Лесли Пирс - Чужая жизнь
Фрэнк положил руку на плечо друга, выражая свое сочувствие.
— Не обращай на них внимания, дружище. Они болтают, что Иветта спит со всеми подряд, только потому что она француженка. К Дэнни О’Коннору все относятся как к тупой деревенщине, только потому что он ирландец. Я никогда не видел Иветту рядом с мужчиной, а у Дэнни есть диплом инженера. Это просто глупые предрассудки.
Некоторое время они оба молча прихлебывали пиво и каждый думал о чем-то своем.
— Мы должны что-то сделать с Маклами, — неожиданно выпалил Стэн. — Недопустимо, чтобы столько людей жили из-за них в страхе.
— Что мы можем сделать? — устало пожал плечами Фрэнк. — Я слишком стар, чтобы хорошенько врезать этому Альфи, тем более что за большей частью его делишек стоит Молли.
— Возможно, нам удастся засадить их за решетку, — произнес Стэн, и его скорбное лицо просветлело. — Мы можем придумать что-нибудь, чтобы надолго их туда упрятать!
Сесил Хеллес и его приятель Боб Озборн, живущий в доме номер семь, стояли достаточно близко к Стэну и Фрэнку, чтобы понять, о чем те говорят.
— О чем речь! — широко улыбнулся Боб. Они с Сесилом недавно вышли на пенсию и проводили в стенах «Стрелка» больше времени, чем того хотелось бы их женам, и часто являлись домой в стельку пьяными. — Мы вам поможем.
— Разве только речь зайдет об убийстве, тогда уж им точно не отвертеться, — рассмеялся Фрэнк. — Я бы с радостью поубивал их всех, даже их детей.
Стэн одобрительно кивнул и в шутку добавил:
— Тогда, может, убьем кого-нибудь из их отпрысков? Обставим все так, словно это сделали Альфи и Молли.
— Великолепная идея, — усмехнулся Фрэнк. — Это уж точно решит все наши проблемы.
— Ну-ну, — из-за стойки появилась Роза, барменша в летах. — Здесь нельзя замышлять убийство!
— Мы просто пошутили, Роза, — быстро сказал Стэн, жалея о неудачной шутке.
— Какая жалость, — засмеялась та. — А я уже хотела предложить вам свою помощь.
Фифи сидела в кухне и ела сэндвич, который сделала для нее Клара. Она чувствовала себя как на пороховой бочке, потому что мать так гремела посудой в раковине, словно кипела от гнева.
Сначала ничто не предвещало бури. Когда утром Фифи позвонила родителям и спросила, можно ли ей приехать на выходные, Клара сразу же согласилась и даже вроде бы обрадовалась. Фифи умышленно не рассказала ей о случае с Дэном, так как это трудно было объяснить по телефону. Возможно, это была ее главная ошибка. Ее мать могла подумать, что Фифи собирается бросить своего мужа.
Когда Фифи переступила порог родительского дома, она сочла хорошим знаком то, что Клара надела бледно-голубое льняное платье. Фифи всегда говорила, что оно ей очень идет. Хотя Клара и не обняла свою дочь, но сказала, что телефонный звонок стал для нее приятной неожиданностью и что она приготовила для Фифи постель.
Фифи немного расстроилась, узнав, что Патти уехала на выходные к подруге. Братья были на тренировке по крикету, а отец ушел навестить старого друга и должен вернуться только вечером. Но дом был таким же солнечным и умиротворяющим, каким она его запомнила, и Фифи подумала, что будет хорошо провести некоторое время наедине с матерью.
За чаем Фифи сообщила о том, что Дэн сейчас в больнице, и объяснила, как он туда попал. Когда мать никак на это не отреагировала, она стала рассказывать о своей работе и коллегах, с которыми она подружилась.
Только когда Фифи сказала, что они с Дэном собираются купить небольшой домик, прежде чем родится ребенок, но теперь Дэн, скорее всего, некоторое время не сможет работать, Клара встала из-за стола и пошла делать Фифи сэндвич. Она, не оборачиваясь, задала ей несколько лаконичных вопросов (Говорила ли она с врачом? В какой клинике она собирается рожать?), но Фифи поняла, что назревает скандал, только когда мать вручила ей сэндвич, отвернулась к раковине и стала мыть посуду, производя гораздо больше шума, чем обычно.
— Так за что его избили? — вдруг спросила Клара. В ее голосе прозвучало неодобрение.
— Я же тебе уже сказала, что мы не знаем, — спокойно ответила Фифи. — Дэна все любят, его даже не ограбили, это загадка какая-то.
Клара сердито засопела и снова отвернулась к раковине.
Когда Фифи вспоминала о матери, Клара всегда представала в ее воображении в кухне, занятая домашними делами, — такой, какой Фифи помнила ее с детства. Вот они с мамой пекут пирожные, вот Фифи рисует с Патти за столом, вот играет вместе с братьями в «Эрудита». Кухня всегда была сердцем дома, теплым приветливым местом. И в центре этого места всегда была ее мама.
Со времени ухода Фифи здесь ничего не изменилось. Фарфоровые безделушки по-прежнему стояли на буфете, семейные фотографии висели на двери кладовки, трехъярусная пирожница с окошками из оргалита в каждом ярусе все так же была полна лепешек, бисквитов и сэндвичей. Желтые стены нуждались в покраске, а шторы несколько выгорели, но они были такими уже несколько лет. Кухня была чистой, хотя и немного старомодной.
Несмотря на то что ее фотографии все так же висели на двери, Фифи чувствовала, что это всего лишь следствие недосмотра и что мать сняла бы их, если бы заметила. Кроме того, Фифи не могла просто так встать и взять себе что-нибудь из пирожницы, как бывало раньше. Она больше не чувствовала себя членом этой семьи. Она была в этом доме всего лишь гостьей, и позволено ей было только то, что и другим гостям.
— Ну и как вы с папой относитесь к тому, что скоро станете дедушкой и бабушкой? — спросила Фифи. Сердцем она чувствовала, что не очень разумно с ее стороны спрашивать об этом, но она просто не смогла удержаться.
— Как мы к этому относимся? — повторила Клара, поворачиваясь, чтобы взглянуть на дочь.
— Ну, вы обрадовались, разозлились или же вам все равно? — тихо произнесла Фифи.
— А чему тут радоваться? Вы живете в двух меблированных комнатах, у твоего мужа нет никаких перспектив, но больше всего меня поражает ваша полная безответственность.
Пока Фифи ехала сюда на поезде, она приняла решение быть предупредительной, великодушной и тактичной, несмотря на все мамины обвинения. Но на это злобное заявление она могла ответить только не менее злобной репликой.
— Родить четырех детей во время войны еще более безответственно, — огрызнулась Фифи. — И насколько я помню, купить этот дом вам помогли родители отца. Где бы вы жили, если бы не они?
— Не груби мне, — зашипела Клара. — Ты сбегаешь из дому и выходишь замуж за какого-то проходимца, который не может похвастаться ни умом, ни происхождением. И ты еще ожидаешь, что мы обрадуемся новости о том, что ты собираешься произвести на свет его отпрыска?!
От яда в ее голосе перед глазами у Фифи все поплыло.
— Дэн не проходимец, — возразила она, вставая. — Он квалифицированный каменщик, а не обычный разнорабочий. И если это из-за знатного происхождения ты уродилась такая злая, тогда я рада, что у Дэна его нет.
— Злая! Я просто говорю тебе правду, моя девочка.
Было слишком очевидно, что время нисколько не смягчило отношение Клары к Дэну. А Фифи знала, что будет стоять до конца, защищая Дэна, даже если это приведет к разрыву отношений с родителями.
— Ты не говоришь мне правду! — воскликнула Фифи. — Ты всего лишь идешь на поводу у своих глупых предрассудков и снобизма и выставляешь себя невежей! Ты даже не попыталась узнать Дэна получше! Если бы ты попробовала это сделать, то поняла бы, что ошибаешься. Да, я люблю его, и я рада, что у меня будет от него ребенок. А так как приехать сюда было ошибкой, я сейчас же поеду к нему обратно.
— Не совершай необдуманных поступков! — крикнула Клара, пока Фифи бежала в прихожую за своей сумкой. — Тебе нельзя сейчас ехать в Лондон, уже слишком поздно.
— Уже слишком поздно проявлять заботу обо мне, — отрезала Фифи, открыла дверь и шагнула за порог.
Клара Браун некоторое время стояла в прихожей, испытывая желание догнать свою дочь и извиниться. Она знала, что не следовало говорить с ней так резко, но сегодня утром, когда Фифи позвонила им и сказала, что приедет, первая мысль Клары была о том, что их с Дэном брак закончился крахом.
Но когда Фифи вошла в дом, Клара поняла, что это не так. Ее дочь вся светилась от счастья. В ней чувствовалось спокойствие, присущее уверенным в себе женщинам, когда они довольны своей жизнью и чувствуют себя защищенными. На какое-то время страхи Клары улетучились, но когда Фифи рассказала ей о том, что случилось с Дэном, они вернулись и окрепли.
Быть может, Дэн и правда не знал, кто на него напал, но, по мнению Клары, он скорее всего был замешан в чем-то неприятном, возможно даже преступном. Она начала сомневаться в его добропорядочности задолго до знакомства с ним. История о том, что его бросили еще ребенком, звучала как-то нелепо. По мнению Клары, детство Дэна, скорее всего, прошло в исправительных школах и колониях, а эту историю он придумал, чтобы вызвать у Фифи сочувствие. Когда Дэн и Фифи тайно поженились, подозрения Клары подтвердились — это был надежный способ скрыть свое истинное происхождение.
