Микки Спиллейн - Я умру завтра
Я кивнул.
- Знаете ли, порой я не могу найти верные слова. Мне придется говорить... ну, как бы... на жаргоне, на patois. Понимаете, что я имею в виду? - Я засмеялся, и она пояснила: - Я набралась этих словечек в Гудзоне. Мое единственное приобретение... Там была одна девочка-француженка, из Канады... с очень богатым словарем.
- Представляю себе.
- Предок обзывал меня грязной шлюхой, говорил: если уж мне приспичило этим заниматься, то надо - за деньги. В тот раз он избил меня и вышвырнул за дверь. Мама попыталась остановить его и схлопотала оплеуху. - Замолчав, она перевела дыхание и продолжила: - И дальше сопротивляться она была уже не в силах, предоставив это мне.
- Жить бы ему до ста лет, - сказал я, - но где-то в другом месте.
- Знать бы пораньше... - Закусив губу, она, видимо, попыталась представить себе иное развитие событий. - В ту же ночь я ушла. Спала в какой-то заброшенной постройке. На другой день я присматривала за детишками, заработала долларов восемьдесят... и опять сделала ошибку. Я вернулась домой. И получила очередную порцию затрещин. Предок отобрал все деньги, да еще и наорал на меня за то, что подрабатываю проституцией. Я говорила вам, что он был полным и законченным подонком?
- Дала понять.
- Нет, я повторяю - он был подонком. Не знаю, может, он маялся каким-то комплексом? Но тогда я была слишком юной, чтобы разобраться во всем. Ну, и вообще меня волновало только одно.
- Что именно?
- Ребенок. Он был моим. И никто был не в силах забрать его у меня. Пытались, но ничего не вышло. Подступись кто ко мне, я начала бы так орать, что стены рухнули бы.
- Как сейчас поживает ребенок? - спросил я.
- Отлично. Он получит хорошее воспитание. Его любят. И давайте покончим с темой. Ладно?
- Ладно.
- Я жила в обычном небедном пригороде. Девочки делились там на три слоя: большинство были нормальными девчонками, другие пытались стать ими, наконец, такие, которым было на все наплевать. Как и в любом другом предместье, мальчишки все были одинаковыми. Они водились и с первыми, и со вторыми, и с третьими. С последними - больше. Когда испорченные девчонки давали им отлуп, они переключались на нормальных. Только тогда.
- Великолепно! - восхитился я. - Черт возьми, очень образная картинка!
- А разве в ваши времена было иначе?
Я хмыкнул.
- Дорогая, в мои времена девочки чувствовали себя в безопасности. Мы гоняли на велосипедах и на самокатах, случалось на школьном дворе их скапливалось до трех десятков. А когда имеешь дело с велосипедом - тебе не до ухаживаний, едва на разговоры времени хватает. Возможно, считали себя эдакими сорвиголовами, но на самом деле были весьма робкими. Я бы сказал застенчивыми. Правда, мы целовались и читали книжки. Если хватало смелости, могли посадить девушку на велосипедную раму. Но теперь велосипеды исчезли, и их место заняли "бьюики". Беседы тогда были побочным продуктом иных отношений. Тот, кто был в те времена истинным мужчиной, сегодня считается размазней, и наоборот. Как пишут современные поэты: "Играть и обольщать - то игры для детей, а он мужчина настоящий - насильник и злодей..."
- Значит, вы понимаете, о чем я толкую? - улыбнулась она.
- Просто я стараюсь быть объективным. Я ненавижу шпану и тех, кто их сделал такими. Как-то мне довелось видеть, как пятнадцатилетнего мальчишку приучали к "травке", и я смешал с грязью подонка, который этим занимался.
Она погладила меня по руке.
- Вы - прелесть... - сказала она. - Хотите услышать, что было дальше?
Я ответил, мол, да, хочу.
- Я хорошо помню старшие классы, когда все - уже подростки. Время взросления... Я со всеми тогда дружила, и все дружили со мной. Мне сочувствовали, но просто потому, что так было издавна принято. - Она широко улыбнулась. - Так полагалось. - В нашем чистеньком добропорядочном пригороде, где все знали друг друга, было несколько заметных фигур. О, какие это были мужчины! Важные персоны. Они правили нашим маленьким миленьким пригородом. Они владели большими плавучими казино на Гудзоне, где велась нечистая игра и шла вся торговля наркотиками. Они были крупными фигурами с деньгами, автомобилями, красивой одеждой и... любыми женщинами, стоило им только пожелать. Определенным образом они пользовались уважением, и немалым.
- Вот как?
- Некоторые из тех мужчин испытывали пристрастие к девочкам. Они умели красиво обставлять это, швыряли банкноты, и юная девчонка чувствовала себя на вершине блаженства, считая, что финансово-то она уже обеспечена. Случалось, что и семья, и старые друзья отворачивались от нее, но все компенсировалось, когда она попадала в новый круг людей. Все бы так и шло, пока не разражался скандал. Одна жена выясняла, что какая-то девчонка залезла в ее семейную постель... Понимаете, про что я?
- Понимаю, - кивнул я.
- Просто ужас! Девчонкам некуда было идти, некому пожаловаться и уж конечно не хватало ума отделить хорошее от плохого. А дома их ждали одни синяки да шишки...
- В самом деле было так плохо?
Она снова одарила меня насмешливой улыбкой.
- В самом деле. Как-то вечером он даже пустил в ход нож, когда я пришла домой без денег. Смотри.
Она показала мне ладонь, через которую от подушечки большого пальца до мизинца шел глубокий шрам.
- Я схватилась за лезвие, чтобы он не зарезал меня.
Подняв на меня глаза, она увидела, что я вопрошающе смотрю на нее.
- Нет, - возразила она. - Вовсе я не была такой уж сильной. Он, как всегда, был пьян. Он свалился, а я убежала. Той ночью он избил маму до полусмерти.
- Почему ты вообще вернулась домой?
На этот раз она заговорила без раздумий. Ее ответ был прямой и бесхитростный. Похоже, она не могла забыть ту давнюю горечь.
- Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы тебя любили? Хоть кто-нибудь. Пускай даже пьяный отец-мерзавец или покрытая вечными синяками мать?
Я откинулся на спинку стула.
- Значит, вот в чем дело, моя милая.
Она снова засмеялась.
- Я начала понимать, что к чему. Ладно, поехали дальше. Мой язык не смущает?
- Нисколько.
- Короче, меня выкинули на улицу. Визит домой был моим вызовом, возможностью напрямую схлестнуться с предком. Он пытался изнасиловать меня, но я вывернулась. Его приятели хотели подставить меня под уголовщину, но я и тут вывернулась. Теперь ты хоть догадываешься, каким был мой дом?
- Догадываюсь.
- Ну и ладненько. Поехали дальше. Я оказалась на улице. Ни кола ни двора. К шестнадцати годам я не моргнув глазом нарушала все законы по части выпивки. Ты не поверишь! Сначала я морочила барменов. Потом клиентов. Я зарабатывала на жизнь... легко и просто. Как и у большинства девчонок, у меня не было определенных занятий и...
Мне пришлось остановить ее.
- Спокойнее, не так быстро.
- Лады. - Она опять наградила меня чуть насмешливой улыбкой. - Я заводила клиента, а он уже имел дело с барменом.
- И тебе еще не было восемнадцати?
- Босс, - сказала она, - у вас такое и в голове не укладывается, а?
- Девочка моя, - парировал я, - да ты с ума сошла! Я - бывалый коп. Я все понимаю. Какие только номера люди не откалывают!
Улыбка мелькнула было на ее губах и тут же погасла. Девушка снова стала непринужденной.
- Надеюсь, вы не обманете меня.
- Я вот-вот расплачусь от жалости.
- Вы еще не раз столкнетесь с такими историями.
- Подозреваю. Случается - значит, заслужил.
- Вам доводилось ширяться?
- Если бы захотел, мог.
- Так вот, вокруг меня всегда сшивались крутые мужики. Мне было наплевать на ухмылки. У них были толстые бумажники, и они умели уговаривать. Мне с ними было хорошо. Понимаете?
- Понимаю.
- Я подросла. Вернее, повзрослела. Понимаете?
- Понимаю.
- Я хорошо сложена и, видно, ласкала глаз. Конечно же я отлично понимала, чего они ждут. Улавливаете?
- Улавливаю.
- Однажды при мне они устроили грандиозный бардак с разными гадостями. Все имело неприятные последствия. Когда они протрезвели, то забеспокоились, что я все видела и слышала и, если начнут раскручивать дело... словом, от меня решили избавиться.
- Вот так вдруг?
- Вдруг - не вдруг. А как же иначе? Но мне как-то не улыбалось бултыхаться в реке. Впрочем, эти сволочи могли просто подставить меня, и так, что мне бы вовек не выпутаться. Понимаете?
- Понимаю, - приободрил я ее. - Но кончай философствовать.
- Черт возьми, Мик, да они не моргнув глазом засунули бы меня в Гудзон.
- И ты удрала?
- Со всех ног. Села на первый же теплоход. Парень, я успела! расплылась она в широкой улыбке. - Уж вы-то должны помнить! Я сунула вам десятку, чтобы вы поторопились доставить меня вниз по реке к отходу того теплохода...
- Кто тебя ждал на борту?
- Один наркоман, который уже успел спустить в Лексингтоне пятьсот долларов. Я встретилась с ним, когда еще была девчонкой, но его это самое не волновало. Он был готов просто заботиться обо мне. Он оказался единственным, кому это было нужно; единственным, кому я по-настоящему была не безразлична. Моя семья называла его паршивым итальяшкой, но он любил меня куда больше, чем все они. Он тратил на меня все свои деньги. Одевал меня и кормил. Мы сняли отличную квартиру, при виде которой сразу выросли в собственных глазах. Если в Гарлеме и есть средний класс, мы принадлежали к нему. О, какие мы строили большие планы - и он и я... Но ему было нужно зелье... и я подключилась к нему.
