Синий конверт, или Немцы разные бывают - Геннадий Кучерков
Офицер был из кадровых старшин, за годы войны поднялся до полковника и теперь был комендантом этого района. Его крепко задели слова Гертруды о «русских свиньях». Спускать ей он не собирался.
— Ничего она мне не сказала, фрау эта, — ни слова. Молчит, как немая. Пойдём, поговорю с девчонкой, — буркнул полковник и направился к Полине.
Тем временем, ее снова окружили солдаты, среди которых оказался смоленский парень. Деревни Заикино он не знал, но хорошо помнил здание ФЗУ, где Полина собиралась стать счетоводом. Они только начали радостно обмениваться воспоминаниями, как старшина приказал солдатам разойтись.
Полковник сел напротив девушки. Долго, молча и серьёзно смотрел на неё. Его семья дважды попадала под немецкие авиационные бомбёжки эвакуационных поездов. Жена погибла, прикрывая своим телом детей. Он до сих пор не знал о судьбе своих родителей — стариков, оказавшихся на оккупированной захватчиками территории. И ненависть его к немцам не угасала.
Полина то поднимала, то опускала глаза. Она не знала, чего ждать от этого офицера с большими звёздами и суровым взглядом.
— Что можешь сказать об этой фрау, как к вам относилась, как помогала Гитлеру воевать против нас? — резко спросил он.
Полина вздрогнула от этого жёсткого голоса.
— Она редко кого била сама. И то не сильно. Старуха уже. Капо, надсмотрщики, зверствовали. Тоже из лагерных — поляки, украинцы.
— А сын ее?
— Не видела, чтоб кого-то бил.
— Защищаешь?
У Полины внезапно снова покатились слезы, она их молча глотала, опустив голову, дрожащими пальцами подхватывая влагу под подбородком. Немного спавшее напряжение последних часов, вновь навалилось на неё. Возник страх, что сбывается то, чего она опасалась. Для этого офицера она уже не была своей.
Полковник посмотрел на командира роты, поднялся:
— Отвези ее в санитарный поезд, пусть зачислят в санитарки, оформят, как вольный найм. Пусть там, в госпитале, и родит. В канцелярии у меня получишь справку об освобождении. А эту гитлеровку, он кивнул на Гертруду, я не забуду. Ишь ты, «русские свиньи»! И таких фашистов здесь, думаю, немало. Скажи старшине, пусть бдит за ней.
Полковник уехал с комроты, так больше ни разу и не взглянув на Полину. А та, напуганная строгим тоном его разговора с ней, так разрыдалась, что старшине и солдатам с трудом удалось ее успокоить. А когда старшина объяснил ей, как мудро полковник решил ее судьбу, она расплакалась уже от счастья.
Полина оставалась в передвижном военном госпитале вплоть до его расформирования осенью 1945 года после победы над Японией. Трудилась не щадя себя, чем завоевала уважение всего медицинского персонала и любовь раненых. Главный врач санитарного поезда отнёсся к ее судьбе с пониманием и, лично приняв у неё роды, оформил ей все необходимые документы так, чтобы впоследствии у неё не возникли проблемы с властями.
Домой в свою деревню Заикино Полина вернулась в военной форме в ноябре 1945 года с ребёнком на руках. Все и без расспросов догадывались, что у женщины в военной форме, только что вернувшейся из армии, девочка может быть только от нашего воина, скорей всего, погибшего на войне. Она только молча кивала головой в подтверждение. Никому и никогда: ни матери, ни даже своей дочери в последние дни своей жизни, она не рассказала о Нормане. И даже желания такого у неё никогда не возникало.
Полина на всю жизнь сохранила глубокую благодарность старшине, капитану и суровому полковнику, которые приняли участие в решении ее послевоенной судьбы. Капитан Игнат Семёнович Пнин, который лично определил ее в санитарный поезд, оставил ей, как он сказал, «на всякий случай», свой домашний адрес. В 1947 году она написала ему письмо с выражением признательности за то, что он для неё сделал, и пригласила к себе в гости. Он ответил, но уже с больничной койки. Она поехала с девочкой навестить его, но опоздала. С тех пор почти каждый год ездила с Катей «на могилку к дедушке».
Глава 7. УОБЗС
"ОБСТОЯТЕЛЬСТВА НЕПРЕОДОЛИМОЙ СИЛЫ"
Когда с историей Полины Заикиной все стало более или менее понятно, перед Виталием и Георгием встала задача найти ее дочь Екатерину Ивановну Заикину. Что и являлось, собственно, главной целью их расследования. Молодые люди договорились, что каждый попробует задействовать свои возможности.
Каждый шёл своим путём, а результат оказался у обоих почти один и тот же. Через 11 лет, после переезда в Москву Екатерина развелась и вернула себе прежнюю фамилию — Заикина. А у дочери, судя по анкетам, осталась фамилия отца.
Женщина сменила несколько мест работы, переходя с одной на другую с блестящими отзывами и рекомендациями. А с конца 80-х годов работала на ответственных должностях в частных структурах, сначала в кооперативах, а затем в известных всей стране компаниях.
С 2000 года имя Екатерины Ивановны Заикиной полностью исчезает из публичного поля и каких-либо документов.
Георгию, используя возможности своего ведомства, удалось ознакомиться с заявлением Екатерины об увольнении по собственному желанию с последнего места работы. Такие заявления обычно пишутся от руки, а это было напечатано на компьютере. Ее ли подпись там стояла, Георгий определить не смог.
Увольнение Екатерины состоялось в тот период, когда очень крупное ООО, в которой она работала, оказалась в центре грандиозного скандала и судебного разбирательства, в результате которого за решётку на длительные сроки были отправлены с десяток руководителей во главе с главой компании. Начальнику службы безопасности компании, которому грозил пожизненный срок, удалось скрыться заграницу.
Виталий и Георгий были в курсе той истории, впрочем и вся страна отслеживала ее тогда в реальном времени, благодаря средствам массовой информации. Особенно активна была зарубежная их составляющая, пытавшаяся всячески дискредитировать как российские судебные власти, так и высшие государственные органы нашей страны.
Первым предположение о судьбе Екатерины в этой ситуации высказал Виталий.
— Не стала ли она одной из жертв этой банды, — обратился он к Георгию? — Там же, помнится, подчищали всех, кто хоть что-то знал. А она по должности главного бухгалтера одной из структур Компании знала очень немало.
— Вполне возможно, — согласился Георгий. — Но ведь она могла и сбежать, например, за границу или где-то здесь залечь на дно, поменять фамилию.
— Я перечитал всю прессу тех лет, — сказал Виталий, — ее имя ни разу и нигде не упоминается вообще, ни среди привлекаемых к суду, ни среди свидетелей. Зачем ей скрываться?
— Действительно, — задумался Георгий, —
