Андрей Константинов - Дело об императорском пингвине
Муж Нины Дмитриевны — Василий Кириллович — был океанологом.
Познакомились они в Гидромете, студентами. Только Нина Дмитриевна не доучилась, бросила на третьем курсе (ждала ребенка), а веселый бородатый студент Василий поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую.
Они очень любили друг друга, ждали сына, которого хотели назвать в честь отца — Василием. Но родилась девочка, и отец окрестил ее Василисой, чтобы в семье имя Васька не исчезло.
К началу первого учебного года отец подарил Василисе чучело императорского пингвина. Птица была огромной, важной и… сидела на яйце.
Дядя Вася объяснял нам тогда, что в семье пингвинов высиживают яйца по очереди. Потому что пока один согревает яйцо своим теплом, другой должен доковылять до океана (а это может быть несколько километров) и подкормиться. Потом они меняются.
И, бывает, что пингвиненок вылупляется не под матерью, а под отцом.
Еще он рассказывал, что бывают пингвины помельче — полицейские.
Бывают совсем маленькие — адели. Но этот — всем пингвинам пингвин — император!
…А однажды Василий Кириллович не вернулся из экспедиции.
История его исчезновения почти мистическая. Стояли рядом два судна.
И сотрудники одного из них — вместе с Василием Кирилловичем — были в гостях на соседнем. Посидели, поговорили, и гости отправились прямо по льду к себе домой. Между судами было всего метров двести. Василий Кириллович шел вместе с коллегой, за ними — еще двое. Только те двое вернулись на судно, а эти — нет. То ли забыли, что рядом — приливные трещины (крошка на воде, битый лед), то ли еще что случилось, только исчез Васькин отец вместе с другом на бескрайних просторах Антарктиды.
…Много лет в день, когда Нина Дмитриевна не дождалась мужа из экспедиции, она ставит на старенький магнитофон «Весна» большую бобину, и сквозь треск потертой пленки слышится голос дяди Васи: «В Антарктиде дуют злые ветры. У-у-у!»
И дальше слышатся визг и хохот маленькой Васьки.
***Петро обескураженно внес в протокол мои последние сведения и вопросительно глянул на своего толстого напарника.
— В отделение повезем?
— Думаю, ни к чему. Хозяйка вечером вернется, все данные Завгородней мы записали — проверить можно.
Да и видишь — говорит искренне, аж слеза блеснула. Не похоже, что врет.
Мы встали и вышли из квартиры.
Мужики опечатали дверь.
— Светлана Аристарховна, — напоследок кокетливо спросил толстый. — Поделитесь секретом: как это некоторые женщины умудряются плакать без подтеков? Моя уж если разрыдается…
— На туши хорошей не экономьте для жены, отмахнулась я.
***В контору ехать — можно нарваться на гнев Обнорского, любящего неожиданно появляться в Агентстве аж в девять вечера. А дома мне позвонил Шах.
— Светик, и о чем будет твоя новелла?
— А тебе-то что?
— Да просто Андрей сегодня сказал, что нужно перед написанием общаться парами, тройками. А то в предыдущих двух сборниках герои действуют сами по себе, а нужно, чтобы линии сюжетные переплетались.
— Ну и что?
Так вот я и подумал: а пусть у твоей Прибрежной будет роман с моим парнем.
— Ща-ас! Размечтался.
— А что? — гоготнул необидчивый Витька. — Это же — литература, в ней всякое бывает.
— Вот и сговаривайся на роман с Горностаевой.
— Да? Ты думаешь — мой пацан и ее Куницына?…
— Да ничего я не думаю. Отвяжись. Не до тебя.
У Васьки телефон по-прежнему не отвечал, и момент неприятного известия оттягивался во времени.
Звонок Шаховского вернул меня к необходимости заняться новеллой.
Дело в том, что вот уже год мы всем Агентством участвуем в новом литературном проекте — пишем сборники новелл «Все в АЖУРе» (АЖУР — это вымышленное агентство журналистских расследований, в котором якобы работают наши герои). Каждый из нас пишет новеллу от лица своей «маски».
Я — от имени репортера Снежаны Прибрежной. В каждой из новелл, помимо некой криминальной истории, должны быть смешные бытовые зарисовки из жизни Агентства, любовные драмы и прочий «жизненный антураж». Первые книги пошли нарасхват, и мы теперь мучаемся над третьим сборником.
Так вот: я, как и многие другие мои коллеги, не люблю писать новеллы.
По этому делу у нас Каширин и Железняк передовики. Родьку хлебом не корми, а дай исподтишка — с помощью литературы — состроить козью рожу Спозараннику. А Нонка по натуре — железная леди: ей — все нипочем, хоть детей рожать, хоть детективы писать. Если бы у меня не было Васьки, я, может, и завела бы себе Нонку в качестве веселой, жизнерадостной подруги. Но эти ее трое детей… Может ей презервативов побольше подарить? Или таблеток противозачаточных? Балда!
Итак, что же такое придумать?
А может, вдруг осенило меня, и придумывать ничего не надо? Возьму и опишу, убрав ненужные детали, свою прошлогоднюю поездку на Валаам.
Точно. И никакой Обнорский не скажет, что в новелле — мало правды жизни, что — «не верю!».
Я села к компьютеру и стала обдумывать начало новеллы. Обнорский всегда говорит, что первая и последняя фразы — это все.
Руки сами собой отбили на клавиатуре: «Над городом вставала кровавая заря…» Я даже ахнула: вот это да! Красотища! И одновременно — ощущение тревоги. Теперь я понимаю тех, кто говорит, что есть понятие «творческий оргазм». Это было примерно сродни тому, что чувствовала сейчас и я. Правда, меня смущало, что фраза эта будто бы была мне знакома.
Но я справедливо решила, что она у меня давно сидела в подсознании. Как и у каждого творческого человека.
Итак — "Над городом вставала кровавая заря.
Я прощалась с любимым. Утром мне предстояло ответственное задание шефа АЖУРа Болконского — поездка на Валаам вместе с городскими врачами. Вдруг они что-то знают такое, чего не знают еще в Агентстве.
— Надо узнать! дает задание Болконский.
Любимый плачет…"
Я реально вспомнила прошлогодние вечерние тусовки врачей и медсестер в музыкальном салоне теплохода «Остров Котлин» и решила, что моей Снежане неплохо было бы завести роман с кем-то из медиков, чтобы попытаться выведать нужную информацию.
«Он, кружа меня в танце, неотрывно смотрел в глаза. От него исходил тонкий запах аптеки, перемешанный с дорогим парфюмом».
Я прочитала текст и осталась довольна собой. Значит, он, как дурачок, все выбалтывает моей героине.
Информация очень важная, но как передать ее в АЖУР? Об этом я решила подумать попозже, поскольку нужно было описать пребывание на самом Валааме, где моя Снежана найдет тайную клинику. Но кто ей в этом поможет? Ну конечно же Марэк, местный житель, который в прошлом году влюбился в меня с первого взгляда, лишь увидел на трапе.
"Над островом вставала кровавая заря.
Он лежал в подснежниках, в его голубых глазах плескалось небо.
— Снежана, возьми меня в мужья…"
Как долго все-таки пишутся эти новеллы — я сидела за компьютером уже больше часа. Скоро по телевизору должен был начаться мой любимый фильм «Унесенные ветром». Я заспешила. Ведь нужно было еще как-то огородами отправить Снежану в Питер (на теплоходе злодеи догадались, что Прибрежная такая умная, много чего вынюхала, и ей стали строить козни).
Итак — финал.
" — Ты — молодец, Снежана! Я горжусь тобой! — Болконский пожал мне руку.
Репортеры, не спавшие всю ночь в ожидании меня, зааплодировали.
Над городом вставала светлая заря".
Уф! Я поставила точку. Новелла была готова.
Я еще раз пробежала глазами написанное. И как я только до такого додумалась! Вот пусть теперь попробует шеф что-нибудь мне сказать по поводу поздней сдачи текста.
***Василиса, прочитав в трубку яростный монолог по поводу гадов, ворующих семейные реликвии, наконец взяла себя в руки:
— А ты знаешь, Света, еще кое-что пропало.
— Что?
— Кассеты диктофонные. У меня в коробке возле компьютера лежало двадцать кассет — это мои беседы с пациентами. Так вот, осталось только шестнадцать.
— А чьи исчезли?
— Я еще не проверяла, у меня же самолет через несколько часов. Придется заняться этим после Стокгольма… Но Император… — она снова погрустнела.
— Ладно, Вась, чего уж теперь?
Держись. Позвони, как вернешься.
***— Я вычислила, кто пропал! сказала Василиска, когда мы после ее Стокгольма встретились в любимом баре «Антракт» на Фонтанке. — С кого начать? — спросила она, когда мы выпили по чашечке кофе.
— Давай по алфавиту. Для объективности, — авторитетно сказала я.
— Тогда так. Первый — Воропаев Сергей Сергеевич. Пятьдесят пять лет. Живет с женой. У них был поздний, долгожданный ребенок. И вот этот парень, двадцатилетний студент, недавно выбросился из окна. Я думаю — наркотики, но это к делу не имеет отношения. Старик держится, но любимая жена — в полном трансе: не ест, не пьет, смотрит в одну точку. В общем, отказывается от жизни. В принципе, надо бы поработать с ней, но это невозможно, поэтому я консультировала Сергей Сергеича. На мой взгляд — симпатичный человек.
