Сергей Задонский - Посыльный "серой стаи". Книга 1. Гонец из прошлого
Подойдя к краю вагонной крыши, Сергей попытался с места перепрыгнуть с вагона на вагон, но, поняв, что устал и сразу не получится, отошел назад, коротко разбежался, перенес тяжесть тела на одну ногу и прыгнул. Не торопясь, подошел к краю следующего вагона и, убедившись, что там нет Верзилы, прыгнул дальше.
Пробежав весь вагон, готовясь на ходу прыгать на следующий и взглянув на тормозную площадку, Сергей увидел его внизу со светлячком сигареты во рту. Тот тоже заметил его и странно дернулся. От неожиданности он метнулся через перила на буфер, стремясь к соседнему вагону, но не удержался и упал на рельсы. Сквозь громыхание колес и встречную силу воздуха услышал Сергей смертный крик Верзилы. Закрыв лицо руками, Сергей сел на крышу вагона.
Товарняк стал притормаживать в тупике. Справа и слева густел кустарник, и стук колес, отражаясь от горного кряжа, поглощался зарослями.
Состав почти остановился. Сергей спрыгнул и кубарем скатился с насыпи. Для ночного прыжка приземление было довольно удачным: руки и ноги не сломал, а ушибы и царапины не в счет. Назад пошел не по шпалам, а по припутейным зарослям, страшась увидеть то, что стало с Верзилой.
Только через час он добрался до товарной станции, по пути забрав нож, который выронил на тропинке, скатываясь с насыпи после удара Верзилы.
«Вот, Сергей, тебе и хороший день! Не хватало еще, чтобы российского дипломата обвинили, пусть даже и в непредумышленном, убийстве», разговаривал сам с собой Михайлов.
«Да, но кто тебя, милый друг Сережа, сможет обвинить в этом? Никто! Коротышка тебя не видел, а свое он получил. Вот только, если кто случайно наткнется на машину с дипломатическими номерами. Тогда некто, а это скорее всего будет Макаров или Шевцов, сможет сопоставить инцидент с Самойловым и твое пребывание на станции, но прямых обвинений они выдвинуть не смогут».
«Правильно, Серега! Они побоятся засветить свой интерес и участие своих людей в этом деле. Ведь была же другая дипломатическая машина на станции, её мог видеть кто-нибудь из посторонних или рабочие на станции, например. И в ней сидел один из телохранителей — больше некому».
«Тогда пока все в порядке. Побыстрее на станцию! Если жив Георгий, он все прояснит», — Михайлов припустил трусцой к станции.
На складском дворе обстановка изменилась.
Тело Георгия так и отсвечивало белесым пятном у пакгауза. Ни Коротышки, ни его машины уже не было. Исчезла и «копейка» Георгия.
Сергей, соблюдая осторожность и не переставая оглядываться по сторонам, тихо подошел к подъездным путям, у которых лежал его недавний посетитель. Даже в ночной мгле было видно, что щебенка и песок у его головы изменили свой цвет, стали более темными.
Михайлов пытался нащупать пульс, но уже по остывшему телу понял Георгий мертв. Сергей никогда не был в подобной ситуации и не знал, что делать. Недолго думая, он поднял валявшийся тут же бумажник Георгия и какие-то документы.
«Нужно все собрать, чтобы не было и намека на то, что Георгий был Самойловым Иваном Ивановичем. А утром постараюсь встретиться со Светланой Яковлевной; пусть она через соседей Георгия заявит в полицию и, если к тому времени найдут труп, опознает его. Она же даст знать Трофимову, при каких обстоятельствах погиб этот человек».
Сергей подошел к своей машине, нашел в багажнике полиэтиленовый пакет, сложил туда документы погибшего и нож Верзилы, прошелся пешком до выхода из складской зоны и, убедившись, что никого поблизости нет, вывел машину и поехал домой.
Войдя в квартиру и не зажигая света, Михайлов прошел в ванную и смывал пот и грязь холодной водой, стараясь сбросить жар ночных событий.
Принеся керосиновую лампу в ванную, он посмотрел на себя в зеркало. Да, эта ночь не прошла бесследно. На Сергея из зеркала смотрел усталый человек с царапинами и ссадинами на шее, в порванной грязной рубашке, со сбитыми в кровь локтями и ладонями.
Глава 36
После прослушивания пленки Павел Николаевич ещё некоторое время оставался в кресле, одновременно отдыхая и размышляя обо всем услышанном и увиденном сегодня.
Общая картина происшедшего вырисовывалась теперь довольно ясно. Но в то же время возникло какое-то неопределенное чувство опасности: опасности как для него лично, так и для его подчиненных, а может быть, для тех оперов из уголовного розыска и ФСБ, которые обсуждали детали этого преступления, записанные на магнитофонной пленке.
Доверять этому чувству его долго учил наставник — Сыскарь, и это не раз его выручало.
Павел Николаевич мысленно представил себе образы тех людей, голоса которых он только что слышал.
Старший следователь Иван Игнатьевич Стеблов слыл в городской прокуратуре весьма осторожным сотрудником. Все решения, которые необходимо было принимать по долгу службы в отношении подозреваемых, задержанных или преступников, всегда согласовывал с вышестоящим руководством.
Иван Игнатьевич был высоким, сухопарым мужчиной. Его седые волосы с металлическим отливом всегда были коротко подстрижены, глаза глубоко запали, как будто он недавно болел, и впечатление это усиливала туго натянутая на скулах кожа. Человек с таким лицом мог быть и солдатом, и ученым, и священником, но никак не работником прокуратуры.
Семья Стеблова была по нынешним временам большая: жена, три дочери, две из которых были замужем и жили вместе со своими семьями в родительской четырехкомнатной квартире, доставшейся отцу Ивана Игнатьевича от город-ского Совета как ветерану войны и труда, две внучки и престарелая мать. С таким семейным положением и связывали сослуживцы Стеблова его осторожность в служебных делах, потому что основным источником дохода семьи, не считая пенсий жены и матери, была его зарплата.
Начальник отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями УВД города полковник Виктор Львович Вепрь оправдывал свою фамилию: во всех делах, служебных и домашних, он был напорист, рыл почву под ногами преступников, что называется, клыками.
В работе Виктор Львович с виду был нетерпим к мнению сотрудников, отличному от своего. Но так казалось на первый взгляд или в широком кругу подчиненных и начальников. После совещания он обычно выслушивал своего сотрудника и, если тот предлагал стоящую версию, то сразу же запускал её в дело. Другой положительной чертой полковника была его способность приводить мнение начальства к своему собственному. Но это качество он использовал только в тех случаях, когда было необходимо постоять за своего подчиненного. Сотрудники отдела, которым вот уже десять лет руководил Вепрь, всегда удивлялись, глядя в свою служебную карточку, в которой не было ни одного взыскания. Кроме того, для своих офицеров в качестве поощрения он добивался какого-либо материального вознаграждения: часов, приемников, бритв, книг и тому подобных вещей, но больше всего ему доставляло удовольствие вручать своим подчиненным денежные премии.
Виктор Львович был пожилым невысоким плотным мужчиной. Выглядел он вполне обычно, если бы не особая примета: когда-то ему выстрелили в лицо в упор. Пуля сорвала кожу с левой щеки, зацепив кость.
Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью ФСБ города полковник Иван Антонович Пятихатка — пятидесятилетний брюнет — имел приятную внешность. У него были черные, без проседи, волосы, всегда аккуратно причесанные, голубые глаза, хорошая улыбка. Это был «зубр» своего дела. Он не скрывал недовольства тем, что его отделу приходилось заниматься, как он считал, чисто милицейским делом — ловить бандитов, но свое дело, как говорил товарищ Жеглов, он знал «добрэ».
Сотрудников себе в отдел Иван Антонович подбирал лично, длительное время приглядываясь к ним, где бы те ни работали. В «верхах» у него, видимо, была «мохнатая лапа» — этого никто не знал наверняка, только строили предположения, — но все отобранные им люди направлялись к нему в отдел. На памяти сослуживцев было два случая, когда высшее руководство пыталось «для усиления кадров на местах» навязать Пятихатке своих людей. В обоих случаях полковник втайне от начальства проводил свое расследование в отношении вновь назначенных и доказывал их связь с криминальными и мафиозными группировками, а, следовательно, и коррумпированность высших эшелонов правоохранительных органов. Дело о подобных «подставах», как обычно, клалось под сукно или спускалось на тормозах — никто не хотел выносить сор из избы, но Пятихатку пока не беспокоили.
Иван Антонович обзавелся личной охраной, установил собственные пропуска и пароли в свой отдел и отгородился от других служб управления железной дверью с постовым.
Сотрудник отдела полковника Пятихатки капитан Артем Георгиевич Демченко был воспитанником полковника милиции Вепря и одним из тех, кого начальник переманил из уголовного розыска. Капитан во время срочной службы успел повоевать простым пехотинцем в Афганистане и хорошо знал, что такое кровь, горе и гибель товарищей. После окончания школы милиции просился в ОМОН, но в то время хватало офицеров, сокращенных из армии и флота, и особенно из войск специального назначения, воздушно-десантных и морской пехоты. Поэтому молодого офицера с высшим юридическим образованием отправили в райотдел милиции на должность оперуполномоченного. Вепрь дал ему сразу десяток дел, в основном по жалобам граждан, и приглядывался к молодому сотруднику: как тот себя поведет? Но в скором времени полковник убедился в деловых качествах парня — Артем провел грамотное расследование по всем делам и, хотя никто по ним посажен за решетку не был, снискал себе славу и уважение в их маленьком городке.
