Маленький дорожный роман - Анна Васильевна Дубчак
— Хорошо бы, если бы в этом кафе были установлены видеокамеры! Но что-то подсказывает мне, что там, как и во многих подобных заведениях, полный бардак. Либо записи не просматриваются месяцами, либо камера повернута в слепую зону, либо их просто нет, и из экономии хозяева ограничиваются муляжами камер видеонаблюдения…Так, ладно. Ты сейчас можешь говорить? Хованский рядом?
— Нет, я отправила его отдохнуть, пока мы здесь на кухне. Вы приедете? — спросила она на всякий случай и замерла в страхе услышать «нет».
— Да кто ж откажется от ужина Бронниковых? Скажи, что привезти?
— Ничего. Все есть.
— Я понял.
Вот всегда, когда он так говорил, приезжал с подарками детям, цветами и сладостями.
Хотелось спросить, будет ли Журавлев, но не посмела. Побоялась услышать что-то нехорошее, что может испортить ей настроение. Конечно, он приедет, иначе Ребров бы сам сказал, предупредил, что его не будет. Не смог бы промолчать.
Как вдруг услышала:
— Журавлев привезет тебе банку меда.
Женя улыбнулась. Вот зачем он сдал друга? Зачем испортил сюрприз? Или, наоборот, решил приободрить влюбленную Женю, порадовать ее, как бы невзначай сообщив, что ее пассия точно будет?
— Мед — это хорошо, — только и сказала она, чувствуя, как волна радости захлестывает ее.
После разговора с Ребровым Женя точно взбодрилась, как человек, убедившийся в том, что дело, которым он занимается, не стоит на месте, что происходит правильное движение, что все идет по плану.
Реакция мужа на смерть жены в съемной квартире, где она встречалась не один год со своим любовником, тоже была понятна. Видимо, на самом деле не ожидал от своей супруги такого предательства, потому и твердил про большую подлость. Но кто знает, а вдруг, покупая жене билет в Сочи или еще куда, он сам стремился к собственной свободе, у него тоже могла быть любовница! Все-таки он таксист, всегда рядом люди, красивые женщины, вдруг да и влюбился?
Женя достала телефон, открыла папку с заметками и записала:
«Проверить маршруты Еремеева, найти любовницу».
Ведь если у Еремеева есть другая женщина и он в нее влюблен, то кто знает, на что он был бы способен во время крупной ссоры с женой. Это сейчас, рассуждала Женя, Валентина даже мертвая считается изменщицей, неверной женой, но кто знает, как все было на самом деле? А что, если она первая узнала об измене мужа, закатила ему скандал, может быть, отвесила мужу звонкую пощечину, которую он не смог перенести и ударил в ответ. Да так крепко врезал ей, что она упала и сильно ударилась головой, напоролась виском на что-то твердое: мрамор, камень, кирпич… После этого муж, испугавшись, что его обвинят в убийстве, по-быстрому перевез тело жены на Добролюбова…
Так, стоп! Но откуда он знал про эту квартиру? Ведь если бы знал о любовнике жены и существовании той квартиры, значит, мотивом ссоры была все-таки ее измена. Может, он проследил за ней и увидел их двоих, Валентину и Хованского?
Женя машинально раскладывала маринованные овощи на блюде, но мысленно была на той роковой квартире.
Что говорил Хованский? Они распрощались с Валентиной на пороге, на ней был черный пеньюар, они поцеловались. Он еще сказал, что, мол, как жаль, что эту сцену не увидел какой-нибудь сосед.
Соседи-то не увидели, но мог увидеть… муж! Но как он там оказался? Выследил жену? Увидел ее с любовником? И что же в этом случае могло произойти? Точно не драка, Хованский не видел Еремеева.
Он уезжает, Валентина закрывается в квартире, переодевается, ей нужно вернуться домой и сообщить мужу, что ей надоели сочинские дожди…
Так. Но что мешало Еремееву призвать жену к ответу прямо там? Он мог бы и Хованскому врезать, и с женой разобраться. Но он не сделал этого. Почему? Хотел разобраться с ней дома? Дождаться ее возвращения? Но откуда ему было знать, что она вернется именно этим вечером?
Так, ладно. Вернемся к самому Хованскому. У него же и у самого рыльце могло быть в пуху.
Итак. Жена возвращается неожиданно для мужа. Но муж-то ее не ждет. Что, если он в это время находится в супружеской кровати с любовницей? И Валентина застает их! И тогда уже не она считает себя виноватой и вынужденной ломать комедию, а он! Это его застукали с голой женщиной в квартире. Так, это один из возможных вариантов развития сюжета.
Другой вариант. Муж стал свидетелем расставания Хованского с его женой. Еремеев позволяет любовнику уехать, а сам звонит в дверь, Валентина сразу же, не посмотрев в глазок, открывает, думая, что это вернулся любовник, как муж врывается к ней…
Ну, тут все понятно. Сцена ревности, обвинения, ссоры, теперь уже он ей дает пощечину или бьет ее, швыряет ее вглубь комнаты, она падает и ударяется виском об угол мраморного столика. Но тогда на черном пеньюаре была бы кровь! А где этот пеньюар? И кровь на мраморном столе точно принадлежала бы Валентине. Хотя вымазать угол стола кровью, вытекшей из ее головы, было бы тоже несложно. Здесь и особого ума не надо.
Так-так… А ковер? Там, возле столика на полу, был ковер или нет? Был! Как же! Розовый мягкий ковер, на котором валялась подушка. И где же капли крови на нем? Их нет.
Еще в спальне на полу валялись домашние голубые туфельки с меховым помпоном.
— Скатерть стелить? — донеслось из кухонного окна, с веранды, где Галина Петровна готовила все к приезду гостей.
— Да, конечно. Зеленую, итальянскую. И принесите, пожалуйста, шесть плетеных стульев, ну и еще парочку на всякий случай, вдруг еще кто приедет. Минеральной воды достаточно?
— Да, в кладовке два ящика. Шампанское в холодильнике, если нужно…
— Не думаю, что кто-то, кроме меня, захочет шампанского. Водка, виски… Пиво наверняка привезут с собой.
— Наташа любила шампанское, могла пить его с самого утра вместо кофе, — сказала, забывшись, Галина Петровна и, тотчас ужаснувшись того, что напомнила хозяйке про личного врага, пробормотала:
— Извините меня.
— Да не нужно извиняться. Ну была у нас в доме эта особа, намутила тут… Ребенка оставила, мужа предала. Что ж, каждый выбирает свой путь. Вы будете, наверное, удивлены, если я скажу вам, что скучаю по этой несносной, ужасной, сумасшедшей Наташе… Вот так.
Галина Петровна как-то очень быстро материализовалась на пороге кухни. По выражению ее раскрасневшегося лица (она же таскала стулья из сарайчика) Жене было трудно понять, рассержена она или
