Фридрих Незнанский - Петербургское дело
— Давай. Возвращайся только.
— Обязательно.
На улице Андрей первым делом закурил. Постоял так немного, попыхивая сигаретой и пуская дым. Потом положил ладонь на грудь — аккурат в том месте, где висел флакон с кровью Таи, и сказал:
— Скоро, Тая. Теперь уже скоро.
7
Костырин сразу заметил темную фигуру, стоявшую под деревом, в глубине двора. И сразу, еще до того, как Андрей его окликнул, понял, что фигура эта поджидает его. Красный уголек окурка описал в воздухе дугу и упал в лужу.
— Костырин!
Голос Андрея был негромким, но твердым и холодным, как железо. Костырин удивился — он еще никогда не слышал, чтобы Черкасов говорил таким голосом. «Кажется, наш мальчик превратился в мужчину», — насмешливо подумал он.
Костырин подошел к Андрею.
— Привет, брат. Ты что здесь делаешь?
— Тебя поджидаю, — глухо, как из-под земли, отозвался Андрей.
Костырин осклабил зубы в усмешке:
— Что, соскучился?
— Угу.
— Бывает. Сядем, покурим?
— Давай.
Они подошли к черной деревянной скамейке и сели. Достали сигареты. Закуривая, Костырин покосился на Андрея:
— Опять куришь иноземную отраву? Между прочим, патриотизм проявляется в мелочах. В том, что носишь, что ешь, что куришь и пьешь.
Андрей промолчал. Костырин сплюнул, посмотрел на хмурое, черное небо и сказал:
— Слушай, что там у вас с Никой?
— Ничего, — эхом отозвался Андрей.
Костырин осуждающе качнул головой.
— Обижается она на тебя. Говорит, не заходишь. Скажи честно, ты ей уже впарил?
Андрей и на этот раз не отозвался. Он молча курил, глядя прямо перед собой, в какую-то пустоту.
Костырин усмехнулся.
— Молчишь. Да, я забыл, ты же у нас «интеллигентик». Так тебя, кажется, Бутов обозвал? Ты к бабам с подходцами подкатываешь, стихи им читаешь. Ну а я парень простой. Я своей давно уже вставил. И, между прочим, не раз.
Костырин хохотнул, но, видя, что Андрей не разделяет его игривой веселости, заткнулся. Несколько секунд они курили молча.
— Слушай, Андрюх, — снова заговорил Костырин и как-то странно посмотрел на Андрея, — а может, зря я тебя тогда не утопил?
Андрей молчал.
— Честно тебе скажу — непонятный ты какой-то, — продолжил Костырин. — Вроде хороший парень, но несет от тебя чем-то… Какими-то мыслишками тайными. Я ведь, Андрюх, не птенец желторотый, я давно насобачился врагов по запаху определять.
— И как, определил?
— Это ты мне скажи. Враг ты мне или друг? — Поскольку Андрей и на этот раз ничего не ответил, Костырин сказал, едко усмехнувшись: — Бутову ты сразу не понравился. Конечно, он — полено, но. полено — это бывшее дерево. А дерево, оно знаешь чем чует?
— Чем? — равнодушно спросил Андрей.
Костырин поднял палец и назидательно произнес:
— Корнями. И ветками. Ему вообще мозги не нужны.
— У полена нет ни корней, ни веток, ни мозгов, — сказал Андрей.
Костырин холодно засмеялся:
— Правильно. Поэтому мне и нужен был ты. Ты умеешь соображать, умеешь чувствовать. Я думал, что мы подружимся, но, кажется, я ошибался. — Костырин снова посмотрел на небо и зевнул. Повернулся к Андрею: — Так что будем делать, брат?
Андрей повернул голову и встретил его взгляд. Глаза его лихорадочно блестели, и Костырину это было неприятно. Что-то в этом взгляде было новое, необычное и страшноватое. Андрей странно улыбнулся и сказал:
— Помнишь ту ночь на Неве?
— Наш заплыв? — поднял брови Костырин.
Андрей кивнул:
— Да.
— Хочешь повторить?
Андрей, продолжая странно улыбаться, покачал головой:
— Не совсем.
Костырин нахмурил лоб и сухо сказал:
— Что-то я тебя не понимаю.
Андрей сунул руку в карман куртки, и Костырин инстинктивно насторожился. Черкасов медленно достал что-то из кармана и показал Костырину. Это был нож с белой костяной ручкой.
— Оп-па! — усмехнулся Костырин. — Вижу, кое-чему ты у меня научился. И на хрен ты его достал?
— Подумай, — просто сказал Андрей.
Костырин вгляделся в его лицо.
— Так-так, — тихо проговорил он. — Кажется, я начинаю понимать. Хочешь устроить что-то вроде того заплыва?
— Угадал. Только тогда наши шансы были неравными.
— Неужели ты думаешь, они сейчас равные? Дурак. Ты когда-нибудь втыкал нож в живую плоть? Нет. А я втыкал, и не раз. Не думаю, что тебе бы это понравилось. Ты слишком слаб. Ты просто…
— Заткнись, — тихо оборвал его Андрей. — Ты и дальше будешь болтать или достанешь свой нож?
Костырин пожал плечами:
— Ладно. Скажи хоть, за что ты меня так ненавидишь?
Андрей не ответил.
— Ясно, — кивнул Костырин. — Ну ладно. Как будем биться? До первой крови, или пока кто-нибудь не свалится?
— Пока ты не сдохнешь, — медленно и четко произнес Андрей.
Костырин открыл рот от изумления. Потом заставил себя улыбнуться:
— Ого! Громкое заявление. Чтобы так сказать, нужно очень сильно верить в себя. Или — быть смертником.
Костырин шевельнул рукой, Андрей быстро вскочил со скамьи и отпрыгнул в сторону.
— О-го-го! — засмеялся Костырин. — Нельзя быть таким нервным.
В руке у него блестел нож. Андрей был уверен, что помедли он еще хоть секунду, и этот нож вошел бы в его тело.
— Пойдем к гаражам, — сказал Андрей. — Там нас не увидят.
— Ты прав.
Костырин встал, и они оба двинулись к гаражам, держась друг от друга на расстоянии нескольких шагов и не упуская друг друга из поля зрения.
— Ну вот. Здесь мы можем… — начал было Андрей, но не успел договорить.
Черное облако метнулось в его сторону. Краем глаза Андрей успел заметить тускло блеснувшее лезвие и отклонился в сторону, машинально выставив для защиты руку. В то же мгновение его левую ладонь что-то больно обожгло. Отскочив, Андрей тут же развернулся к врагу, и как раз вовремя, чтобы отклониться от следующего выпада. Костырин был проворен, как черт. Еще пару раз лезвие его ножа мелькнуло перед лицом Андрея, едва не оцарапав ему щеку. Андрей увернулся и попробовал достать противника снизу. Однако ему это не удалось.
Наконец оба противника отпрыгнули в стороны и остановились, тяжело дыша и сверля друг друга глазами.
— А ты молодец, — хрипло проговорил Костырин. — Я даже не ожидал…
— То ли еще будет, — выпалил Андрей.
— Ну держись!
И Костырин снова бросился на Андрея. От сильного толчка Андрей отлетел к дереву и так больно стукнулся об ствол затылком, что у него на мгновение потемнело в глазах. Однако, понимая, что стоять на месте нельзя, он тут же сделал шаг в сторону, тряхнул головой и выставил перед собой руку. В то же мгновение пронзила ужасная мысль: его рука была пуста! Пальцы не чувствовали рукояти ножа!
В глазах у него прояснилось, и он увидел Костырина. Тот стоял в шаге от Андрея и усмехался. В тусклом свете фонаря поблескивал белый ряд зубов.
Андрей бросил быстрый взгляд себе под ноги в надежде, что нож лежит на земле, но его не было. Послышался хриплый смешок.
— Потерял? — весело проговорил Костырин. Внезапно лицо его словно бы выцвело и оцепенело. — Ну все, сука, теперь молись, — медленно произнес он и шагнул к Андрею.
Черкасов поднял кулаки к груди и приготовился дорого продать свою жизнь. Но тут произошло что-то необъяснимое. Костырин вдруг споткнулся и стал медленно заваливаться набок, как будто на него навалилась невидимая цементная плита.
— Что… такое… — с усилием и изумлением выговорил он.
Но в это мгновение вторая невидимая плита упала на первую, и, не выдержав их веса, Костырин свалился на землю. Он попробовал встать, загребая рукой жидкую грязь, но рука его соскользнула, и он Снова упал.
Андрей постоял немного, пытаясь понять, что же произошло. Затем медленно, с опаской подошел к распростертому на земле Костырину. Тот лежал на правом боку. На груди у него что-то белело. Андрей пригляделся и понял, что это — белая костяная рукоять ножа.
В тот вечер Андрей долго бродил по темным улицам, не зная, куда ему пойти. Нож он оставил там, на месте убийства. Оставил с перепугу, и теперь не решался за ним вернуться. Наверняка Костырина уже нашли. Наверняка там уже работают оперативники и следователи. И наверняка с белоснежной рукояти ножа уже сняли отпечатки пальцев. Его пальцев.
«Что будет с матерью? — думал Андрей. — Что с ней будет?»
Его мучила еще одна мысль.
Костырин был мертв. Он лежал в грязи, неподвижный и жалкий, как куча старого тряпья. Но дело было не закончено. По земле еще бродили два демона — Бутов и Серенко. И они должны были отправиться туда, куда отправился Костырин. В ад.
Андрей купил в киоске бутылку какого-то крепкого дрянного пойла и принялся тут же его пить, останавливаясь лишь затем, чтобы перевести дух. Тело его отяжелело, но голове стало легче. Мысли стали легкими, почта невесомыми, губы сами собой растянулись в улыбку.
