Джеймс Чейз - Кинжал Челлини
— Теперь все будет хорошо, дорогой, — произнесла она, и уголки ее рта тронула еле заметная улыбка. — Ты обретешь покой.
Она легла на свою койку, укрылась одеялом, замерла. Ее дыхание было ровным и спокойным, как у здорового ребенка.
Я направился в проходную комнату. Стараясь не шуметь, подложил дров в печь. Потом сел возле огня, надеясь унять дрожь.
Я больше не заснул в эту ночь.
Глава пятнадцатая
Когда солнце поднялось над холмами, я пошел в спальню за моей одеждой. Я понял, что Веда уже вставала, поскольку окно было распахнуто. Веда лежала на койке, откинув одеяло. Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. События истекшей ночи нанесли серьезный удар по моему чувству. Я боялся Веды, а страх порождает ненависть. Я поглядел на Веду, она повернула голову в мою сторону. Глаза ее лихорадочно блестели.
— Я не слышала, когда ты проснулся, — тихо сказала она.
— Я не шумел. Что-то не спалось.
Я взял свою одежду. Я чувствовал, что конец близок. Мы созревали для открытого разрыва.
— Не вставай, — сказал я. — Еще рано. Я сварю кофе.
— Нам, кажется, пора поговорить.
Я не сказал ей о том, что я пришел к тому же заключению.
— Обожди пять минут.
Пока грелась вода, я оделся и приступил к бритью. Рука моя дрожала, но мне удалось не порезаться. Готовя кофе, я налил в стакан немного виски и выпил его.
Я вернулся к Веде; она уже успела причесаться, завязать волосы шелковой лентой и свернуться калачиком на койке. Выглядела Веда не лучшим образом: черты ее лица заострились, она побледнела. В глазах появилась не понравившаяся мне задумчивость.
— Дождь кончился, — сказал я, — небо чистое.
Мое замечание было просто верхом наблюдательности и остроумия: солнце слепило нам глаза сквозь открытое окно. Я произнес первую пришедшую на ум фразу, лишь бы не молчать.
Она взяла кружку с кофе, стараясь не смотреть на меня.
— Сядь, пожалуйста.
Неужели еще пару дней назад мы любили друг друга? Голос может поведать вам больше, чем выражение лица, надо только уметь слушать. А я слушал очень внимательно. Обманывать себя дальше не было смысла.
Я сел подальше от Веды. Наши души разделяла непреодолимая пропасть.
— Помнишь, что ты сказал насчет Макса? — внезапно спросила она.
— Я многое говорил.
— Ну, о том, что все изменится.
Я хмуро потягивал кофе. Вот с чего она начала.
— Кажется, да. Я произнес целую речь. Я сказал: «Допустим, я убью его. Знать об этом будем только мы двое. Мы собираемся жить вместе. Если я стану убийцей, наши отношения изменятся. Мы можем сначала ничего не почувствовать, но это неизбежно произойдет».
— Значит, ты предвидел это, да?
— Да, верно.
— Все правда изменилось, да?
— Я же сказал, что так будет. Да, изменилось.
Возникла пауза. Я явственно ощущал враждебность Веды.
— Ночью я видела сон. Мне снилось, будто я убила тебя.
— Ты меня не убила, — сказал я, не глядя на Веду.
Снова молчание.
— Пора нам уходить отсюда, — продолжила она. — Не стоит держаться друг за друга. Тебе легче скрыться одному.
Ее забота о моей безопасности была просто трогательной. Я не ждал такого поворота. В роли инициатора разрыва я видел себя. Мне надоело, что женщины вечно дают мне отставку. Это уже становилось традицией.
— Пожалуйста, если ты так решила.
Я допил кофе и закурил сигарету. Руки мои так и не обрели твердость.
— Будем честны. Это наше общее желание. Когда ты говорил о том, что все изменится, ты даже не представлял, насколько ты окажешься прав.
— Когда-нибудь все мои мудрые высказывания издадут отдельной книгой.
— Я хочу одеться.
Она дала понять, что говорить нам больше не о чем. Это было правдой.
— Хорошо, — сказал я и покинул комнату.
Я застыл перед печью, глядя на пламя и не видя его. Попытался представить, какой будет моя жизнь без Веды. Мои отношения с женщинами неизменно проходили через подобную стадию, но я не думал, что и с Ведой меня ждет то же самое. Встречаясь с той блондинкой, что давала мне деньги, и с той рыжей, что царапала мои плечи, я понимал неизбежность конца, но я никогда не думал о том, что когда-нибудь потеряю Веду. Я чувствовал, что буду тосковать по ней. Она заняла определенное место в моей душе; теперь там образуется пустота.
Вскоре Веда вышла из нашей спальни, в руках она держала сумки. Я узнал желтые брюки и рубашку, которые были на девушке, когда я познакомился с ней. Как давно это было! Даже с осунувшимся, бледным лицом она была очаровательна.
— Куда ты? — спросил я. — Не стоит спешить навстречу беде. Нас еще ищут.
— Не беспокойся обо мне. Мои трудности тебя не касаются.
— Нет, касаются. Я отправляюсь к Горману. Пока я не доказал, что Бретта убил он, я остаюсь подозреваемым номер один. Если полиция тебя схватит, ты заговоришь. Вот так.
— Меня не схватят. Я не вчера родилась.
— Нет уж, извини. Пока я не разоблачу Гормана, ты должна скрываться от фараонов. Ты поедешь к Майку.
— Нет.
— Поедешь, Веда.
— Я сказала — нет.
Мы уставились друг на друга. Искра попала на порох.
— Когда я разберусь с Горманом, ты будешь свободна, как птица. Но до тех пор — нет. Прими это к сведению, Веда.
— Ты и меня готов убить, да? — повысила голос Веда.
Вот этого я не ожидал. Сегодня утром Веда преподносила один сюрприз за другим.
— Что ты говоришь?
— Ты хочешь убить меня — как Бретта и Макса.
— Не смей…
Нас разделял стол, иначе я опередил бы Веду. Она метнулась к 0,25. Он по-прежнему лежал на полке, я совсем о нем забыл. Когда я отшвырнул стол, Веда направила револьвер на меня. Выражение ее лица заставило меня остановиться. Я увидел перед собой незнакомку: разъяренную, безжалостную, опасную.
— Ты это запланировал, да? — закричала она. — Сначала Бретт, потом Макс, теперь я! Ловко ты меня провел. Я верила в то, что Бретта убил Горман, до тех пор, пока ты не расправился с Максом. Ты — хладнокровный убийца! Ты убил Макса — беззащитного, спящего, связанного. Как ты посмел? Разве я могу тебе доверять? Теперь я встала на твоем пути, да? Я слишком хорошо тебя знаю! Ты решил подержать меня под замком у твоего бесценного друга Кейси, а потом прикончить. Нет уж, не выйдет.
— Ты сошла с ума! Я не убивал Бретта.
— Расскажи кому-нибудь еще! Может, ты и Макса не убивал?
Ее усмешка стала последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.
— Да — не убивал. Это сделала ты! Да, ты, во сне. Как это тебе нравится? Ты совершила убийство во сне. Я тебя видел!
Ненависть и презрение вспыхнули в ее глазах.
— Подумать только — я его любила. Бойд назвал тебя мелким жуликом, он оказался прав. Ты просто омерзителен.
— Хорошо, пусть я омерзителен. — Я сорвался на крик. — Но это произошло именно так! Я не хотел тебе говорить, но ты сама меня спровоцировала. Ты встала…
— Неужели ты полагаешь, что я тебе поверю? — громко сказала Веда. — Что кто-то тебе поверит? Надо же такое придумать! Ты меня не запугаешь! Все кончено! Слышишь? У нас все кончено.
Я уставился на нее, и вдруг вся моя ярость иссякла. Веда была права. Никто мне не поверит. Не стоило говорить ей правду. Я уничтожил последние крохи любви и уважения ко мне, которые оставались в душе Веды.
— Ладно, забудь это. Забудь все. Тебе нужны деньги. Мы разделим пополам то, что я получил от Бойда. Если ты считаешь, что способна позаботиться о себе сама, я не буду тебе мешать.
— Я не возьму у тебя и цента. Я тебя презираю. Сиди на своем месте. Одно лишнее движение, и я всажу в тебя пулю.
— Хорошо. Поступай как хочешь.
— Сиди и не шевелись.
Я сидел и не шевелился. Меня охватила апатия. Если бы сейчас в хижину вошли полицейские, я бы им только обрадовался.
Одной рукой Веда взяла сумки, в другой она сжимала наведенный на меня 0,25.
— Я доеду на «бьюике» до конца грунтовой дороги и оставлю его там.
— Забирай машину и катись к черту! — сказал я, поворачиваясь к Веде спиной.
Дверь хлопнула. На душе у меня было гадко. Через несколько минут я услышал жужжание стартера. Я вскочил, подбежал к двери, выглянул на улицу. «Бьюик» выбрался на проселочную дорогу. Я видел сидящую за рулем Веду. Подбородок ее был высоко поднят.
— Веда!
Она не обернулась. Не знаю, услышала ли она меня.
Я не стал окликать ее во второй раз. «Бьюик» набирал скорость. Я провожал его взглядом до тех пор, пока он не превратился в движущуюся точку. Когда машина окончательно исчезла из виду, я вернулся в хижину.
Было еще рано, около семи часов; солнце не грело. Я озяб. Первым делом я потянулся к бутылке. Взяв ее, я подумал — каждый раз, когда от меня уходит женщина, я начинаю пить. На этот раз я сломаю традицию. Возьму себя в руки. На ярлыке было написано, что виски — напиток аристократов, но и это меня не остановило. Я швырнул бутылку в стену; кусочки стекла разлетелись по всей комнате, жидкость залила пол.
