Анна Данилова - Нирвана с привкусом яда (сборник)
— И на этом же месте?
— Именно!
— Натан…
Он сжал ее плечо до боли. Она снова допустила промашку. Опять назвала его Натаном. Щеки ее горели огнем. Она сидела в объятиях Гриши, видела свое отражение в синем стекле окна и спрашивала себя, как могло такое случиться, что она так скоро допустила его к себе, что восприняла его приезд как нечто само собой разумеющееся. Плавно перешла из хозяйских рук Натана в хозяйские руки его родного брата. Гришу-то понять можно, он всегда испытывал к ней чувства, которые трудно назвать просто родственными. Он любил ее как женщину, и она это чувствовала, а если и Натан замечал это, то, быть может, даже радовался тому, что его жена нравится его родному брату, что он желает ее, что приходит к ним, чтобы полюбоваться ею… Натан был уверен в том, что дальше флирта у них дело не зайдет. Он верил ей… Натан…
— Ты хочешь объяснить мне что-то важное, но я не понимаю тебя… Пусть мои подруги жили под чужими именами. Что дальше?
— А то, что они вместе с чужими именами надели на себя броню, защиту, понимаешь?
— Нет.
— Алла, пойми, люди не станут присваивать себе чужие имена, жить по чужим паспортам, если у них совесть чиста. Значит, твои подруги натворили в молодости дел, вот и скрывались под чужими масками.
— В это трудно поверить, но если даже и предположить такое, то каким образом они могли присвоить себе чужие паспорта? К тому же паспорта девочек, которые погибли?.. Кажется, после смерти паспорта отдают в милицию или в загс…
— Да кому нужны паспорта умерших девочек? Знаешь, сколько мертвых душ работает и получает зарплату, а то и селятся пачками на квартирах, которые потом продаются… Существует хорошо отлаженный механизм, позволяющий пользоваться паспортами умерших людей, где задействованы работники загсов, паспортных столов милиции… Так что твои подруги могли эти паспорта просто-напросто купить.
— Хорошо, пускай они эти паспорта купили и жили с ними несколько лет. Уж больше пяти, это точно, потому что я знаю их пять лет — два года до замужества и три после. Что дальше?
— А то, что настал час расплаты. Или же, что более всего вероятно, они просто кому-то помешали, и их смерть, их убийство никак не связано с тем делом, из-за которого им пришлось менять фамилии… Девочки оказались не в то время и не в том месте, другими словами, стали свидетелями какого-то преступления… И их решили убрать… Но вот тут-то и загвоздка…
— В смысле? — Алла с трудом улавливала нить его рассуждений.
— Понимаешь, милая… — Григорий на миг потерялся в своих мыслях и чувствах и знал только одно — что он здесь, в Саратове, и сидит сейчас рядом с Аллой, и держит ее в своих объятиях. «Господи, сделай так, чтобы это не было сном…» — Я хотел сказать, что убийца обычно старается замести свои следы и, замышляя преступление, прежде всего думает о своей безопасности, чтобы труп жертвы, к примеру, долго не нашли, а если бы нашли, то лучше бы эту смерть сочли несчастным случаем, так?
— Так. — Он говорил очевидные вещи.
— Здесь же все выглядит иначе: убийца сделал все возможное, чтобы на это преступление обратили внимание… Понимаешь, все нарочно подстроили, чтобы в прокуратуре или где там… схватились за головы и ахнули: ну ничего себе?!
— Но почему-то не ахнули… И Диденко случайно наткнулся на эти фамилии… Только потому, что я приехала и начала интересоваться этой катастрофой…
— Но все же наткнулся на след Капустиной и Воробьевой в архиве… А если бы не нашел их, ты бы уже давно отнесла цветочки на могилку подружкам, да и вернулась бы домой, в Москву, ко мне… — Он поцеловал ее в макушку.
— Да, именно так все оно и было бы. Но зачем убийце обращать внимание органов на это преступление?
— Говорю же — загадка! — развел руками Григорий. — Арбуз хочешь?
Глава 30
Саратов, июль 2005 г
Никогда еще Вилли не чувствовал себя таким разочарованным. После беседы с экспертом он плевался, как если бы вместо того, чтобы поговорить по душам с лауреатом Нобелевской премии, ему пришлось провести битый час в обществе дауна. Склонный к алкоголю эксперт, за хорошие деньги позволивший уговорить себя порыться в своем личном архиве и откопавший дело Капустиной и Воробьевой, за пузатой бутылкой «Смирновки» признался антиквару, что машину осмотрел поверхностно, он уверен был, что девчонки разбились потому, что на крутом спуске с горы не справились с управлением и, как следствие, врезались в сосну… Вилли, надеявшийся услышать дорогостоящее признание о том, что эксперта подкупили или что его заставили написать соответствующее несчастному случаю заключение под давлением или угрозами, готов был завыть с досады… Какая пошлость!
— Ты бы мог, друг, заработать на этом деле такие бабки… А ты поленился даже проверить тормоза! Да тебя убить за это мало.
Эксперт, потрепанный мужичонка, лысоватый, с испитым лицом, в потертых джинсах и выгоревшей черной рубашке, смотрел на него с удивлением.
— Неужели шланг перекусили?
— Это ты у меня, идиот, спрашиваешь! — воскликнул в сердцах Вилли. — Был у тебя единственный шанс в жизни заработать приличные деньги, да ты и его упустил… Так и жизнь пройдет мимо…
Они сидели в пивном баре неподалеку от дома, где жил эксперт, и Вилли зачем-то поил его дорогущей водкой. В тарелке поблескивала жирком пересоленная селедка.
— Ты машину-то вообще осматривал, может, заметил что интересное? Багаж какой…
— Какой багаж? Сумки с женскими тряпками, сиденье все залито кровью, повсюду битое стекло, ветки хвойные…
— Детали, детали, я тебе говорю… Что-нибудь необычное, ну?!
— Разве что грузди соленые… Такие крупные, и осколки банки… трехлитровой…
Вилли, услышав это, вдруг встал, достал стодолларовую купюру и торжественно вручил ее ошалевшему эксперту.
— Пообещай, сукин сын, что, когда тебя вызовут и спросят про багаж, ты расскажешь о грибах…
— Грибы как грибы… — Мужичонка не сводил глаз с зеленой банкноты. — Грузди, если кто спросит…
Вилли позвонил Диденко, и они встретились возле консерватории, в летнем кафе. Вилли предложил Сергею пиво, но тот отказался, объяснив, что у него много работы. Антиквар поведал ему об эксперте и обнаруженных в разбитой машине соленых груздях.
— Вы уверены, что антиквариат — ваше призвание? — улыбнулся Диденко, пораженный тем, как быстро Вилли догадался о том, где именно и каким образом была выведена из строя машина Воробьевой. — Вы, несомненно, очень способный человек, и мне бы хотелось работать с вами, — признался он искренне. — К тому же еще вы легкий на подъем… И кто бы мог подумать, глядя на вас, такого холеного и изнеженного, что вы — прирожденный сыскарь?!
— Не перехвали, Сережа. Лучше скажи мне, что ты теперь намерен делать? Заводить дело?
— Похоже на то… Но прежде хотелось бы покопаться в архиве и попытаться найти следы, ведущие в загсы, паспортные столы, понимаете? Алла знала подруг в течение пяти лет, значит, искать следует в 1998 году и раньше… Тем, настоящим Воробьевой и Капустиной, было всего семнадцать лет, когда они погибли, это случилось в 1997 году. Вот и получается, что люди, которые помогли этой парочке обзавестись паспортами умерших девчонок, могли наследить в отрезке между 1997 и 1999 годом. Я постараюсь что-нибудь выяснить…
— Думаешь, эти ангелоподобные девушки могли избавиться от того, кто им продал паспорта? — Вилли не хотелось верить, что его юная любовница Ольга Воробьева была преступницей и уж тем более убийцей какой-нибудь паспортистки или работницы загса.
— Понятия не имею. Но мне эта история все больше не нравится… Она затягивает меня и отнимает много времени…
Вилли промолчал, что эта история отнимает время у него, у Вилли, но никак не у Диденко, который палец о палец не ударил, чтобы что-то предпринять.
— А чем закончился твой визит к Фильчагиной? — полюбопытствовал он. — Узнал что-нибудь новенького?
— Ничего, помимо того, что она приняла в них участие, помогла и с работой, и с жильем…
— …и похоронила их, так?
— Да, именно так.
— Тебе понравилась ее багетная мастерская?
— Никакая это не мастерская. Я бы назвал это заведение скорее художественным салоном, чем багетной мастерской, и оборот там приличный, картины местных художников продаются по бешеным ценам, она даже не озвучила их… Сказала, что ждет какого-то иностранного покупателя.
— И что стоящего ты там увидел? Или она тебе даже картины не показала?
— Показала. Я хоть и не знаток, но мне там кое-что понравилось, особенно два женских портрета… Художника уже нет в живых, его, кажется, убили… Роман Гончаров… Вы не слышали это имя? Да, чуть не забыл… Она рассказала мне про Вундершу…
И Диденко охотно поделился с Вилли рассказом Фильчагиной о предполагаемом соперничестве Лизы и Ольги.
