Ирина Мельникова - Финита ля комедиа
— Как эта девица выглядела?
— В шубке меховой под котика, шляпке под вуалькой. Тоненькая, высокая, волосы вроде русые…
— Ты ее раньше в гостинице не встречал?
— Нет вроде… По одежде, если судить, то точно не встречал, потом она вуальку не поднимала… — развел Руками дежурный…
Следующим на очереди был Григорий Токарев, тот самый высокий коридорный, в чью смену случилось убийство.
— Когда появились гости в пятом номере?
— Часов в девять. Сначала прошмыгнула барыня, а потом уже господин в котелке прошел. И сразу же на замок заперлись. Я слышал, как он щелкнул.
— Ты утверждаешь, что первой прошла барыня, а не девица из этих… — Тартищев повторил жест рыжего дежурного.
— Самая настоящая барыня, вот те крест. Одета была в шубу и шляпку с вуалью, но я ее сразу узнал.
И в театре видел, и в наших нумерах почитай через день. Раиса Ивановна Каневская. Красивая дамочка!
Таких не спутаешь!
— А того господина, что прошел в номер следом за ней, ты раньше встречал?
— Нет, не встречал! Я еще внимание обратил, что он как бы от меня свою физиономию отворачивал. Видно, что не из наших посетителей, неопытный. Совсем неловко себя чувствовал, словно впервой на свидание в нумера пришел.
— Что ты можешь сказать по поводу убитого в пятом номере господина?
— Он это как раз и есть! Наверно, кто-то подсказал Сергею Геннадьевичу, что Раиса Ивановна в номерах развлекается, вот он их и выследил. Обычно они вдвоем сюда приезжали, по два дня кутили. Раиса Ивановна — дамочка заводная, бывало, одной посуды рублей на пятьдесят перебьет.
— Из пятого номера вызывали официанта? — не совсем учтиво перебил его Тартищев.
— И из третьего, и из пятого, — охотно подтвердил коридорный, — я уже вашему агенту про это сообщал.
— Будь милостив, сообщи еще раз, не сочти за труд! — произнес Тартищев язвительно, но глаза его смотрели сердито, и коридорный стушевался.
— Да я ничего… Я завсегда…
— Ну, раз завсегда, так и не виляй хвостом! — оборвал его Тартищев. — Кто из официантов обслуживал номера?
— Это у метрдотеля надо узнать или у буфетчика.
Около девяти часов или чуть позже в двенадцатом номе ре купцы подрались и окно разбили. Я пока с ними разбирался, проглядел официантов. Одного, правда, со спины видел. Кажется, Варламов был. Он чуть ниже меня ростом, с черными усами. Должно быть, еще не ушел из ресторана, а если уже смылся, то домой за ним пошлют..
— Хорошо, — кивнул головой Тартищев, — спустись в ресторан и найди, кто обслуживал вчера вечером третий и пятый номера. И приведи официанта сюда.
Только не болтай, по какому делу.
— Так все почитай уже знают, — виновато посмотрел на него коридорный.
— Знают, не знают! — рассердился Тартищев. — Не твоего ума это дело! Исполняй, как тебе велели!
Коридорный поспешно вышел из кабинета Стаканова, в котором Тартищев опрашивал свидетелей. Федор Михайлович сложил бумаги в папку и тоже покинул кабинет. Городовой в длинной шинели и с шашкой на боку загораживал вход с лестницы от зевак. При виде Тартищева взял под козырек.
— Ваше высокоблагородие! Спасу нет от газетчиков! Напролом лезут!
Тартищев подошел к нему и сразу же выхватил взглядом Желтовского и Куроедова. Бедовая парочка опять была в авангарде жаждущих узнать подробности нового убийства.
— Федор Михайлович, — Желтовский даже подпрыгнул на месте, словно испугался, что Тартищев его не заметит, и потряс кулаком с зажатой в нем записной книжкой. — Ваши комментарии!
Ишь ты, уже комментариев им захотелось! Тартищев скривился, но попытался ответить по возможности вежливо и так, чтобы пресечь поток ненужных ему вопросов.
— Сейчас сюда прибудут помощник прокурора и судебный следователь. Мои агенты ведут предварительное дознание, но мы не имеем права разглашать его итоги без разрешения на то прокурора. Так что все вопросы к тем, кто прибудет! — Он смерил толпу репортеров насмешливым взглядом. — Разрешите откланяться, господа! — И направился неторопливым шагом к распахнутым дверям третьего номера.
— Федор Михайлович! — От черной лестницы к нему спешил коридорный Григорий в сопровождении невысокого худенького человека в форме официанта. — Вот он обслуживал вчерась пятый номер.
Официант назвался Кузьмой Парфеновым. В гостиничном ресторане он работал уже пятый год и, судя по всему, был на хорошем счету, если дослужился до старшего официанта. Обычно ему поручали особо важных гостей, и, когда метрдотель приказал обслужить госпожу Каневскую, он несколько удивился, потому что актриса в число подобных персон не входила.
— Почему же именно вас попросили обслужить пятый номер? — спросил Тартищев. — Насколько мне известно, его обслуживал другой официант.
— Да, это был участок Варламова Михаила. Но он выполнил только один заказ, а потом исчез.
— Как исчез? — поразился Тартищев. — И никто его не искал?
— А что ж его искать? — удивился в свою очередь Парфенов. — У него и раньше такое бывало. Нам нельзя угощение от гостей принимать, только чаевые. А Варламов запрет частенько нарушал. Выпивал, и крепенько, а потом самовольно домой уходил. Владимир Архипович, наш метрдотель, сказал на этот раз, что его терпение лопнуло. Непременно уволит Варламова. А по мне, туда ему и дорога! Ленивый братец и гуляка к тому ж! У нас такие не держатся.
— Вам известно, какой номер он обслужил последним?
— Я бы сказал, первым и последним, — поправил его официант. — Третий номер. Заказ не бедный был, я его запомнил. Варламов по этому поводу еще зубоскалил, дескать, сейчас актер сил наберется и пойдет синяки в пятый номер раздавать.
— Выходит, всем было известно, кто поселился в этих номерах?
Официант пожал плечами и ухмыльнулся.
— А что тут скроешь? Мы наших гостей по походке из тыщи узнаем, особливо тех, кто кажную неделю бывают. Нам что? Дело обычное! Как прикажете! — Он изогнулся в поклоне, угодливо улыбнулся и сделал вид, что сдергивает полотенце с согнутой в локте руки. — Сделайте ваше одолжение!
— Можешь быть сво… — Тартищев не успел закончить фразу. Двери кабинета распахнулись, и в него влетел метрдотель ресторана Владимир Архипович Прелович. Седые усы его, обычно аккуратно расчесанные, и короткая ухоженная борода были изрядно растрепаны.
Точно так же как и волосы, прежде уложенные и тщательно набриолиненные, сейчас спадали на лоб, а щеки метрдотеля расцветили яркие пунцовые пятна.
Он с трудом перевел дыхание и, прижав руку к груди, произнес, слегка заикаясь:
— Ф-федор М-михайлович! Варламова нашли! Горничная в чулан сунулась, а там он… С-среди швабр, старым ковром прикрыт…
Тартищев стремительно вскочил на ноги. Желваки выступили на скулах, но он даже не выругался, и лишь сузившиеся и потемневшие глаза выдали, насколько ему хочется рявкнуть в душу-мать и вспомнить всю ее родословную.
…Раздетого до исподнего официанта, очевидно, поначалу оглушили валявшейся тут же пустой бутылкой из-под шампанского, а потом задушили тонкой бечевкой, прорвавшей кожу на шее. Крови было мало, почти незаметно на старом выцветшем коврике, который валялся в чулане явно с незапамятных времен и весь был пропитан пылью и изъеден молью.
У входа в чулан столпилась масса народа: лакеи, официанты, повара, горничные — не менее двух десятков человек. Краем глаза Тартищев заметил Желтовского и, не удержавшись, рявкнул:
— Посторонним покинуть место происшествия! Немедленно! — И уже тише пробурчал:
— Все следы затоптали к такой-то матери! — И, повернувшись к подоспевшему на звук его голоса надзирателю данного околотка Чачулину, приказал:
— Всех репортеров из гостиницы удалить! И вообще, кто им позволил здесь отираться?
Чачулин побледнел и, прихватив двух городовых, бросился выполнять приказ начальства. Недовольные крики и ругань, последовавшие за этим, подтвердили, что околоточный с заданием успешно справился. И теперь Желтовский и прочая гнусная братия перестанут действовать на нервы и чрезмерно раздражать начальника сыскной полиции.
— Ну-с, Федор Михайлович, какие наши обстоятельства? — раздался за его спиной знакомый голос.
Судебный следователь Аркадий Маркович Божко протянул ему руку в тонкой кожаной перчатке и, брезгливо сморщившись, кивнул на распахнутые двери чуланчика— Опять кровушка пролилась?
— Пролилась, — вздохнул Тартищев и пожал руку тучному, страдающему одышкой помощнику прокурора Басманникову, который занимался убийствами. — Будете осматривать место происшествия?
— Направьте сюда своих людей и доктора. Пускай все тщательно осмотрят и опишут. А мы пройдем пока в номера. — Божко обвел взглядом толпящихся в коридоре людей и скривился еще больше. — Всех из коридора убрать. Но никто не смеет расходиться, пока я не опрошу свидетелей. — И повернулся к Тартищеву:
