Белинда Бауэр - Черные Земли
В глубине души Гарри глубоко вздохнул — вздохни он в реальности, упустил бы цель.
Четыреста ярдов. Это прицельная дальность его винтовки.
Гуляющий наверняка находился дальше четырехсот ярдов. Несмотря на то что в прицел он просматривался неплохо, Ламсден понимал, что шансы попасть — если он все-таки выстрелит — весьма призрачны. Погода, по дартмурским стандартам, отличная, но довольно сильный ветер усложнял задачу. После четырехсот ярдов пуля не так надежна, начинает терять направление и вести себя непредсказуемо.
Человек исчез за скалой, и Гарри плавно переместил винтовку, чтобы встретить его с другой стороны скалы. Когда тот вышел прямо под прицел, Гарри ощутил уже знакомое волнение.
Человек направлялся к скальной гряде, до нее было еще ярдов пятьдесят. Это означало, что Гарри вот-вот потеряет его из виду.
От того, что принять решение надо было быстро, палец на крючке снова напрягся. Гарри усилием воли расслабил его. Однокашники вокруг продолжали стрелять, но выстрелы вдруг стали звучать где-то вдалеке. Гарри слышал лишь свист собственного дыхания.
Собственная выдержка восхитила рядового Ламсдена. Он был еще юн, но суровые тренировки вытеснили из него ребенка, закалили, превратили во взрослого мужчину. Он знал, что уже сейчас куда достойнее и отца, и брата, и всех сводных братьев, в кого бы они со временем ни превратились.
Жизнь и смерть находились сейчас в его власти. Гарри Ламсден, мальчишка, уже бы выстрелил. Рядовой Ламсден, солдат, был выше этого. Он почувствовал непривычный прилив гордости.
Человек продолжал идти, опустив голову, по освещенной солнцем тропинке, а Гарри Ламсден, спокойный и осторожный, держал его под прицелом. Скальная гряда приближалась, еще чуть-чуть — и стрелять будет поздно, но Гарри убеждал себя, что дело не в выстреле, дело в самоконтроле, в правильном выборе, в том, чтобы поступить, как положено взрослому мужчине.
Человек вскарабкался на первый серый камень. Еще один — и он скроется из виду за грядой.
В течение двух минут Гарри Ламсден мог распоряжаться жизнью и смертью и позволил жизни продолжаться. Он был подобен богу.
Гарри осознал, каких высот он достиг, и ангельские голубые глаза сверкнули. Глупый человечек в четырехстах ярдах карабкался на свою скалу, такой маленький, жалкий, понятия не имеющий о том, как близко он был к…
Все существо рядового Ламсдена вдруг наполнилось осознанием того, что это значит; что это — главней всего; что этот момент он запомнит на всю жизнь.
И — в момент внезапного торжества натуры над воспитанием — он все же нажал на спусковой крючок.
Арнольд Эйвери открыл глаза. Белое небо. Мокрая спина. Резкая боль в левой руке.
Первая мысль: на него напала птица. Большая птица. Он помнил только, как хватался за свежий девонширский воздух, падая на камень, по которому только что ступал.
Он осторожно повернул голову, и щеку укололо жесткой травой. Рядом лежало что-то круглое и белое с двумя алыми точками. Через несколько секунд он осознал, что это пирожное, украденное из магазина и выпавшее из пакета. Одна красная точка оказалась вишней, другая — каплей крови.
Эйвери со стоном сел и обнаружил, что левый рукав потемнел от крови. Он попробовал пошевелить рукой и снова застонал. Но по крайней мере, рука не перебита.
Он огляделся по сторонам, но не увидел никого и ничего. Но и его не мог видеть никто: он упал в углубление между камнями. Он понятия не имел ни о том, как долго находился без сознания, ни о том, что с ним произошло. Мысль о птице была бредовой, теперь он это понимал, однако ничего другого в голову не приходило. На много миль вокруг простиралось плато, желто-серое под хмурыми облаками.
Он вытянул руку из рукава, вытер кровь подолом футболки и обнаружил на бицепсе рану — точно кто-то пробуравил плоть пальцем, содрав кожу и оставив вместо нее кровавый желоб.
Словно в него стреляли — хотя ясно, что это невозможно. В конце концов, это же Англия. Здесь отряды, посланные на поиски беглых заключенных, вряд ли вооружались чем-то кроме ваучеров на оплату бензина.
Он помотал головой, чтобы окончательно прийти в себя, и стал медленно собирать рассыпавшиеся вещи. Сидеть здесь дальше, пытаясь разгадать эту загадку, бесполезно. Будь это вооруженный полицейский, беглеца уже давно бы схватили; окажись это птица, остались бы перья. Все это было неважно. Важно — двигаться дальше. Эйвери попробовал было разглядеть за облаками солнце, но солнца видно не было, хотя еще не темнело. В июне светло до десяти вечера.
Эйвери не знал об этом, но, пока он был без сознания, военная карьера Гарри Ламсдена, издав слабый возмущенный писк, подошла к своему скоропостижному, однако практически неизбежному концу.
33
Стивен смотрел в темноту и слушал, как ссорятся мать и дядя Джуд.
Слов не мог разобрать, но даже интонации заставляли его замирать от напряжения и навострять уши.
Летти сердилась. Стивен не мог понять из-за чего. Разум его метался, пытаясь охватить предыдущий день, вспомнить момент, в который все изменилось. Что-то случилось. Что-то произошло. Наверняка произошло! Потому что еще прошлой ночью он так же лежал, глядя в темноту, и слушал, как они занимались любовью. Он узнал звуки с того диска с Анжелиной Джоли, который они с Льюисом смотрели на прошлых каникулах. Правда, там все было под простыней, так что про секс они все равно ничего не поняли. Оба с раскрасневшимися щеками смотрели на экран, не решаясь ни заговорить, ни взглянуть друг на друга. Когда сцена закончилась, болтливость Льюиса все же победила. «А я б ей тоже засадил», — заявил он.
Но мать с дядей Джудом занимались любовью вчера. Сегодня они ссорились. Дядя Джуд больше отмалчивался, иногда защищался; мать говорила холодно и едко. Стивена переполняла ярость. Так бы и ворвался к ним в комнату и заорал, чтобы она перестала, — перестала молоть ерунду, перестала все портить, перестала быть такой гадиной!
Пальцы заныли — оказывается, он слишком крепко вцепился в одеяло, такое же трепещущее и негнущееся, как и он сам. Он перевел дыхание и постарался успокоиться.
— Дядя Джуд уходит?
Стивен аж подпрыгнул.
— Дэйви, заткнись!
— Сам заткнись!
Стивен заткнулся, потому что хотел дослушать, чем закончится ссора, но снизу больше не доносилось ни звука.
— Я не хочу, чтобы дядя Джуд уходил, — плаксиво проговорил Дэйви, но вместо того, чтобы разозлиться, Стивен молча согласился с Дэйви. Он прикусил губу и крепко зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил, что настало утро.
И что ночью дядя Джуд действительно ушел.
Стивен тяжело спустился вниз. Ноги мерзли, несмотря на лето.
Еще со ступенек он заметил на коврике возле двери светло-розовый прямоугольник.
Внизу он убедился, что это открытка, а на открытке изображены заросли розового вереска.
Стивен перевернул ее. Сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле.
По сравнению со всеми предыдущими посланиями открытка четыре на шесть дюймов содержала огромное количество информации.
Край Эксмура был обозначен пунктирной линией. Л.Д. был там, где ему и положено. С.Л. — там, где он сам показал. Между ними располагался кружок из расходящихся линий, напоминающий стрижку монаха Тука, снятую с воздуха, внутри него были инициалы Б.П. А рядом:
Стивен не мог есть. Он никогда не думал, что такое бывает. Он не мог есть не потому, что не был голоден. Его голову настолько переполняли мысли, что они просачивались в рот, в горло, в грудь, в кишки — бурлящая надеждами река с водопадами страха не оставляла места для еды.
В первый миг он лишь удивился тому, как же быстро вожделенный предмет поисков испарился из его головы. Возвращение дяди Джуда, огород, Льюис, настоящий «Марс» — вся эта нормальная жизнь вытеснила дядю Билли куда-то в дальний угол сознания.
Но открытка вернула дядю Билли из небытия, наполнив Стивена старым чувством вины и новыми ожиданиями.
Стивен снова был полон энергии, собран и готов к действию.
Он не помнил, как умывался, чистил зубы и одевался, но наверняка он все же проделал эти процедуры, потому что за столом его не встретили недовольно приподнятыми бровями.
Дэйви сидел с несчастным видом. Мать с каменным лицом кромсала бутерброды, а бабушка, против обыкновения, помалкивала о личной жизни дочери. Все это Стивен отметил между делом, как второстепенный факт.
«Я знаю, где могила дяди Билли!»
Стивену казалось, что он выкрикнул это вслух, когда его настиг безучастный взгляд бабушки:
— Передай брату масло.
Стивен передал масло и вдруг подумал: кто-нибудь наверняка опередит его и найдет дядю Билли!
Теперь, когда у него есть карта, это казалось таким очевидным! Черные Земли! Ну конечно! Так близко, что видно из окна его комнаты!
