Диана Бош - Разносчик пиццы
– Ладно, признаю, мой косяк. Не подумал.
– То-то же, – сразу остыв и успокаиваясь, сказала Александра. – Как собираетесь их искать?
– Кого – их? – удивился Лямзин.
– Женщин, убивших Мару.
– Опа! А с чего вы взяли, что это были женщины, да еще именно во множественном числе, а не одна, к примеру, или вообще – может, это был мужчина?
Александра смутилась и замялась.
– Э-э-э…. ну…
– Я слушаю, слушаю, говорите.
– А не выпить ли нам чаю? Тем более что мы уже пришли, а на кухне у Полины есть великолепный цейлонский чай.
Александра попыталась перевести разговор, но ничего не вышло. Лямзин набычился и навис над ней глыбой, требуя ответа.
– Ой, вот только не надо душераздирающих спецэффектов, прям ни дать ни взять – парящая гора. Сейчас слезу пущу.
– Вы, мадмуазель, не крутите! Начали, так продолжайте.
– Да ладно, пустяки. – Она выглядела смущенной, что совсем не вязалось с ее обычным самоуверенным видом.
– Александра! – гаркнул Лямзин. – Я же могу ваше поведение и как сокрытие улик от следствия расценить!
Она остановилась и подняла глаза к небу, стараясь не разреветься, но слезы предательски заполнили глаза и грозили вот-вот пролиться.
– Итак?
Она вздохнула, вытащила платочек, промокнула глаза, высморкалась и мрачно сказала:
– Видение у меня было. Две женщины и Мара с ними. Она отбивалась от них, а они наступали и наступали.
– Да что вы?! А Матерь Божья в длинном одеянии вам не являлась?
– Зря иронизируете. Я в детстве очень непослушной была…
– Заметно, – вставил Лямзин.
– Не перебивайте! Так вот, то, что говорили мне мама с папой, я легкомысленно игнорировала. И однажды, когда мы всей семьей отдыхали на даче, решила прыгнуть с горы.
– Что?!
– Да подождите вы! – отмахнулась она. – Мне и так тяжело, не люблю об этом рассказывать. Хотя меня и дразнили Атаманом за то, что дружила только с мальчишками и была у них заводилой, но на этот раз идея оказалась не моя. Заключалась она в том, чтобы спрыгнуть с горы, используя вместо парашюта зонтик.
– Вас явно мало пороли в детстве, – сказал Лямзин.
Александра слегка поморщилась, но не стала возражать.
– На право прыгать первым с горы мы тянули жребий. Выпал он мне. Я открыла зонтик и храбро сиганула вниз.
Она замолчала, задумчиво глядя вдаль.
– И? – напомнил о себе Лямзин.
– Очнулась в больнице. По счастью, было не слишком высоко, и я получила травмы, вполне совместимые с жизнью. Но после того случая остался страх высоты и еще долго по ночам мне снилось, что я лечу и разбиваюсь в кровь.
– Какое отношение эта история имеет к нашему случаю?
– Самое прямое, нетерпеливый вы наш, – съязвила Александра. – У меня стали появляться странные видения. Иногда я видела будущее, иногда – прошлое, но всегда это проявлялось в моменты сильных эмоциональных потрясений.
– Видите ли, в чем дело, Александра. Меня, конечно, тронул ваш рассказ, и я вам, безусловно, сочувствую, но вот только Мару никто не мог убить.
– Почему же?
– Потому что дверь дома была закрыта изнутри на ключ. Но даже если допустить, что неизвестные просочились сквозь отдушину, чтобы убить Мару, они должны были изрядно натоптать. А следы там, насколько я могу судить, только одного человека. И еще. Буйные фантазии, тем более по столь щепетильному поводу, вредят здоровью.
– Не поняла?
– Чего там не понять! – повысил голос Лямзин. – Я уже вас предупреждал: следствие не игрушки. Оставьте его мне, а сами сделайте вид, что вас нет.
– Грубиян.
– Ага. Но что поделаешь – служба.
Глава 24
И все-таки Александра не успокоилась. Ей очень хотелось продолжить разговор о смерти Мары – слишком явственно она все видела и слишком близко приняла это к сердцу. Но было в этом видении нечто, что смущало ее. Прежде всего, она не могла понять, почему те две женщины были так спокойны? И лица их были странными – словно застывшие маски, не выражающие никаких эмоций. А Мара отбивалась от них, размахивая ножом, и в глазах ее читался неподдельный ужас.
На кухне Полина нарезала бутерброды. Увидев вошедших Александру и Лямзина, поставила на печку чайник и, сняв с крючка у двери сумку, сказала:
– Схожу овощей прикуплю. Совсем кончилось все. Вы уж сами тут почаевничайте.
– Конечно, конечно, – с благодарностью взглянула на нее Александра.
Но едва за Полиной закрылась дверь, как на кухне появилась Аманда.
– Можно? – она жалобно посмотрела на Лямзина.
– Нельзя! – раздосадованно буркнула Александра. Ей не терпелось остаться с Лямзиным наедине, и препятствия ее раздражали.
– Вы что-то хотели? – спросил он у Аманды.
– А? Нет. Я тут немножко с вами посижу, мне так спокойнее.
Александра налила себе чаю, положила в чашку две ложки сахара и принялась меланхолично размешивать его, одновременно разглядывала низко склонившуюся Аманду. Лица ее почти не было видно из-за белокурых волос, упавших на лоб, из-под них торчали только нос и подбородок. Худенькие плечики ссутулились, бледные пальчики теребили скатерть, грозя проделать в ней дыру, и весь вид девушки был трогательно-жалок.
Александра подняла глаза и вопросительно посмотрела на Лямзина. Тот в ответ пожал плечами.
– А, вот ты где, – воскликнул Макс, вваливаясь на кухню. Судя по осоловелым глазам и тяжелому алкогольному запаху, молодой человек благополучно уменьшил запасы спиртного в доме.
Аманда в ответ и бровью не повела. Она сидела все так же молча, не поднимая головы и машинально теребя скатерть.
– Ты слышишь? – повысил он голос. – Я тебе говорю! Что ты здесь делаешь? Я тебя везде ищу.
– Макс, вы сядьте, – счел необходимым вмешаться Лямзин. – Не могу с полной объективностью оценить степень вашего опьянения, но рекомендовал бы выпить крепкого чаю.
Он протянул к нему руку, собираясь взять за плечо, но на Макса это подействовало как-то странно. Он вдруг резко отшатнулся и заорал:
– Чего это ты меня сажаешь? А может, я постоять хочу?!! Чего вообще вам всем от меня надо? Как мне надоели вы все, с вашими либеральными взглядами и новомодными реформами!
Александра наклонилась к Лямзину:
– Кажется, молодой человек обкурился мухоморами. И ему хочется руководить революцией с ленинского броневичка.
– Макс… – Лямзин встал.
И тут Аманда подняла покрасневшие от слез глаза и визгливо, по-бабьи взвыла:
– Мы все умрем! Нас перебьют поодиночке. Я не хочу умирать, я еще так молода!
Губы ее тряслись, взгляд блуждал как у безумной. Когда она попыталась вцепиться в Лямзина и сорвалась на крик, он аккуратно отстранил ее и, налив в стакан холодной воды, брызнул ей в лицо. Аманда судорожно вздохнула, будто только что вынырнула из воды, и из глаз ее опять полились слезы.
На кухне появилась Валерия и, напряженно глядя на подполковника, спросила:
– Это правда? Полина сказала, что Мара мертва.
– Правда, – ответил он.
Она помрачнела.
– Нет, я не могу поверить. Мара была совершенно безобидна! Или я не права?
Макс вдруг громко икнул и запел:
– Ох, умру я, умру я, похоронят меня…
– Прекратите! – Валерия поморщилась. – И вообще, шли бы вы уже спать, Максимилиан.
Он посмотрел сквозь нее, поднял палец вверх, собираясь что-то сказать, потом устало махнул рукой и поднялся.
– Пойду. Да. Спать. Не скучайте без меня.
И нетвердой походкой двинулся к выходу. Не вписавшись в дверной проем, покачнулся и сбил плечом со стены металлический дуршлаг.
– Извините. – Макс опять икнул и двинулся по коридору к лестнице.
В этот момент у Лямзина в кармане заиграл телефон. Он вскочил и, выбегая на улицу, успел заметить поднимающегося по лестнице Макса. Молодой человек, думая, что он один, шел абсолютно ровно, не качаясь, и уже не выглядел пьяным.
– Эдик, – загудел в трубке полковник Плановой, – что у тебя нового? Подвижки есть? Мне нужны деньги, и чем скорее, тем лучше.
– Могу одолжить вам пару тысяч, – мрачно сострил Лямзин, чувствуя, как над его головой сгущаются тучи.
– Очень остроумно, – не оценил его порыва Плановой.
– Ну я же не могу эти чертовы миллионы нарисовать!
– Можешь. Ты, если захочешь, все можешь. А чтобы тебе было веселее, даю тебе времени до конца дня. Потом, как сам понимаешь, плакала наша премия, а у тебя – и заслуженный трудовой отпуск.
– Это еще почему?
– Я так хочу.
Нет, самодуром Плановой не был, но шлея под королевскую мантию ему иногда попадала. Похоже, это был именно тот случай – начальник закусил удила. И, судя по всему, причина заключалась в соревновании с кем-то из давних знакомых Планового. Доходили до Лямзина слухи, что начальник его в молодости невесту с другом не поделил – то ли у него бывший однокашник девушку увел, то ли наоборот. Вроде бы именно Плановой в конце концов товарища с носом оставил, но дружба рухнула. Теперь бывший приятель работает в службе экономической безопасности ФСБ по Москве и области, и служба эта проявляет повышенный интерес к делу Коновалиной. Естественно, не без инициативы бывшего друга полковника. Так что не пустить ФСБ на свою территорию стало делом чести для Планового. Хотя, кроме частного мотива, причина была еще и во всем известной особой «любви» между двумя ведомствами. Уж не ему ли, как человеку, побывавшему и там и там, этого не знать.
