Наталья Андреева - Накануне солнечного затмения
Весь вечер они мотались по Москве. Заходили в кафе и ресторанчики, и в каждом Игорь не задерживался надолго. Жанна категорически запрещала заказывать выпивку, и его это злило. Но пива он все-таки выпил. Она отказалась. Потом в одном из казино Жанна поставила на удачу и действительно выиграла! Триста долларов. Игорь заставлял ставить еще, но она категорически отказалась. У следующего казино, попавшегося на их пути, Игорь вновь притормозил. И стал убеждать ее войти и попытать счастья. Ему непременно хотелось проиграться в пух или выиграть бешеные деньги. «Вот увидишь, как это здорово! Какая доза адреналина! Тебе понравится!» — без конца повторял он. Жанна разозлилась:
— Послушай, ну хватит! Хватит уже! Успокойся!
Они препирались уже минут десять, машина так и стояла у входа в казино. Жанна чувствовала, что силы ее иссякают. Пусть катится, куда хочет, пусть даже напьется и вдрызг разобьет машину, пусть шею себе сломает, в конце концов!
Вдруг она заметила в скверике женщину, показавшуюся знакомой. Должно быть, обозналась. В том месте, где та присела на скамью, света было немного. Разозленный Игорь рванулся было из машины. Жанна вдруг с размаха хлестнула его по щеке.
— Да посиди ты тихо!
В этот момент женщина встала и решила, видимо, пересесть на другую скамейку. И когда она оказалась в ярком свете фонаря, Жанна, к ужасу своему, узнала Александру Антоновну. Игорь обиженно проворчал:
— Да ты что?!
— Смотри. Узнаешь? Там, в скверике.
Он тоже узнал Александру Антоновну. Потер щеку и с удивлением спросил:
— Что это она здесь делает?
— Ждет, наверное, кого-то, — решила Жанна. — Может, поедем отсюда?
— Нет уж. Пойдем поздороваемся. — Игорь открыл дверцу.
— Игорь! Она же непременно передаст! Что я Сабурову скажу?!
— Боишься приревнует?
— Я сейчас тебя по другой щеке ударю!
— Больно же!
— Не больно — не интересно. Отвези меня домой и можешь ехать, куда хочешь. Я устала.
— Дай слово, что ты с ним не спишь.
— Да тебе-то что?
— Сам не знаю. Больно. И здесь, и здесь. — Он пальцем тронул левую щеку, по которой она ударила, и с той же левой стороны — грудь. Жанна притянула его к себе и, прикоснувшись губами к родинке, миролюбиво сказала:
— Давай мириться?
Через минуту он уже разворачивал машину. Ехали они быстро, но мысленно она все повторяла: «Быстрее, еще быстрее!» Господи, какая она дуреха! Уехала на три часа, а проболталась с Игорем весь вечер! Вспомнила про мобильный телефон. Позвонить? Да уж ехать осталось недолго!
Ангел огня остановил машину у проходной. Было холодно, но он опустил стекло до конца. И все не хотел ее отпускать.
— Мы еще увидимся?
— Окно закрой. Замерзнешь.
— Увидимся?
— Да. Я позвоню.
Она сама этому не верила. Что-то в их отношениях разладилось. Похоже, из ее жизни исчез маленький рай. Но Ангел огня сам виноват. Попытался опустить ее на землю.
…Сабуров сидел на диване в гостиной с телефоном в руках и, когда она вошла, демонстративно посмотрел на часы. Только что минула полночь. Жанна ожидала, что он тут же начнет кричать, как в тот день, когда застал у нее в постели Игоря. Но Сабуров отложил телефон и спокойно сказал:
— Нагулялась? Я решил, что с началом нового дня начну обзванивать морги и больницы. Ты как нельзя вовремя.
— Извините, — пролепетала она.
— Позвонить трудно было? Или хотя бы мобильник включить?
— Я забыла.
— Что, так увлеклась?
Жанна залилась краской. Так и не дождавшись ответа, он пошел на кухню, принес бутылку водки, банку маринованных огурчиков, вилку и одну маленькую рюмку.
— А мне? — спросила Жанна.
— Что-о?!
— Я совершеннолетняя.
— Дура. Совершеннолетняя дура. Что ты видела в жизни? А глупостей уже наделала предостаточно! Впрочем, я тебе не папа. Хочешь — наливай и пей.
Водку она пить не стала. В холодильнике нашла открытую бутылку красного вина. Плеснула чуть-чуть, на самое дно, сделала маленький глоток и села на диван подальше от Сабурова.
— Нравится? — поинтересовался он.
— Да, — ответила Жанна с вызовом. После долгой паузы, стараясь казаться безразличной, спросила: — А где Александра Антоновна?
— Отпросилась с обеда к больной внучке.
— А давно она у вас в доме?
— Да с год. Точно не помню. Пришла, спросила Сабину. Они поговорили с полчаса, потом жена заявила, что это ее дальняя родственница, будет помогать по хозяйству, иногда ночевать. Ночевки становились все чаще и чаще, и так получилось, что Александра Антоновна переселилась сюда. А почему тебя это интересует?
— Так… Сабине часто писали из дома?
— Не очень. А сама она почти никогда. Посылала матери краткие телеграммы, но часто. Звонила, выслушивала то, что ей говорила мать, отвечала коротко: «да», «нет», «нормально». Вот и все общение. Сабина была замкнутым человеком. Мне она писала длинные подробные отчеты, но больше не открывалась никому. Уж не знаю, чем заслужил такую честь, — с усмешкой сказал Сабуров.
— А почему у них с мамой были такие отношения?
— Это долго объяснять. Моя теща — упрямая женщина. Как ослица. Маша — поздний ребенок. Неожиданный. Зачатый в тот момент, когда ее мать и отец уже привыкли жить для себя. Хозяйство огромное. Решили, что детей Бог уже не пошлет. А он взял, да и сподобился. Но все, что было перед этим, по-прежнему имело для родителей Сабины приоритет. Хозяйство, дом, огород. Она уехала, как только закончила школу. И дальше уже жила самостоятельно. Потом вышла замуж за меня.
— Сюда она не приезжала? Мать Сабины?
— Сюда? В том смысле, что в этот дом? Только на похороны. И то одним днем.
— Плакала, да?
— Теща у меня — кремень. Странную фразу сказала: «Ждала и дождалась. Как судьба ей». И тут же уехала. На кого ж корову оставить? А кроликов? Кур? Поросенка? Вся эта орава есть просит. Сабина посылала матери деньги, чтоб она перевела живность и покупала все в магазине, в городе, а та тратила их на корм и нанимала людей, чтобы помогали ухаживать за скотиной. Не отказалась от хозяйства, даже когда муж умер.
— Но почему?
— Потому что она привыкла так жить. С детства. Без тяжелого труда на земле ее жизнь не имеет смысла. Но бабка ого-го! Крепкая. Не только телом. Характер, как я уже сказал, — кремень! На похороны Сабины приехала, глянула на внуков, на дом, поплакала на кладбище и тут же села на поезд. С Александрой Антоновной встретилась, как с чужой. «Кто это?» — спрашивает. Родственницу не признала. На старости лет память стала подводить. А все равно цепляется за свое хозяйство. Может, этим и жива. Запереть ее в городе, в четырех стенах — начнутся болезни, ахи, вздохи. От безделья найдет у себя болячки, будет ходить по врачам. А те и рады. Особенно за большие деньги. Так что я никогда не стремился тещу сюда перетащить. Она еще всех нас переживет. Я думаю, что на здоровье Сабины повлияла не наследственность, а родовая травма. Что ни говори, роды были поздние.
— На здоровье?
Сабуров спохватился, что наговорил лишнего, и отмахнулся:
— Не бери в голову.
Подозрения Жанны относительно Александры Антоновны укрепились. Не случайно она оказалась у казино. Играет в рулетку? Смешно! История с больной внучкой подозрительна. Кто-нибудь проверял? Сабуров этим заниматься не станет. А вот Лара… Лара что-то прознала.
Разговор сам собой прекратился. Они надолго замолчали. Жанна думала о письмах, которые Сабина хранила в сейфе. Оказывается, и сама писала мужу. Длинно, запутанно. А ведь они друг другу подходили! Потому и брак их был такой прочный. С Сабуровым спокойно, за ним как за каменной стеной. Он не ударится в панику, не станет суетиться. Спокойно обдумает ситуацию и просчитает все возможные варианты. Как сегодня, когда она приехала за полночь и отключила телефон.
— Прости, — сказала вдруг она. — За сегодняшнее.
— Ты хотя бы любишь его?
— Я?! Кого?!
— Игоря, разумеется. А что, есть кто-то еще?
— Да никого нет, — смущенно пробормотала она. И поднялась с дивана. — Поздно уже. Спокойной ночи.
— И тебе, — ответил Сабуров, не тронувшись с места.
Придя к себе, Жанна села сочинять письмо. Адресовано оно было матери Сабины, Матрене Архиповне. Жанна справлялась о здоровье, представившись вновь нанятой помощницей в доме Сабурова. Писала о том, что помогает ее дальней родственнице по хозяйству, что Сабуров по-прежнему оказывает ее больной внучке материальную помощь, и, как бы между прочим, передавала от Александры Антоновны неизменный горячий привет. А в конце приглашала бабушку приехать повидать внуков и пламенно заверяла, что дом Сабурова для нее всегда открыт. Закончив, вздохнула с облегчением: дело сделано. Письмо вышло наивным, простеньким, каким и должно было быть.
Завтра оно будет опущено в почтовый ящик. Думать о том, что будет потом, не хотелось.
