выразительно вертясь возле нее. Так как задерживаться в доме художника еще на полчаса у подруг не было никакого желания, они дружно помчались следом за художником в сад и успели оттащить в сторону яростно сопротивлявшегося Грея.
— Что дальше будем делать? — спросила Кэт у подруг, когда все уселись в машину. — Я так понимаю, что вам этот человек знаком?
— Да, мы его видели однажды, — сказала Мариша.
— И вы знаете, где его найти?
Мариша отрицательно покачала головой.
— Жаль, — вздохнула Кэт. — Очень жаль.
Юля промолчала. У нее в голове начал складываться вполне определенный план, как им добраться до этого типа с портрета. Но она тоже не собиралась посвящать в него Кэт. Во всяком случае пока.
— Позвоните мне, если что-то узнаете про Антона, — повторила свою просьбу Кэт, прощаясь с подругами.
Стоило ее машине скрыться за поворотом, как Мариша сказала:
— Нам нужно обзвонить больницы Берлина.
— Точно! — подхватила Юлька. — И я о том же подумала. Этот тип получил огнестрельное ранение. И поневоле должен был обратиться к врачу. Если нам повезет и если он обратился в больницу, а не к какому-нибудь своему знакомому врачу, занимающемуся частной практикой, то этого типа с раненой рукой мы живо найдем. Не думаю, что больницы Берлина прямо ломятся от мужчин с огнестрельным ранением правой руки.
Мариша кивнула.
— Единственная загвоздка в том, что к тебе домой нам соваться не стоит, — сказала она Юльке. — Эти люди, которые следят за нами, наверняка оставили кого-то у подъезда.
— Ой! — пискнула Юля. — Я и забыла! Слушай, но тогда, даже если мы найдем этого раненого типа, нам не стоит к нему соваться. Ведь он из той же банды, которая раскатывает по Берлину на машине с красным медведем.
— Ты не совсем права, — возразила Мариша. — Если у нас дома они могут устроить засаду, потому что надеются, что мы вернемся и попадем к ним в лапы, то в больнице у своего раненого друга им устраивать засады ни к чему. Они же не могут предполагать, что мы будем его искать.
— Они небось полагают, что мы забились в какую-то нору, словно крысы! — воинственно произнесла Юлька. — Так пусть же поймут, как ошибались. Мариша, а что мы будем делать с тем раненым типом, когда его найдем?
— Допросим, — пожала плечами Мариша. — Выясним, какого черта они не дают нам спокойно жить. И в крайнем случае отдадим им пленку.
— Но мы ведь уже ее проявили! — воскликнула Юлька. — Они сразу поймут, что мы видели фотографии. А кто их знает, может быть, для них это принципиально. И они решат, что мы теперь им стали опасны. Охотились же они за нами.
— А как ты думаешь, мы сможем с наших фотографий переснять новую пленку — вроде бы она непроявленная?
— Не знаю, — ответила Юля. — Надо попробовать.
— А где мы будем это пробовать? — поинтересовалась Мариша. — И откуда мы будем обзванивать больницы?
— В самом деле, откуда? — задумалась Юлька. — Если домой нам нельзя…
— Придется ехать к Кэт, — вздохнула Мариша. — Ничего другого мне в голову не приходит. Не хочется ее посвящать в наши планы и окончательно впутывать в эту историю, но другого выхода нет.
— Можно еще пойти в полицию, — предложила Юля.
— В принципе можно, — согласилась Мариша. — Не знаю, почему мне сразу эта мысль не пришла в голову.
И подруги отправились в полицию. Ганс был там. Выглядел он хмуро.
— Я как раз собирался вам звонить, — обратился он Юле. — Нашли вашу машину.
— Ой! — обрадовалась Юля, не подумав.
— Вернее, то, что от нее осталось, — поправился Ганс, посмотрел на двух незнакомых подругам мужчин и стал еще более хмурым.
— В чем дело? — насторожилась Мариша.
— Мне нужно поговорить с Юлией наедине, — произнес Ганс, пристально глядя на Маришу.
Той пришлось выйти, оставив подругу в кабинете Ганса с тремя мужчинами. Марише все это очень не понравилось. Она чувствовала какой-то подвох. И полчаса, которые Юлька провела в кабинете Ганса, Мариша провела в тревоге. И ее опасения вполне себя оправдали. Когда Юлька вылетела из кабинета Ганса, лицо ее было красным от гнева, она просто задыхалась от возмущения.
— Представляешь, они считают, что мы с тобой специально разбили, а потом угнали и пытались уничтожить эту проклятую машину! — воскликнула она, увидев в коридоре подругу. — И теперь утверждают, что мы это сделали специально, чтобы получить деньги по страховке. Этот тип, который сидел в кабинете Ганса, представитель страховой компании, в которой застрахована «БМВ». Они собираются возбудить против меня уголовное дело!
— Это серьезно? — удивилась Мариша.
— Еще как! — воскликнула Юля. — Я им пыталась рассказать про бандитов на машине с красным медведем, которые нас преследовали и наконец угнали нашу машину. Но эти тупицы из страховой компании ничего и слышать не хотят. Вбили себе в голову, что я сама у себя угнала машину и пыталась ее уничтожить, а бандитское нападение придумала для отвода глаз. Твердят одно, и все тут!
— В общем, на помощь полиции нам рассчитывать нечего, — заключила Мариша.
— Главное обидно, — дополнила Юля, — я даже еще не успела обратиться к этим страховщикам, чтобы они выплатили Антону деньги за угнанную машину, а они уже начали волноваться и строить козни, чтобы ничего не платить. И знаешь, что они сказали? Они сказали, что знают выходцев из Восточной Европы. В частности нас, русских. Что нас хлебом не корми, дай только чего-нибудь стащить, что плохо лежит. Они, конечно, это сказали не так грубо, но смысл я уловила верно.
— А что Ганс?
— А что он? — пожала плечами Юлька. — Как всегда, обещал разобраться. Но чувствую, что пока он будет разбираться, я угожу в тюрьму.
— Глупости! — воскликнула Мариша. — Ни в какую тюрьму ты не угодишь. Я же с тобой! Мы сами найдем того парня с простреленной рукой и заставим, или Ганс заставит его признаться в угоне твоей машины. В конце концов, должны же были остаться какие-то отпечатки.
— Ничего не осталось, — мрачно сказала Юля. — Эти парни разобрали машину на кусочки, а потом старательно утопили их в озере. В общем, сделали, как мы с тобой и собирались. Все отпечатки вода смыла. И еще эти страховщики требовали, чтобы я назвала им своего сообщника.
