Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения
- Наконец-то! - Она вскочила и бросилась в прихожую. - Наконец-то, донесся до Карины Назаровны ее голос вместе с грохотом отпираемых замков. - А то скоро уже и полночь, а Германа... Господи! Это ты?!
- Я-а-а. - Карина Назаровна безошибочно узнала голос Гоши Крюкова. Яволь! С Новым годом! С новым, как говорится, счастьем!
Журковские не приглашали Гошу и не ждали его сегодня - последнее время злобствующий литератор куда-то исчез, и ни Анатолий Карлович, ни Галина не слышали о нем месяца два. Прежде он появлялся в их доме как минимум раз в неделю, а теперь - как отрезало. Его исчезновение совпало по времени с началом работы Анатолия Карловича в штабе Греча. Журковский связывал это с политическими взглядами писателя и с его чрезвычайно развившейся обидчивостью.
- Вот, решил поздравить... Пустите в дом? А Карлыч где? Все погружен в большую политику? - громко вопрошал Крюков, грохоча снимаемой обувью.
Через несколько секунд он явился в комнату собственной персоной. Вид персона имела такой, что Карина Назаровна тихонько ахнула.
Прежде всего бросилось в глаза, что писатель был в галифе - грязных, с пятнами глины на коленях.
"Где это он извозюкался? - подумала Карина Назаровна. - Зима ведь... Надо же, правду говорят - свинья грязи найдет!"
Весь декабрь на улице стояли лютые, свирепые морозы, температура редко поднималась выше минус двадцати градусов, и горожане, отвыкшие от настоящих северных зим, глухо ворчали, кутаясь в китайские дутые пальто. Откуда же галифе в глине?
Неожиданно Карина Назаровна почувствовала к Гоше едва ли не симпатию. Чем-то давно забытым, чем-то родным повеяло от вошедшего и дико озирающегося по сторонам писателя - и от его грязных нелепых штанов, и от толстых, домашней вязки, серые шерстяных носков, от зеленого свитера явно советского еще производства, от коричневого потертого пиджака. Писатель Крюков выглядел посланцем ушедшей эпохи, и ничто в его облике не говорило о том, что этот человек живет в эпоху экономических преобразований и свободного предпринимательства.
- Здравствуйте, Гоша, - вымолвила Карина Назаровна с неопределенной интонацией, в которой слышались и робость, и теплота.
- С Новым годом, Карина Назаровна, дорогая вы моя женщина! Красавица вы моя, дайте я вас поцелую, милая!
Гоша был пьян, тут двух мнений не существовало. Но стадия опьянения его была еще самой первой, легкой, не отягощающей окружающих. Будучи в этой самой первой стадии, Крюков становился общительным и легким на язык - его шуточки, комплименты или едкие замечания носили вполне светский характер, и был Гоша в этой своей первой стадии иной раз даже более интересен, чем в абсолютно трезвом виде.
- Я без приглашения, Галя, но думаю, это ничего? Старый друг, поди, не хуже татарина, а? Карина Назаровна, что скажете?
- Да ладно уж, не прибедняйся, - донесся из прихожей голос хозяйки. Садись к столу, раз пришел...
Галина и Крюков давно уже взяли за правило общаться в этакой наигранно-грубоватой манере.
- Да, пришел, не гнать же меня с порога... Тем более - праздник. Дозвольте бедному пролетарию к вашему буржуйскому столу... Я уж как-нибудь.. С краешку посижу...
- Да ладно тебе, кончай придуриваться. - Галина Сергеевна вошла в комнату. - Ну и вид у тебя... Ты что, совсем обнищал, Крюков?
- Я? Нет. Напротив. Зарабатываю честным трудом. Благосостояние мое растет. Иду, так сказать, в ногу с политикой наших учителей и отцов. Строю свой маленький буржуазный мирок. А вы, я вижу, уже почти построили? - Он оглядел стол, окинул взглядом комнату. - Смотрю, обновы у вас появились. Да, строительство идет не под дням, а по часам.
Крюков встал со стула, подошел к телевизору, недавно приобретенному Журковским. Телевизор был огромен и занимал ровно столько же места, сколько сервант с посудой, который пришлось переместить в комнату сына. Владимир, поселившись у супруги, оставил свою "детскую" в полном запустении и вообще в родной дом наведывался редко. Теперь "детская" стала походить на склад старых, отслуживших свое вещей - старый телевизор "Витязь", тот самый сервант, на месте которого теперь расположился домашний кинотеатр, два мягких кресла с затертой до черноты обивкой на подлокотниках, обшарпанные книжные полки и многое другое из того, что постепенно, стараниями Галины, замещалось новыми, современными предметами обстановки.
- Ишь ты, - покрутил головой Крюков, рассматривая телесистему. - И что, тарелка есть, что ли?
- Есть, есть, - подтвердила Галина Сергеевна. - Ну что, господа, пора старый год провожать. Гоша, давай поухаживай за дамами.
- Разве вы больше никого не ждете? - спросил Крюков, отвинчивая водочную пробку.
- Как это так?! - Карина Назаровна даже замахала руками. - Анатолий Карлович вот с минуты на минуту...
- А почему же он задерживается? Заработался? - ехидно спросил Крюков.
- Да ты не язви. Сам-то... Не могу просто! - Галина Сергеевна встала за спиной сидящего у стола Крюкова. - Гоша! Что с тобой происходит? Где ты был?
- На службе, - важно ответил писатель.
- И где ты теперь служишь?
- На кладбище. - Гоша уже разливал водку по рюмкам. - Ну что, проводим старый?
- На каком еще кладбище?
Галина Сергеевна обошла вокруг стола и устроилась на стуле напротив Крюкова.
- Как - на каком? На Поляковском, - солидно ответил Крюков со значением в голосе. - На Поляковском, - повторил он, поднимая рюмку. - Ну что, провожаем или нет?
Дамы растерянно чокнулись с писателем и выпили.
- Как же ты?.. Кем же ты? - спросила Галина Сергеевна, запив водку глотком персикового сока.
- Хорошие писатели везде нужны, - строго сказал Крюков.
- Перестань кривляться, Гоша, - улыбнулась Галина Сергеевна. - Что ты там делаешь, расскажи.
- Что-что... Сторожу могилки.
- Хорошая работа, - Журковская покачала головой.
- Не хуже других. У нас всякий труд почетен. А то воруют, знаете ли... Наш народ бизнес понимает туго. Цветной металл уносят со страшной силой. Оградки, фрагменты памятников - буковки всякие, звездочки, крестики... Все тащат. Приходит человек на могилку мамы, скажем, или папы, а от могилки один холмик остался. Если остался... Весь металл - тю-тю... Скамеечки даже уносят. Для дачи там или еще куда...
Гоша налил по второй.
- Ну где же ваш муж, Галя? Так ведь и пробегает все торжество. Меж тем народная мудрость гласит - как Новый год встретишь, так его и проведешь.
Галина Сергеевна почувствовала нарастающее раздражение. В самом деле - без четверти полночь, а Толя не появился, даже не позвонил, чтобы объяснить, предупредить...
- Что делать, - вздохнула Журковская. - В каждой работе свои плюсы и свои минусы... Давайте выпьем... За все хорошее, что было в этом году...
- А у меня ни хрена хорошего в этом году не было.
- Что вы, Гоша, что вы! Как можно так говорить? Когда провожаешь старый год, нужно все хорошее вспоминать, не может так быть, чтобы ничего хорошего... - зачастила Карина Назаровна. - Так не бывает. Это не дело, Гошенька, не дело...
- Дело! - отрезал Крюков. - Чего тут разводить бодягу. За Новый выпьем, конечно, с более оптимистическим настроем, а за старый я могу пить только с радостью, что он наконец закончился. Пройдет зима, будет весна, будет тепло... Вот за что нужно пить. А все остальное... - Гоша досадливо махнул рукой.
- Крюков, если будешь портить нам праздник, я обижусь, - сказала Галина Сергеевна.
- Да ладно... Извини уж, Галя... Просто у меня действительно полная тоска была в этом году. Нечего вспомнить... Вернее, есть что, но лучше бы не вспоминать.
- Пил бы ты поменьше, - сказала Журковская. - И все было бы по-другому.
- Да? - Крюков с интересом взглянул на хозяйку.
- Да, - подтвердила она. - Именно так. В этом твоя главная проблема.
- Нет, Галя, ты ошибаешься. Моя проблема в другом. Ну да ладно. Не будем. Не будем омрачать вечер.
- Ночь, - поправила Карина Назаровна. - Ночь уже. Сейчас куранты будут бить... Галя, сделай звук побольше... Давайте быстренько... За старый...
Карина Назаровна, перехватив инициативу, чокнулась с Галиной Сергеевной и писателем, быстро опрокинула в рот рюмку и потянулась к блюду с маринованными огурчиками.
На экране телевизора появилось лицо президента. Крюков, увидев его, сморщился.
- Не кривляйся, - наставительно произнесла Журковская. - Давай, шампанское быстро открывай. Все уже, время...
Крюков ухватился пальцами за горлышко бутылки (Галина Сергеевна отметила, что ногти писатель, видимо, давно не стрижет и не чистит - черные полосы грязи особенно контрастировали с блестящей фольгой), крутанул, потянул, и пробка выскочила, издав легкий хлопок.
- Россияне! - сказал с экрана президент.
Крюков прикрыл глаза, и на лице его снова появилась гримаса отвращения.
- Россияне! - повторил президент. - Я... - Он сделал свою обычную паузу.
В этот момент в дверь начали звонить.
- Слава Богу! - воскликнула Галина Сергеевна и, поставив на стол бокал, бросилась открывать. Звонки не прекращались, пока она бежала в прихожую, пока гремела цепочками и замками.
