Лин Гамильтон - Оркнейский свиток

— Кенни, расскажи ей про руны, — попросила Уиллоу.

— Да уж, не стоит держать меня в неведении, — произнесла я с деланным скепсисом. Я ощутила легкую пульсацию в висках, означающую, что головная боль на подходе, возможно, все это из-за напряжения, которое я испытывала, стараясь быть вежливой с ними.

— В рунах сказано, — ответил Кенни, указывая на фигурки из черточек, расположенные с одной из сторон, — «Прежде чем обезуметь, Бьярни Скиталец спрятал котелок в оркнейской гробнице».

При этих словах я бросилась в ванную. Меня стошнило.

Глава 8

Похоже, вы скептически относитесь к моему рассказу. Но я вас за это не виню. Вы задаетесь вопросом, какие шансы у оркнейского викинга благородного происхождения, но не являвшегося ни королем, ни ярлом, быть принятым при дворе калифа Испании? Даже если его примут, что весьма маловероятно, то, на каком языке с ним будут разговаривать? Калиф знал древнескандинавский язык? Или у них был переводчик? Или Гоисвинта из проживавших на севере Испании готов смогла перевести их разговор?

Конечно, в подобных сагах всегда возникают такие спорные моменты. Как отделить зерна от плевел, подлинную историческую подоплеку от искусного вымысла? Как найти крупицы правды в вымысле? Сейчас я говорю не только об истории Бьярни. Считалось, что такой серьезный документ, как Оркнейская сага, история оркнейских ярлов, всего лишь средневековая хроника, автор которой не был уроженцем Оркни, хотя вы, наверное, думали иначе. Скорей всего сага была написана неизвестным исландским поэтом, возможно, около 1200 года, но основывалась она на древних преданиях и сказаниях, историях, которые пересказывались длинными зимними вечерами. Их можно было рассказывать в любом порядке и таким образом передавать из поколения в поколение. Исландская поэзия невероятно сложна, с множеством строгих правил, согласно которым допускалось лишь определенное количество слогов в строке и использование четко обозначенных внутренних ассонансов, рифм и тому подобного. Но как ни странно, благодаря всем этим сложным правилам сага, которая передавалась из уст в уста, возможно, на протяжении сотен лет, дошла до нас совершенно без изменений.

Точно так же сага Бьярни была записана гораздо позже времени своего создания. Но моя семья до сих пор верит, что сага является рассказом очевидца, записанного поэтом Свейном, который на протяжении многих поколений передавали устно, прежде чем наконец сага обрела литературную форму. Возможно, так все и было. Возможно, нет.

Была ли сага приукрашена на протяжении веков? Конечно, была. Однако ложью она от этого не стала. Была ли история проживания Бьярни в Испании добавлена одним из моих предков, чтобы сделать фамильную родословную более весомой? Было ли это преувеличением или даже вымыслом, рассказанным самим Бьярни, желающим прихвастнуть, а кое-кто предположил, что так оно и было, а не простая попытка оправдать свое длительное отсутствие у родного очага. Или, хотя это и может показаться неправдоподобным, все случилось на самом деле? Вдруг Бьярни действительно был у халифа Испании? Я потратил полжизни, пытаясь понять, во что мне верить.

Могу вас заверить, что описание испанского халифата династии Омейяды в саге не вызывает больших вопросов у знатоков темы. Как сказано в саге, это было удивительным местом. В Кордобе улицы действительно были вымощены камнем, освещены и охранялись. Во времена Бьярни халифат еще не утратил своего могущества, хотя вскоре был поделен между враждующими группировкам, а затем начался период реконкисты и восстановления власти католиков, началом которого часто считают падение мусульманского Толедо в 1085 году.

Вам решать, чему верить, а чему нет. Единственное, о чем я вас прошу, — о беспристрастности. Я понимаю, что вам не терпится выяснить, чем закончится эта история, так что позвольте мне продолжить.

Вероятно, Уиллоу и Кенни не ожидали от меня такой реакции, когда рассказывали о значении рунических надписей, и уж, конечно, зря я так плотно поела до этого.

— О чем я только думаю! — воскликнула Уиллоу. — Вы только что нашли еще одного мертвеца, а тут я обрушиваю на вас всю эту историю с сокровищами. Я понимаю, столько переживаний. Знаете, мы вам сейчас принесем горячего чаю и проводим вас в гостиницу. Вы хорошенько отдохнете, а завтра утром мы заедем за вами. Мы сможем втроем воспользоваться вашей машиной?

— Думаю, да, — сказала я. — Только чая не надо, пожалуйста. Просто проводите меня в гостиницу.

Почему-то здесь все уверены, что горячий чай решает любые проблемы.

— Уиллоу, ты поведешь машину, а я поеду следом на мотоцикле, — сказал Кенни.

— Нет, я — в норме, — сказала я. Откровенно говоря, мне не хотелось, чтобы они узнали, где я остановилась, пока я не обдумаю все случившееся. Но мне пришлось сообщить им имя миссис Браун. Если бы я этого не сделала, это могло бы показаться подозрительным. Однако теперь, когда я наконец нашла Уиллоу, мне не терпелось отделаться и от нее и от ее приятеля Кенни. Казалось, что опасность таится везде, но сознание мое пребывало в тумане, и мне трудно было определить, чего действительно следует бояться. Все, что мне сейчас было нужно, так это оказаться как можно дальше от всех, кто так или иначе был связан с Бьярни Скитальцем, потому что люди, которые интересовались этим Бьярни, в конечном итоге погибали. Средство, которое должно было помочь мне избежать общения с Уиллоу и Кенни, ждало меня в гостинице миссис Браун вместе с доброй порцией ее виски. Это было письмо от Майи Александер, в котором говорилось:

«Я узнала о том, что с Вами произошло. Это ужасно. Должно быть, вам очень страшно, приезжайте и погостите у нас. Мы пробудем здесь еще два или, по крайней мере, три дня, и я смогу остаться здесь еще дольше, если Вы захотите задержаться у нас. Мы с Робертом настаиваем на том, чтобы Вы приехали. Вам нельзя оставаться наедине с собой в гостинице после всего, что случилось. Звоните в любое время дня и ночи.

Я позвонила. Майя и Роберт сказали, что немедленно пошлют за мной машину. Не желая обидеть миссис Браун, я ответила, что завтра к обеду сама доберусь к ним. Как они разыскали меня? Майя сказала, что как только они увидели статью в газете, Роберт тут же бросился к телефону. Думаю, если у вас достаточно денег и власти, вам не будет преград. По крайней мере, я надеялась, что это все объясняет.

Ночь я провела в кошмарах, в которых главными персонажами были головы без туловищ, и тревогах по поводу того, что все это могло означать. Слишком много совпадений в том, что и Перси, и Уиллоу искали одну и ту же вещь. И Перси, и Уиллоу через Тревора были связаны с секретером. Теперь я знала, что в действительности их интересовал не секретер. Только мне был нужен секретер работы Макинтоша.

Две строчки, слова умирающего Перси и перевод рун викингов, сделанный Кенни, не были одинаковыми. Я была уверена, что Перси сказал, что Бьярни спрятал чашу, а не котелок в оркнейской гробнице. Его последние слова теперь отчетливо всплыли в памяти. Была ли это игра слов, несколько измененный перевод одного и того же слова ил и в этом заключалось нечто более значительное или зловещее? И есть ли в Оркни Гробница орлов, названная так, потому что в ней были обнаружены когти и кости орлов? Конечно, есть, я же в ней была. И кто такой оркнеец или орк, если не считать его существом, созданным воображением Толкиена?

Следующим утром я проснулась очень рано. После того, как меня стошнило рыбой с картошкой, ощущение, словно у меня внутри огромная ледяная глыба, ушло. Это было хорошей новостью. Оцепенение сменилось бешенством. Другими словами, я чувствовала себя намного лучше.

На Оркнейских островах не так много живых изгородей, местность представляет собой по большей части холмистые фермерские угодья, темные холмы и высокие утесы у моря, о которые разбиваются волны. Все же там, где проживали Уиллоу и Кенни, была такая изгородь, и рано утром следующего дня я уже находилась посреди этой изгороди. Я вдруг подумала, что последнее время я слишком часто оказываюсь в этих живых изгородях, что было не слишком достойным занятием, начиная с коктейльной вечеринки у Блэра-Мультимиллиардера. На этот раз я не разыскивала жалкие обломки мебели. Я собралась проследить за Уиллоу. С рассветом я собрала сумку, попрощалась с милейшей миссис Браун, позвонила в полицейский участок и передала предсмертные слова Перси, — кажется, в ответ я услышала недоверчивое фырканье, — и где они смогут найти меня этим вечером. Затем я направилась в Дирнесс, к гостинице, где остановились Уиллоу и Кенни.

По дороге я остановилась и позвонила Уиллоу из телефонной будки, одной из тех чудесных старых красных будок, которые теперь нечасто встретишь, расположенной на краю поля — честно, на поле паслись коровы, выстроившись словно по линейке, — сказала ей, что мне до сих пор нездоровится, и посоветовала планировать сегодняшний день без меня. Я пообещала позвонить следующим утром, хотя даже не собиралась выполнять свое обещание. Поверила ли я ее вопросу, заданному с невинным взглядом, по поводу ее электронного сообщения? Нет. Поверила ли я заверению Кенни: «Ну надо же, а мы вас повсюду ищем»? Нет, каким бы очаровашкой он при этом ни был. Поверила ли я в то, что они познакомились на пароме? Нет, и еще раз, нет. Я не понимала, что происходит, но знала, что мне это не нравится.