Виталий Гладкий - Змея за пазухой
— Нет! Да я бы и не слушала. Я ведь уже говорила, что Олег для меня перестал существовать с той поры, как оставил нашу семью. Спроси у Георга. Может, он что-то знает…
— Мама, это кто?
Сильный, хорошо поставленный голос за спиной заставил Никиту вздрогнуть. Он резко обернулся и увидел невысокого бледного юношу с длинными рыжеватыми волосами. Георг! Юноша был очень похож на Лизхен, только глаза ему достались от отца — темные, глубоко посаженные, с жестким прищуром. Он был одет в джинсовый костюм, светло-голубую рубаху и держал в руках фирменную бейсболку.
— Сынок! — Лизхен вскочила. — Ты вошел так бесшумно…
— Кто это?! — снова повторил свой вопрос юноша. — Или я не предупреждал тебя, чтобы ты никого в квартиру не впускала?
— Предупреждал, предупреждал, а то как же… Только это свой, детдомовский! Это Нико.
— Нико… — Юноша неприязненно смотрел на Никиту. — Ну и что? Наша квартира — не проходной двор для всех твоих детдомовских друзей-товарищей.
Никита решил прийти на помощь Лизхен. Она в этот момент напоминала рыбину, выброшенную на берег, — молча зевала широко открытым ртом, не решаясь возразить своему сыночку, и смотрела на него жалкими глазами, в которых перемешались безграничная материнская любовь, обожание, страх.
— Я тут по делу, Георгий, — строго сказал Никита. — По очень серьезному делу, которое касается и тебя с матерью.
— Да ну? — Георг мрачно улыбнулся. — И каким боком?
— Не боком, а фасадом, — резко ответил Никита, которого уже начала раздражать манера разговора этого пацана.
«Еще молоко на губах не обсохло, а он уже корчит из себя большую цацу! — разозлился Никита. — Вылитый Олег в юности».
— Я расследую убийство твоего отца, — продолжил Никита.
Георг резко отшатнулся назад и побледнел.
— К-как убийство? П-почему убийство? — спросил он, заикаясь от большого волнения. — Он ведь сам!..
— Нет, не сам. Ему помогли. И при этом попытались спрятать концы в воду. Но не получилось. Тебе отец не рассказывал о своих врагах или недоброжелателях?
— Н-не рассказывал… — Юношу все еще трясло. — Он со мной не откровенничал. Кто, кто это сделал?! — вдруг вскричал он, судорожно комкая в руках бейсболку.
— Пока не знаю. Но найду обязательно, — твердо ответил Никита.
— Сыночка, что с тобой?! — возопила Лизхен, бросаясь к Георгу. — На тебе лица нет!
— Отца убили… — продолжал бормотать юноша, глядя куда-то вдаль остановившимся взглядом. — Это невозможно… Я не верю…
— Придется поверить, — сказал Никита.
Неожиданно глаза юноши наполнились слезами, и он, припав к груди матери, зарыдал.
«Эк его торкнуло… — подумал Никита. — А может, он и впрямь отца любил, может, Лизхен выдает желаемое за действительное — что Георг лишь играл роль любящего сына? Ей очень этого хотелось бы…»
— Уходи, уходи! — замахала руками Лизхен. — Разве не видишь — мальчику плохо!
— Понял, понял, ухожу… — кивнул Никита. — Бывайте здоровы…
С этими словами он едва не на цыпочках покинул квартиру Елизаветы. Георг по-прежнему лил слезы, только теперь уже на диване, зарывшись лицом в подушку.
Уже усаживаясь в машину, Никита вдруг застыл на некоторое время, словно в трансе, и наморщил лоб. Ему показалось, что во время разговора с Георгом он упустил некую очень важную и весьма существенную деталь. Но, как Никита ни напрягал свой мозг, выяснить, что она собой представляет, он так и не смог.
Глава 9. ВСЕ ПУЛИ МИМО
«Правильно ли я сделал, что не рассказал Лизхен о завещании Олега? — думал Никита, выруливая на проезжую часть улицы. — Ведь если оно будет признано действительным, бедность семьи Корх останется в прошлом. Что в общем-то вполне справедливо. Олег хоть таким образом искупил свою вину перед бывшей женой, а главное — перед сыном. А как же Настя, второй его ребенок? Почему бы Олегу не разделить имущество и денежки между своими детьми пополам, фифти-фифти? Полина… Все дело в ней и ее связи с Шервинским. Пять миллионов по завещанию — это подачка нищенке. Конечно, денежки, отписанные Олегом дочери, тоже немалые, но… Олег знал, что их хватит только для Насти, привыкшей жить на широкую ногу. Так что мамаше от этого жирного куска вряд ли много обломится…».
Дорогу неожиданно перебежал черный кот, мужик, сидевший за рулем «вольво», которая ехала впереди, резко притормозил, — чтобы кто-то другой первым пересек невидимый на асфальте след животного, — и Никита едва не протаранил задний бампер машины суеверного водилы.
— Ты что творишь, козлина?! — дружно заорали на Никиту водители других машин, в том числе и женщины.
Доказывать, что в мгновенно образовавшейся пробке его вины нет, Никита не стал — бесполезно. Он лишь требовательно просигналил, и «вольво» наконец сдвинулась с места. Хорошо хоть так, облегченно вздохнул Никита. А не то, постой он еще минуту, прибежали бы разбираться с ним при помощи монтировки. Подумаешь, козлом обозвали. Вполне себе благородное животное, из козьего пуха отличные женские шали получаются…
«И все-таки я прав! Открывать свои карты преждевременно… — Никита свернул в тенистую улочку, чтобы сократить путь. — Ведь что получается — заказать Олега могли многие. Во-первых, конкуренты, и здесь пальму первенства держит Шервинский. Во-вторых, какой-нибудь чиновник высокого ранга — за то, что Олег перестал с ним делиться наваром. В-третьих — Полина. С ней-то все более-менее ясно. А также — в-четвертых — Лизхен. Ее ненависть к бывшему муженьку, по-моему, зашкаливает и пережила годы. И у всех были мотивы. Я уже не говорю про некоего «господина Икс», человека со стороны, не местного, о котором никто не знает и которого Олег вполне мог кинуть на какой-нибудь сделке. В общем, дело твое швах, Измайлов. Чтобы найти убийцу Олега, а тем более заказчика, требуется длительная работа целого отдела профессионалов. Тебе ли, дилетанту, одиночке, браться за этот неподъемный груз? Жаль, что мы сильны задним умом… На кой ляд мне все это нужно?! Деньги Олега… Да пропади они пропадом! Жил до этого без них и дальше проживу. Да вот беда — Шервинский перекрыл мне все пути отхода. Может, грохнуть его на хрен? И все дела. Смогу ли? Да запросто! О чем базар…»
На такой мрачной ноте Никита и подъехал к дому, где находилась квартира Колоскова. Он все никак не мог отделаться от мысли, что сейф — это не последний тайник Олега. У него был еще один бзик — Олег вел дневник. Как-то, в приступе откровенности, Колосков проговорился Никите, что потом, когда он станет большим человеком, то опубликует дневник в качестве мемуаров и за это ему заплатят большие деньги. Что он там писал, никому не было известно.
Лишь Никите удалось подсмотреть, что собой представляет дневник Олега. Это была толстенная амбарная книга; вместе они как-то ее отнесли в переплетную мастерскую, где она получила виниловую обложку и золотое тиснение — фамилию и инициалы ее владельца. Где Олег прятал эту книгу, не знал никто, даже Никита, хотя в то время они были друзья неразлейвода. Возможно, тайник Колоскова находился в старинном дореволюционном амбаре на территории детдома — все, что осталось от усадьбы богатого купца. Но даже если об этом кто и догадался, то искать тайник не отважился — Олег его просто прибил бы.
Конечно, дневник Колосков мог хранить и у себя на даче. Там достаточно потайных мест, в этом Никита не сомневался. Но было одно очень важное обстоятельство, которое напрочь исключало подобный сценарий, — Полина. Никита подозревал, что она ничего не знала о дневнике — Олег был очень скрытным. Значит, работать над дневником он мог только в квартире, где ему никто не мешал.
«Зря я зациклился лишь на сейфе в посудомоечной машине! — думал Никита, поднимаясь в лифте на двенадцатый этаж. — Нужно было искать дальше. Не исключено, что только благодаря дневнику можно будет разобраться во всей этой запутанной истории. Олег был скрупулезен даже в мелочах. И он мог — пусть и нечаянно, неосознанно — указать на своего будущего убийцу. Найти бы этот дневник…»
Квартиру Никита на сигнализацию не поставил. Зачем? Брать в ней было нечего, солидные воры действовали по наводке, а разная мелюзга боялась соваться в престижные дома из-за многочисленных камер видеонаблюдения и сложных электронных и механических замков. К тому же он просто не знал, как это делается, — система была новой и чересчур сложной, — а у Полины спросить забыл.
Едва Никита вошел в квартиру, как его словно током ударило — кровь! Запах крови несравним ни с каким-либо другим. Он настолько въелся в его рецепторы, что иногда Никита сам себе казался служебно-разыскным псом. Он чуял даже крохотную капельку на расстоянии метра. А в квартире стоял густой, насыщенный запах, который бывает лишь при тяжелом, смертельном ранении.
Никита по привычке бросил руку на пояс, где обычно у него висела кобура с АПСБ — автоматическим пистолетом Стечкина. Когда он начал служить в спецназе, пошла мода крепить кобуру на бедро. И только Никиту никак не могли «перековать» — он привык к кобуре поясной. Обычно спецназ тренировался в поясных кобурах, а набедренные считались парадно-штурмовыми. Никите пришлось долго отстаивать свои убеждения, доказывая, что многократные выхватывания оружия от пояса на тренировке в бою окажутся бесполезными, потому как кобура находится на бедре или еще где-нибудь. Пистолет должен быть всегда в одном и том же месте! И на тренировке, и в положении скрытого ношения, и на «разгрузке» кобура должна быть сбоку, со стороны сильной руки. Тогда в критический момент не придется метаться в поисках оружия — руки сами все сделают. Навык, он и в Африке навык.
