Анна Данилова - Девять жизней Греты. Смерть отключает телефон (сборник)
— Знаю, — как-то грустно произнесла Сабина. Вообще-то выглядела она довольно решительной, сильной женщиной. И все равно я, как могла, отговаривала ее от этой затеи — отправиться за границу по чужим документам.
— Представь себе, что кто-то когда-то заметит, что ты и Галя — отнюдь не один и тот же человек. Что вы — разные. Или вдруг вскроется, что Галя взяла кредит в банке, а вам с Живко ничего не было об этом известно? Или она вообще совершила какое-нибудь преступление! Или у нее на стороне есть ребенок, а то и два, три… Что ты знаешь про Галю?
— Ничего особенного. Она была сервитеркой (официанткой) в баре Живко. Приехала из Софии, где тоже работала официанткой…
— И все? Думаю, этого маловато для того, чтобы тебе стать ею. Ты, наверное, еще не поняла, что тебе, если ты собираешься жить по ее документам, предстоит до конца своих дней быть Галей такой-то… зачем тебе это надо?! Не проще ли просто уничтожить ее бумаги и спокойно объяснить Николаю, что ты хочешь развода? Зачем использовать такие экстремальные способы, чтобы изменить свою жизнь? К тому же представь себе такую ситуацию: вы с Борисом поссорились. Это сейчас тебе кажется, что вы никогда не поругаетесь. Если, к примеру, он тебе изменит, тебе тогда вообще захочется его убить, зарезать, пристрелить… Ревность — это очень сильное чувство! Или, наоборот, он станет тебя ревновать ко всем подряд, тем более что ты — девушка очень красивая. А ты будешь зависеть от него из-за того, что он слишком много знает о тебе. Больше того, вдруг он станет тебя шантажировать?
Сабина бросила на сестру умоляющий взгляд, мол, скажи, что этого не может случиться! Но Розалия лишь пожала плечами. Она была здравомыслящим человеком. А еще она любила свою сестру. Видно было, что она готова ради нее на многое.
— Сабина, как ты можешь заранее знать, что выкинет Борис? — продолжала Розалия. — Подумай сама. У него нет ни образования, ни специальности, ни работы — ничего! Только брат в Греции, который держит некое заведение. Что это за заведение? Барная стойка и три столика или роскошный дорогой ресторан? Да и при чем здесь вообще его брат? Ты ничего не знаешь об их отношениях. Начнете вы проживать твои деньги, которые ты «заработала», так сказать, у Живко. А что будет потом? Тебя поставят мыть посуду или разносить кофе в каком-нибудь задрипанном греческом кафе… потом к тебе начнут приставать. Борис примется ревновать…
— Ну да, а потом он меня прирежет и сбросит в море или прибьет, как Живко — Галю! — воскликнула Сабина.
Она хотела сыронизировать, но вместо этого случилось нечто другое. Мы все обменялись выразительными взглядами. Галя! Судьба Гали до этого момента никого не интересовала. Но ведь она тоже лишилась жизни из-за Живко — из-за мужчины, который в течение двух лет кормил ее обещаниями.
— Послушай, а ведь Живко — далеко не глупый парень и не бедный… Однако он так и не женился на Гале… — сказала Розалия. — Сабина, неужели тебе совсем не страшно?
— Послушай, я же собираюсь купить эту виллу, а она страшно дорогая! — попыталась привести и я свои доводы. — Думаю, Николай при разводе поделится с тобой, и ты сможешь поехать, куда тебе угодно, и открыть свой собственный бизнес. Купить ресторан на побережье. И ты уже сама выберешь, с кем тебе быть. Сабина, подумай хорошенько, у тебя еще есть время!
Сабина взяла очередную сигарету.
Горги (Джорджи)
Следователь уже ушел, а Горги так и не тронулся с места. Он сидел за столом, разглядывая копию письма Греты, которое она оставила в полиции перед тем, как отправиться на море. «…если со мной что-то случится, то во всем прошу винить своего мужа, Джорджи, и свекровь, Магдалену Ангелову… Я слышала, как они договариваются убить меня… Ими движет корысть…»
Горги обхватил ладонями щеки. Они горели. Это пламя перешло и на ладони, и теперь Горги казалось, что он и сам сейчас заполыхает, задымится и сгорит… Он провел рукой по ушам — они тоже были горячими.
Между тем в квартире было холодно. Кондиционер, работавший на полную мощь, не отапливал и половины гостиной. Горги принес из спальни электрический обогреватель, включил его, и тотчас же стеклянные трубки внутри его порозовели, а через несколько минут и вовсе загорелись ярким оранжевым светом. И от него пошло тепло. Горги подумал, что тепло — это и есть жизнь. Тепло не только физическое. Теплоты в отношениях — вот чего им не хватало с Гретой. Вот Магдалена относилась к нему тепло. Она просто обволакивала его своим материнским теплом! Он чувствовал это каждую минуту. Горячий кофе, который она варила для него по утрам, чистые выглаженные рубашки, взбитые подушки, тарелка дымящегося супа…
«Мама», — горячие слезы полились по его щекам, закапали на свитер. Как же ему не хватало сейчас Магдалены! Как бы ему сейчас хотелось, чтобы она появилась здесь, в комнате! Закутанная в теплую домашнюю кофту, стройная и красивая, она сидела бы с сигареткой в одной руке и чашкой кофе в другой и учила бы его жизни.
— Не отчаивайся, Горги, — вдруг услышал он, повернул голову и увидел ее — именно такой, какой и хотел бы увидеть. Ему даже показалось, что от ее кофты исходит легкий аромат духов. — Что ты смотришь на меня с таким удивлением? Ты же хотел меня увидеть, и вот я здесь…
Он смотрел на нее, боясь пошевелиться. Он не хотел, чтобы видение исчезло. «А потому, пока она здесь, — решил он, — я должен рассказать ей все, что узнал от Николова».
— Мама, мы все с тобой гадали, куда делась Грета. Ма, ты даже представить себе не можешь, что произошло! Ты же помнишь тот день? Шел дождь, он барабанил по стеклам, еще дул ветер, и окна наши просто сотрясались от его порывов. Ты же помнишь, помнишь тот день, когда ты послала Грету за пивом?
— Помню, конечно. И что? — Магдалена затянулась дымом. Горги заметил, что у нее розовые ухоженные ногти. И что она после своей смерти, по сути, не изменилась.
— Я не случайно говорю тебе про дождь и ветер. Дело в том, что, купив пиво, Грета вернулась домой. Но мы с тобой этого не услышали, понимаешь? У нее же очень мягкие, бесшумные кроссовки. Она вошла в прихожую как раз в тот момент, когда мы с тобой говорили о том, как лучше ее… убить… — Горги тихо-тихо прошептал последнее слово.
— Не может быть… — встрепенулась Магдалена, и с кончика ее сигареты упал серый столбик пепла. — Как? И мы с тобой ничего не слышали?!
— Нет, мы — ничего, а вот она услышала все. Вспомни, ты еще упрекала меня в том, что мне не хватает решимости перерезать тормозные шланги! Я сказал тебе, что это опасно, ведь если приедет ее отец, начнет настаивать на расследовании катастрофы и выяснится, что кто-то подрезал тормозные шланги ее «Ситроена», то подозрение в первую очередь падет на меня. И тогда я сказал тебе: «Лучше сделай это ты, мама». Помнишь, что ты ответила мне?
— Нет… — рассеянно произнесла Магдалена и пожала плечами, как если бы речь шла о чем-то несущественном.
— А я все помню. Ты сказала: «Бог с ними, с этими шлангами… Существуют и другие способы убийства. Яд, к примеру. Его можно подмешать в кофе, но сделать это надо не дома, а где-нибудь в кафе или в ресторане… Все нужно обдумать, Горги. Иначе мы снова останемся нищими! А я так привыкла к этой квартире! Мы здесь так хорошо все обустроили! Когда ее не станет, я непременно куплю посудомоечную машину… Жизнь так коротка, я не хочу доживать свой век в нищете…» Мама, ты представляешь себе, что все это услышала Грета?
— Горги, да не может такого быть! Подобное бывает только в кино. Когда герои разговаривают о чем-то важном, то непременно их подслушивает тот, кто не должен ничего знать… Но в жизни таких совпадений не бывает.
— Бывает! Как бывает и такое — когда убийца прячет труп и надеется, что его никто и никогда не найдет, потому что это лес, болото, или темное, заросшее кустами место в парке, или тихая заводь… Но труп все равно находят. И это удивительно! Словно тот, кто постоянно следит за нами сверху, все делает таким образом, чтобы тело обнаружили. И убийцу схватили бы…
— Горги! Не забивай себе голову всякой ерундой! Да даже если предположить, что Грета все это услышала, ну и что? Она же не записала наш разговор на диктофон. Это всего лишь произнесенные вслух слова, не более того.
— Я сказал тогда: «А тебе ее не жалко? Совсем? В сущности, она же не сделала тебе ничего плохого. Напротив — она купила тебе квартиру, и вообще, мы все эти месяцы жили, как у Христа за пазухой». И ты ответила мне: «Какой же ты у меня еще дурачок, Горги! Да, вот еще что… Помнишь мою сестру? Она умерла от обыкновенного перитонита. И в больнице к ней относились, как к нищей. Когда она умирала, к ней никто даже не подошел… Все тогда говорили — будь у нее страховка, за ней бы лучше присматривали… Муж бы занял денег, а страховая компания выплатила бы им все, что они потратили на лечение. Вот как бы уговорить Грету, чтобы и она застраховала свою жизнь?»
