Мила Бограш - В Plaz’e только девушки
– Ну и дура! – отрезала Яна. – Тогда не грузи нас. Зае…ись со своей спиралью!
– Нет, погоди!
Вера схватила Яну за руки, будто хотела удержать.
– Я… Я согласна. Я попробую. Как ты говоришь? Поменять билеты? – она была как в горячке.
– Ну да, – спокойно ответила Яна, – чего ты трясешься, как сопля на ветру? – прикрикнула она. – Не зависай, а то забанят. Включи мозги!
И Вера включила.
– Меня теперь больше никто не встречает. Ну, в Дюссельдорфе… – лихорадочно соображала она, – рейс ведь может задержаться. Я сообщаю о своем приезде уже из отеля. Туда приходит Ирина, забирает документы.
– Ну вот, видишь. А ты боялась. Только смотри, Ирине этой не протрепись, – предупредила Яна. – Как говорится, что знают двое, то узнает свинья, типа твоего Валерия Леонидовича.
Яна явно не жаловала Вериного куратора.
– Нет, нет, девочки! – лепетала Вера. – Я никому… Я не скажу… «Хотя, – подумала она, – Ирине можно рассказать».
Но намек Яны на Валерия Леонидовича ее испугал – если до него дойдет ее уловка, ей конец. В этом она не сомневалась.
* * *Квартира матери Еремея показалась мне непривычно тихой и пустой. В поминальные дни здесь толпился народ, а теперь огромный портрет Еремея в черной рамке заполнял все пространство этого дома. Был его центром тяжести. Центром – тяжести… Альбина Георгиевна уже не была в черном. Но это ничего не меняло. Осталась все та же скорбь в печальных глазах, побледневшие губы с опущенными уголками, резкие морщины между бровей. Она держалась сдержанно, но радушно:
– Проходите, Василиса. Спасибо, что не забываете. Пойдемте на кухню, почаевничаем.
Мы сели напротив друг друга за обеденным столом. Сегодня и стол был пуст, оттого казался особенно большим. Альбина Георгиевна поставила две чашки. Заварила чай. Пододвинула ближе ко мне конфеты в керамической вазочке. Но все делала как-то механически, хотя я видела – она искренне рада моему приходу.
Прихрамывая, выползла Клавдея. Приволакивая ногу, поползла к своей мисочке.
– Тоже тоскует по нему, – кивнула Альбина Георгиевна на Клавдею, – даже прихрамывать больше стала. Вы заметили? Но черепахи живут до ста лет…
«В отличие от людей», – мысленно продолжила я за нее и спросила:
– А почему он выбрал черепаху?
– Он их с детства любил. Считал самодостаточными. А вы, Василиса, любите животных?
– Да, люблю. Кошек.
– С ними хлопот много. У нас одно время была кошка. Каждый год котилась. Мы так измучились – куда котят пристроить? Ерема у метро пытался их продавать. Точнее, просто отдать. Не топить же…
Она вздрогнула. Болезненное напоминание. Я поспешила отвлечь ее.
– Можно было стерилизовать.
– Да, можно… – Она взяла себя в руки. – Сразу не сделали, а потом было поздно. С тех пор больше кошек не заводили.
Я решила воспользоваться случайно затронутой темой предохранения.
– Скажите, а Ерема у вас ничего не спрашивал о контрацепции? Я имею ввиду не кошачьей, а человечьей? Женской, в смысле.
– Вы о чем? – вопросом на вопрос ответила она. И я решила открыть карты. Рассказала, что он просил меня узнать в Аюрведическом центре про контрацептивные спирали.
– А он не сказал, зачем это ему?
Странный у нас получался разговор, не я ее спрашивала, а она меня.
– Он сослался на вас, якобы, вы ему про это сказали.
Она внезапно побледнела:
– Извините, Василиса… Мне что-то нехорошо.
Я бросилась к ней:
– Пойдемте, я вас уложу.
Поддерживая за талию, отвела ее в комнату. Уложила на диван.
– Может, скорую вызвать? – спросила обеспокоенно.
– Нет… Не стоит, – через силу ответила она. – В последнее время со мной такое бывает. Мне просто надо немного подремать. Извините.
Я посмотрела на нее с жалостью – сильно подкосила ее смерть сына. А тут еще я со своими вопросами. Поняла, что пора попрощаться.
– Вы лежите, – встала я. – Сама захлопну дверь.
– Спасибо… – Она прикрыла глаза и, похоже, действительно задремала.
Я на цыпочках вышла из квартиры, осторожно прикрыла за собой дверь. Услышала, как сработала защелка, и после этого вызвала лифт.
Ответа на свой вопрос я так и не получила…
За две недели до…
Как и обещали, Веру познакомили со «своим» гинекологом. Девушки пришли к врачу все вместе. Марта рассказала слезную историю о бедной Вере, которой грозит увольнение из-за причуд работодателей – обязательной контрацепции, а подруга не переносит спирали. Живет одна. Мама недавно умерла. Если останется без работы… В общем, разжалобили доктора чуть не до слез.
Пожилая женщина посмотрела на растерянную невзрачную простушку и поняла – такой остаться без работы легко, а вот устроиться на новую проблематично. И согласилась помочь. В этом нет ничего предосудительного, это личное дело девушки. Если что, пусть сама оправдывается, к врачу никаких претензий быть не может. Почему бы не посодействовать?
Яна с Мартой уже не столько думали о Вере, сколько об осуществлении придуманной ими авантюры – так увлеклись ею. Это напоминало захватывающую игру по собственному сценарию. Они сверяли номера рейсов. Между их стыковками рассчитывали время по минутам. Заставляли бедную Веру до упада тренироваться на бензобаке Яниной машины. Вера даже не могла пить чай с сахаром, ей казалось, что он воняет бензином, но в итоге научилась с закрытыми глазами открывать бензобак за десять секунд, доведя этот процесс до автоматизма. Однажды, проходя с Яной мимо какой-то автостоянки, продемонстрировала свое искусство. Поруганная машина заголосила, но девчонки успели удрать до прихода хозяина.
Наконец, нужные авиабилеты были куплены, рейсы состыкованы, с врачом все оговорено…
Напутствуя Веру перед поездкой, Валерий Леонидович, почувствовав ее необычное возбуждение, к нему явно не относящееся, внимательно посмотрел на нее:
– Будем надеяться, Верочка, что на этот раз все будет в порядке…
– Конечно, Валерий Леонидович, – поспешно заверила девушка без присущей ей робости. Куратор удивился, но промолчал.
На Гоа все шло по заведеному. Но Вера уже не безмятежно кайфовала на пляже. Она с затаенной жутью ждала тот день, когда ее обычно приглашали в Центр Аюрведы. И эта черная пятница настала. Во время сеанса релаксации массажистка заметила, что Вера не может расслабиться, как обычно.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она напряженную девушку.
Вера постаралась улыбнуться и взять себя в руки.
– Немного обгорела сегодня. Болит… – показала она на живот и плечи.
Никто ни о чем не догадался, а спустя день секретная операция началась.
С утра Вера предусмотрительно оставила вещи на ресепшен. Водитель неторопливо пошел за ее сумкой. Девушка воровато оглянулась. Поблизости никого не было. Пора! Но… Она не смогла сделать и шага. Ноги подгибались, руки внезапно онемели. Ее охватил ужас – как же она отвинтит крышку этого чертова бензобака! Вера сильно укусила себя за край ладони. Резкая боль сняла спазм. Непослушные пальцы разжались, привычно заработали сами по себе. Чпок… Чпок… – послышался слабый всплеск. Вера завинтила крышку и без сил опустилась на корточки.
Водитель принес ее вещи, положил в багажник. Вера, ни жива ни мертва, неуклюже взобралась на заднее сиденье. Машина бодро тронулась с места.
Они выехали за ворота, проехали городок. Индус что-то насвистывал. «Когда же, наконец… Когда она встанет! Вдруг Яна что-то перепутала. Может, я сахару мало положила…» Наконец начала чихать, фыркать, подпрыгивать, а потом застряла посреди узкой дороги. Вера старалась сидеть спокойно, дрожащие руки до боли сжала коленями. Водитель уже ковырялся в моторе уже минут пятнадцать, когда девушка решила, что пора проявлять беспокойство.
– Что случилось?
– Сейчас, сейчас… – растерянно улыбнулся индус.
Вера вылезла из салона, на ватных ногах подошла к нему, стала нарочито громко возмущаться:
– Мы опоздаем в аэропорт. Я буду жаловаться!
– No, мадам, – отчаянно взмахнул руками бедняга. – Я нет работа. Я вам another car [14]– он показал на проезжающие машины. – Тихо, мадам, – умолял он, мешая английские и русские слова.
Он выскочил на дорогу, остановил какого-то водилу, что-то залопотал, сунул деньги. Тот кивнул и подвез Веру в аэропорт.
Регистрация на Берлинский рейс, слава богу, уже закончилась. Вера предъявила билет на Москву.
