Венец Фемиды - Татьяна Владимировна Гармаш-Роффе
– Как я вам сказал, подозреваю, что за исчезновением Агаты стоит Чачин. Поэтому меня эта личность интересует. Значит, в Лиду он не был влюблен?
– Если только втихую. Никогда он этого не показывал. Так, посматривал издалека, но на Лидочку, красавицу, все парни посматривали.
– Кто-то из них особенно? Ухажер, может, у Лидии был? Тайный роман? Раз Андрей Чачин на нее внимания не обращал…
– Да что вы! Красавица-то с ребеночком, да неизвестно от кого… И потом, слухи про наши, как сказать-то… наши авангардные развлечения ходили. Деревня же маленькая, все свои, коли пошел слух – так во все уши вошел.
– А кто еще из девушек тогда поддался на пропаганду авангардных развлечений?
– Еще… Дайте вспомнить… Нинка, Маринка и Оля.
– Они тоже добровольно? В смысле, не силой…
– В том-то и дело. Нам всем лапшу на уши понавешали, и мы, дуры малолетние, захотели быть впереди планеты всей… Говорю же, мозги неспелые были, зеленые.
– Как у них жизнь сложилась, у этих девушек, вы в курсе?
– Про Маринку даже не скажу, забеременела или нет. Она была с дач соседних, ее родители сразу после той вечеринки, где мы… Ну, вы поняли. Так родители ее увезли, и больше они тут никогда не появлялись, даже дачу продали. Нинка аборт сделала. Оле больше повезло, она не залетела. Обе уехали из деревни, но мы общаемся иногда. Я знаю, что девчонки замужем, все у них неплохо.
Алексей на всякий случай записал фамилии, хотя каким боком их могло бы задеть произошедшее с Лидией, он даже не представлял.
Ну что ж, похоже, больше тут ловить нечего. Пора закругляться. Детектив перевел разговор на легкие житейские темы и вскоре откланялся, проводив Марию Зябликову до входа в здание, где она работала. После чего вернулся к машине и тронулся в сторону Москвы.
Итак, информация получена. Да только никакого однозначного вывода, вопреки всем надеждам, из нее не вытекает – так размышлял детектив, глядя на полотно шоссе. Тайного воздыхателя у Лидии не оказалось – стало быть, и нового следа не возникло. Что же до Чачина, в тот момент он действительно находился в лесу, но в изнасиловании не участвовал. Хоть и не остановил свою банду. И что это дает?
Собственно, даже если Чачин не считает себя виновным, он все равно может опасаться киллера. Ведь слух по деревне пошел, что «чачинские» на Лиду напали – то есть все. И он об этом слухе наверняка знал. Так что киллера ждет в гости вполне резонно. И посему он остается кандидатом номер один на статус похитителя Агаты.
Хотя, если вдуматься, это довольно странно. Судя по рассказу Маши Зябликовой, малышка вообще в сторону матери не смотрела. Землянику собирала, с какой-то другой девочкой разговаривала… А если что и увидела, то не поняла. Чачин тоже в лесу был. И все видел. И куда смотрела маленькая Агата, должен помнить. Помнить, что девочка ничего, считай, не видела!
Хотя… Откуда тогда кошмары взялись? Все-таки что-то ее взгляд ухватил. И она – пусть понять суть происходящего, в силу малолетнего возраста, не могла, – однако ощутила зло. Агата отчаянно хотела бы увиденное, как сейчас выражаются, развидеть… Собственно, ей даже удалось это сделать: ее мозг стер из памяти страшное. Но оно постоянно проникало в ее сны…
Ладно, допустим, Агата видела. И что это меняет? Уже третий день девушка у Чачина в плену, уже должен был понять: Агата не могла быть киллером. Даже если не брать в расчет ее память, это абсолютно не подходящий психотип. Певица, музыкант, хрупкое дитя искусства. Куда ей с карабином по крышам прыгать!
Но кто же, кто стрелял?!
Может, Громов что-то накопал? Нет, вряд ли, иначе бы уже позвонил…
Мститель должен был иметь доступ к информации. Элементарный физический доступ: жить по соседству в то время. И знать, что случилось с Лидой, чтобы составить логическую цепочку: изнасилование – заявление в милицию – убийство. Вернее, наезд на Лидию, но за этим легко просматривается убийство, не так ли?
Подумав, детектив набрал номер Марии Зябликовой.
– Маша, слух о нападении на Лиду разнесся широко? По всей деревне или, не знаю…
– Да уж наши матери постарались. Так кричали, так грозились в адрес «чачинских», что только глухой не услышал бы! Моя бросилась к участковому, Федору Петровичу, притащила его к тете Насте в дом. Лидочка говорить не хотела, в своей комнате заперлась, а я как раз с ней сидела, я тоже к ним не вышла. С Федором Петровичем наши матери говорили. Громко говорили, полдеревни под забором собралось.
– А о смерти Лидии, надо думать…
– Уж конечно! Тетя Настя сильно плакала, убивалась… А моя мать так вообще побежала по деревне, всем в двери стучала и кричала: «Уби-и-или нашу Лидочку, гады, уби-и-или! Загубили душу невинную!» Мне даже сейчас не по себе, как вспомню…
Итак, об этом знали все. И никто не сомневался, что на дороге не несчастный случай произошел, а убийство. Вот только кого-то случившееся задело особенно больно. Ударило по психике. Может, этот человек видел сцену изнасилования в лесу? Это ведь не менее страшно, чем избиение. Или убийство. Насилие над телом, насилие над душой. А если к тому же свидетель был юный…
Нужно узнать, кто еще находился в лесу. По словам Маши, там была какая-то девочка. Откуда она взялась? Сколько ей было лет? Что она увидела, что поняла? Теперь никто на этот вопрос не ответит… С другой стороны, допустим, видела. Но неужто она стала бы мстить за чужую маму? К тому же столько лет спустя? Бред.
Может, Агата – когда мы ее найдем, конечно – согласится на сеанс гипноза? Вспомнит, кого еще в лесу видела?
Надо, однако, с Серегой переговорить, решил детектив и, съехав на обочину, набрал номер старого друга.
…Он оказался прав: Сереге тоже пока похвастаться нечем. Работа кипит, но результатов нет. Проверили пару человек, связанных с бандой Чачина, которые сидели в последние годы и вышли на свободу: ни один профиль не подходит.
– Пытаемся выяснить, у кого мог быть мотив, да только теперь нереально докопаться, – вздохнул Серега. – В районном отделении полиции из старожилов никого не осталось, а участковый – ну ты сам знаешь. Молчит как партизан на допросе, надеется, что стрелок доведет дело до конца и останется при этом безнаказанным. C
