Лариса Соболева - Мадемуазель Синяя Борода
– Помилуй, барыня, я ничего такого не намекаю…
– Намекаешь, намекаешь, – возразила она ворчливо. – А я не…
Агриппина Юрьевна осеклась, вспомнив про подкову, а также и то, что взять бумаги не так-то просто – нужно знать, где они лежат. Кого ж еще подозревать? Раз Владимир жестоко избавился от Лизы – пошел на убийство, то обокрасть родную мать не столь тяжкий грех. Обида сжала сердце Агриппины Юрьевны, и слеза готова была вот-вот упасть, но она отошла к окну, постаралась взять себя в руки. А кровь кипит, уничтожая разум.
– Не стоит волноваться, – обернулась она к Ионе. – Обман вскроется, мне вернут имения, ибо по закону они мои. А мошенников упекут в каторгу!
– Времени-то сколь пройдет! – охладил ее Иона. – Покуда мы восстановим истинного владельца земель, покуда то да се… мошенники убегут с чужими деньгами. К тому же, полагаю, князь Лежнев не захочет отдавать имения, потребует вернуть деньги! А деньги, Агриппина Юрьевна, немалые. У вас их нет. Теперь нет.
– Князь, князь… – подскочила Агриппина Юрьевна и заходила по комнате. – Князь Лежнев сам порядочный мошенник, он знал, что покупал. Назло мне пошел на сомнительную сделку. Значит, Иона, покуда прав у нас никаких?
– Истинно так, барыня.
– М-м-м… – застонала Гордеева, сжимая кулаки. – Выходит, придется нам убираться из собственного дома? (Иона лишь потупился.) А ты не слыхал, был ли еще кто в моем нынешнем положении? Что он делал при этом?
– Не слыхивал, матушка. На моей памяти не было такого. Но, будь покойна, все вызнаю, авось подобный пример имеется, подскажет нам, как быть. Только…
– Чего замолчал?
– Надобно в Москву ехать аль в Петербург, там справиться у судейских.
– Что ж, поедем. Заодно князя Лежнева в Москве навестим, есть у меня козырь для него. Иона, Наталье ни слова! И этому… немцу скажи, чтоб язык держал за зубами, покуда мы не уберемся отсюда. Я верну свои земли! Жизнь положу, а верну!
– Ты вот еще что, матушка… Допроси дворню. Может, кто приезжал в имение в наше отсутствие. Наташу я сам поспрашиваю, а то она сообразительная, сразу поймет, что беда стряслась, ежели ты с ней говорить станешь.
Подобные несчастья слабых людей в гроб сводят, но помещица Гордеева была крепка духом. Дворню она опросила, да только время потратила зря – никто не приезжал. Утешило Агриппину Юрьевну и то, что сын здесь не появлялся. Да и как он мог появиться? Мать-то у него гостила. Значит, не он? И закралось одно подозрение у Агриппины Юрьевны, но оно показалось невозможным, она и прогнала черные мысли.
Три дня спустя помещица, ее дочь Наташа, Иона и Анисья сели в карету, бросили последний взгляд на усадьбу и отправились в Москву. За правдой, как говаривали в старину. Именно там жил и князь Лежнев, купивший владения Гордеевых.
Белые двери с позолоченной окантовкой распахнулись. Из смежной комнаты навстречу Агриппине Юрьевне выкатился бочонок на тонких, не соответствующих фигуре ножках с выпуклыми коленями, которые особенно выделялись в белых панталонах. «Ложь всегда на тонких ножках», – подумала помещица, горделиво приподняв подбородок. А князь раскрыл короткие руки в стороны, словно для объятий:
– Сударыня! Рад, рад встрече! Какими судьбами?
– Будто вы не знаете, князь, – не удержалась помещица от ехидной ноты. – Чай, по вашей вине я очутилась на улице.
– По моей? – удивился он и натурально вытаращил глаза. – Вы на улице?! И вините в том меня?!! Сударыня, я не узурпатор, чтоб благородную даму выставлять на улицу.
Он взял помещицу под локоток и проводил ее к диванчику. Усадил гостью, присел сам, прежде отбросив полы сюртука и комично отставив одну ногу назад, будто лицедей на представлении в театре. Агриппина Юрьевна на его любезный прием, которого она добивалась ни много ни мало две недели – да, именно так! – едва не ответила претворением в жизнь своего страстного желания – вцепиться ногтями в княжескую лысину. Да нельзя было рисковать и повредить делу. Она ограничилась одной фразой:
– Но это же вы купили Вороново?
– Разумеется, я, – сознался Лежнев, будто в том нет ничего крамольного. – Имение продавали, я купил. Что ж тут особенного?
– Действительно, – усмехнулась помещица. – Но вы же прекрасно знаете, что Вороново, равно как и остальные земли, принадлежат мне.
– Ах, вон в чем дело… – протянул он, наконец поняв, что привело помещицу в его дом. – Помилуйте, сударыня, откуда ж я знал? Мало ли что случилось за те годы, что мы с вами не видались. Мне предложили купить имения, я купил. В чем же моя вина?
– Я не ссориться пришла, князь. Не могли бы вы сказать, кто продал вам мои земли? – Поскольку Лежнев замялся, Агриппина Юрьевна очень осторожно принялась… шантажировать его: – Видите ли, князь, памятуя вашу привязанность к нашему дому (чего в помине не было), я приехала оказать вам услугу в обмен на содействие с вашей стороны. Посудите сами, поместья мои, и я это докажу. (Князь молчал, внимая каждому ее слову.) Вы должны знать: ежели продавец не имел права собственности на проданную им вещь, то и договор не имеет силы. А ежели я докажу, что вы, князь, знали о моих законных правах, и сделать сие будет нетрудно, вы лишитесь денег, которые уплатили за поместья. Ведь возврату подлежат только те деньги, которые уплачены покупщиком по незнанью. Разве вы не сделали бы все возможное, чтобы вернуть свои же земли? Так поступлю и я. И ничто меня не остановит. А в каком положении окажетесь вы? Думаю, нам следует объединиться и поймать негодяя, пока он с вашими деньгами не сбежал за границу.
Князь глазами хлопнул, другой раз хлопнул, третий… Видно, мозги его со скрипом поворачивались под лысиной. Лет двадцать назад он сильно утомлял Агриппину Юрьевну любезностями, а у мужа «несравненной Агриппы» между тем выиграл в карты кусок земли с лесом. Тогда-то он познакомился с другой стороной этой женщины, отчего пришел в неописуемый восторг, так как подобной дамы ему не доводилось встречать. И восторг его был связан с тем, что Агриппина Юрьевна отвоевала землю немножко… нечистым способом – князь и капитан играли без свидетелей, стало быть, заявила она, никто не проиграл землю, и никто ее не выиграл. Капитан бушевал, но все эти известности, типа: «Карточный долг – долг чести», «Я застрелюсь, ежели не отдам долг», она пропустила мимо ушей, сказав мужу:
– Стреляйтесь, друг мой, стреляйтесь. Ваш Лежнев не получит землю, хоть вы десять раз застрелитесь. Я не понимаю ваших карточных долгов. У меня есть долг перед вами – моим мужем, есть долг перед моими детьми и долг перед богом, а более долгов нет.
Она приказала насильно увезти мужа в охотничий домик, дать ему кальян и слуг, там он прожил месяца три, пока князь не потерял надежду и не махнул рукой на долг. Между прочим, князек славился нечестностью в игре, и надуть его, чтоб неповадно ему было продолжать, тоже было делом чести. А далее его сиятельство принялся атаковать Агриппину Юрьевну по причине возникшей страсти, будто краше ее нет на свете женщин. Красавицей Агриппина Юрьевна никогда не слыла, а вот умом ее бог не обделил, наградив к тому же и характером под стать мужчине, и стойкостью, и смелостью. Разумеется, «несравненная Агриппа» дала князю от ворот поворот.
И теперь, сидя напротив его сиятельства, помещица Гордеева признала: неспроста ее недвижимую собственность купил сейчас прохиндей Лежнев. Он еще в молодости соблазнял ее с одной целью – завладеть землями любым способом. Возраст портит характер, это бесспорно, но князя возраст оставил без изменений, ибо портить было нечего. Он и в молодости был слащав и хитер, кругл и плешив, в общем, противнейший тип. К несчастью, и старость не облагородила его. Однако во время паузы, возникшей после слов Гордеевой, Лежнев порядком скис, глаза его потускнели. Значит, понял, сделала она для себя вывод: не удержать ему гордеевских богатств.
– Что вы хотите? – наконец спросил князь напрямую.
– Союза с вашим сиятельством, – лукаво улыбнулась Агриппина Юрьевна. – Во-первых, хочу знать, сколько вы заплатили за мои земли. Во-вторых, кто их вам продал…
– Во-первых, во-вторых… – поморщился князь, затем с тоской взглянул на постаревшую помещицу: – А вы ничуть не изменились характером, такая же напористая.
– Что поделать, князь, – развела руками она. – На старости лет остаться без состояния… да я половину вашей Москвы сровняю с землею из-за той, которую у меня украли.
– Да уж, вы можете, – с неудовольствием согласился он. – Вам бы мужчиной родиться, вы б переворот в государстве учинили. Что ж, тогда взгляните на бумаги.
Он проводил ее в кабинет, достал папку и, перед тем как отдать первый документ, посмотрел на помещицу с состраданием. Агриппина Юрьевна сочла его взгляд оскорбительным, неучтиво вырвала купчую, отошла к окну и принялась читать. Это была купчая на любимое ее поместье Вороново, и у помещицы дыхание сперло от злости.
