Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

Мурашки побежали по коже при мысли о том, как мне удалось избежать смерти.

— Прошу прощения, — сказал я Хелен, — мне нужно воспользоваться вашим телефоном.

— Пожалуйста, — любезно откликнулась хозяйка. Дрожащими руками я набрал нужный номер. Телефон Эда в Плимуте отозвался долгими гудками. Я попытался найти кого-нибудь еще, кто его знал. Но его давно никто не видел. Наконец я дозвонился до брата Эда, Дела.

— Да что ты, разве его найдешь? Это же перелетная пташка.

— Если ты его увидишь, — попросил я, — предупреди, что кое-кто охотится за ним.

— Охотится? За ним? — недоумевал Дел.

— Вот именно, — ответил я.

И, положив трубку на рычаг, простился с Хелен и отправился к своему «ягуару». Я медленно тронулся с места и помчался по дороге, идущей через спокойные березовые заросли пригорода Пула.

Глава 21

Над Бристолем сияло солнце, заставляя сверкать, как темное дорогое стекло, воды Эйвона, отражаясь от окон высоких домов жилого квартала, расположенного вниз по течению от Музея спасательных лодок. Яхта, пришвартованная чуть ниже от, парового крана, выглядела так, будто она знавала лучшие времена: яично-желтая краска сохранилась лишь в нескольких местах, обшивка стерлась, а подвижной такелаж казался изношенным и тусклым.

Высунувшаяся из люка при моем стуке по крыше корпуса голова оказалась под стать такелажу. Я помнил Артура Дэвиса черноволосым, щеголеватым молодым человеком. Теперь же его шевелюра кое-где побелела, а повязанный поверх тщательно заштопанной шерстяной фуфайки цветной шейный платок был от долгой носки затрепан на уголках. Но крошечная каюта оказалась безупречно прибранной.

Он подал мне чашку чая, заваренного из пакета, который использовался уже по крайней мере дважды, и положил руки на колени, сказав:

— Я рад, что ты пришел.

Я ответил:

— Извини, что не сделал этого раньше.

Он улыбнулся прощающей улыбкой.

— Живу теперь честной жизнью. Что я могу сделать для тебя?

— Джон Доусон, — начал перечислять я. — Алан Бартон, Эд Бонифейс. Список можно продолжить.

Он в недоумении поднял густые черные брови:

— В самом деле?

Мне показалось, что меня отчитывали как провинившегося ребенка.

— Да. В самом деле. В прошлом году ты участвовал в гонках на тримаране. У тебя была спонсорская поддержка. Сначала все шло хорошо но потом ты вдруг прервал гонку. Думаю, ты вернулся, потому что тебя шантажировали.

Дэвис больше не улыбался. Его черные глаза стали жесткими и злыми.

— Как ты, черт возьми, догадался? — воскликнул он. И это не было вопросом.

— Так что же все-таки случилось?

— Да, у меня была поддержка, — ответил он. — Через Терри Таннера. Если бы я не прервал гонку, меня бы убили. И вот спустя неделю после того, как я получил чек, мне кто-то позвонил. Этот «кто-то» приказал мне оставить часть суммы в Диле под пляжным домиком, в противном случае с моей яхтой могло случиться все что угодно.

— И ты согласился?

— Естественно, — ответил Дэвис. — Яхта для меня была важнее. Ты ведь знаешь, как это делается. Если бы я обратился в полицию, они сделали бы вид, что ничего не знают, но все равно изуродовали бы яхту. Поэтому заранее и предупредили меня. И я заплатил. Почти половину денег, полученных по гарантии, как и было сказано. Не больше.

— Вполне достаточно, — заметил я, думая о записи на компьютере Джона: «5000 фунтов, старый вексель, а/я, Кренборн».

— Вполне достаточно, — согласился он. — Я не мог бежать на яхте куда глаза глядят. А Таннер требовал все больше и больше процентов за комиссию. Потом я сломал руку. Это было уж совсем некстати. Ты представляешь, что такое участвовать в гонках с одной рукой?!

— Да, тебе не повезло.

— Удача посмеялась надо мной. Я на неделю задержался с выплатой долга. И однажды почувствовал, что кто-то идет следом. Меня здорово ударили по голове, а когда я очнулся, то обнаружил стофунтовую банкноту, пришпиленную к левому рукаву рубахи. — Дэвис ухмыльнулся, хотя ничего веселого во всем этом не было.

Я покачал головой. Перед глазами снова встал отблеск огней набережной на мертвом лице Алана.

— Но какова же логика всех этих событий? — спросил я.

— Я заплатил, — ответил он. — Спонсору надоело, что все постоянно идет не так, и он решил разом покончить со мной. Ко мне явились судебные исполнители... — Он обвел рукой крошечную каюту, койку, две чашки, жестянку с сардинами, три яйца и половину буханки хлеба. — Хорошо, что у меня есть дом, куда я могу вернуться.

— У тебя есть какие-нибудь подозрения насчет того, кто бы это мог быть?

Его губы насмешливо скривились.

— Ты, должно быть, очень богат, если задаешь подобные вопросы.

Я молча смотрел на него. Его ухмылка больше не была насмешливой, скорее извиняющейся. С одной стороны, я не верил ему. «Ты лжешь, Дэвис», — стучало у меня в голове. Но, с другой стороны, я и сам прекрасно знал, что если кто-то предъявляет подобные требования, когда вы идете на яхте, которая может выиграть гонки, а вы не выполняете их, то никто не может поручиться, что с вами ничего не случится. Даже у финишной черты.

— Еще чаю? — спросил он.

Я отрицательно покачал головой, наблюдая, как он скручивает папиросу.

— А Эд Бонифейс приходил к тебе? — спросил я.

— Несколько раз, — кивнул он.

— И зачем?

— По той же причине, что и ты.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Дней десять назад.

— А ты не знаешь, где он может быть теперь?

Дэвис внимательно изучал тонкую папиросу.

— Не представляю, если его нет дома. А ты попытайся узнать у его брата.

— Уже пытался.

Он поглядел на меня своими серьезными глазами уэльсца.

— Если ты задашь этот вопрос Делу, уверен, получишь ответ скорее, чем это смогу сделать я.

— В самом деле?

— Забавный парень этот Дел.

— В каком смысле?

Он засмеялся.

— Не хочу создавать у тебя предвзятого мнения о нем.

Я поднялся.

— Благодарю тебя, — кивнул я.

— Звони, — сказал он. — В любое время.

Я пошел к своему «ягуару».

Машина стремительно летела по скоростной трассе М4. Мы выбрались из Лондона еще до наступления часа пик и остановились в тусклом, скучном пригороде Эссекса, где сосредоточены промышленные предприятия. В пять тридцать я весьма обрадовался, обнаружив длинное черное объявление, полустертые буквы которого гласили: ПРОДАЖА МОРСКИХ СУДОВ, и, прочитав его, тронулся по проселочной дороге, представляющей собой непрерывную цепь рытвин. Беспросветной, сплошной стеной лил дождь. Он превращал ямы в лужи на моем пути к навесу, сооруженному из дранки, и наваленному в кучу углю.

Пахло влажным и гнилым кровельным войлоком. Четыре яхты просто утонули в грязи. Они выглядели так, как если бы единственной причиной того, что они такие грязные, было то, что их не спустили на воду.

Девушка с крашеными белыми волосами, выбившимися из-под платка, выглянула из-за двери.

— Я ищу Дела Бонифейса, — объяснил я свое появление.

Она взглянула на меня сбоку из-под ресниц, густо подведенных тушью.

— Он занят с клиентом, — объяснила она.

— Подожду, — продолжал я. — А чем он занят?

— Поднимает паруса, — ответила она. — У прогулочного парусника. Простите, но я должна отлучиться.

Я улыбнулся ей самой обольстительной и нахальной из моих улыбок.

— Сожалею, что слышу это. Ее лицо немного смягчилось.

— Нет, в самом деле, — принялась она меня успокаивать, — я должна принести хризантемовый чай.

— Ну, в таком случае я подожду здесь, — пообещал я.

В ее глазах появилось сомнение.

— Но вы же не можете один войти в дом!

— Ничего, я побуду на улице.

— Ну ждите, — разрешила она и зашлепала по лужам к грязному домишке из красного кирпича, стоящему в глубине двора.

Я вытащил куртку с надписью «Генри Ллойд» из «ягуара», а сам спустился к набережной. Прилив закончился, и по кромке воды появилась полоса черной грязи. За серой водой позади топи колыхался парус. Ветра не было.

Ниже по набережной была пришвартована пара древних суденышек. Ближе к берегу стоял «Бостонский китобой» с мотором «Меркурий» мощностью 40 л.с., укрепленным на корме. Это было единственное судно на всем побережье, показавшееся мне способным держаться на воде. Я вскочил на него, завел двигатель и отчалил от берега. Грязная приливная волна качнула «Китобой», когда я направил его к выходу из бухты, повернув дроссельный кран.

Мне понадобилось десять минут, чтобы настичь парусник. Белая краска на обшивке пошла пузырями размером с яйцо. Я заглушил двигатель и встал борт о борт. В кубрике я увидел двоих мужчин. В воздухе стоял сильный запах керосина. Один из них был молодым, розовощеким и энергичным. Другой выше, тоньше — словом, сухопарая копия Эда, его брат Дел.

Он метнул на меня враждебный взгляд серых глаз.

— Что ты делаешь на моей яхте? — спросил он.