Дмитрий Вересов - Скитания ворона
— Вы свободны, позовите ко мне Джозефа. Цорес тяжело поднялся и направился к бару. Надо все продумать, иначе Морвен проглотит его целиком. Партия обещает быть сложной, но и не такое бывало. Нужен точный выстрел, и тогда Морвен сам попадет в эту яму. Главное успеть первым.
Цорес задумался, так и не пригубив из хрустального стакана, но услышал, как сын тенью встал у дверей.
— Давай, рассказывай, извращенец, что было. Только без лирического вранья. Отправлю на курсы резервистов, на базу. Там отожмешься на все сто.
— Мне трудно говорить, папа, но я не был с ней. Я всего-то попробовал наладить отношения, но она наотрез отказала мне. И вообще разорвала помолвку.
— А причина? Что, вот так просто взяла и уехала? Не верю, она дочь своего отца, а у такого папаши никто не забалует. Говори все, до мелочей.
— Вы сами виноваты во всем! В том, что я больной урод, потому что ты женился на кузине, и моя кровь испорчена! Я противен ей, противен моей Лиз! Вот, и отстань от меня! Можешь посылать меня куда угодно, мне теперь все равно...
Голос Джо сорвался на крик. Он выбежал из гостиной, оставив отца в полной растерянности.
Уже в Париже, все окончательно продумав, Цорес пригласил Морвена на ужин. Ровно в восемь машина гостя остановилась у ворот особняка.
— Аперитив или?.. — Но Морвен не дал договорить.
— Нет, нет, дружище, я воздержусь сегодня, врач наказал посидеть на строгой диете, вот уже неделю ничего не могу себе позволить. В нашем возрасте приходится прислушиваться к врачам, не то, что в молодые годы. — Морвен устроился в кресле и доброжелательно повел беседу: — Да, как там наши голубки? Я знаю, что вы на связи с ними.
— Дорогой друг, должен огорчить тебя, но произошли непредвиденные события, и поверь, мне больно говорить об этом. Короче, наш контракт можно считать расторгнутым вследствие отсутствия причины, по которой он был заключен. То есть, свадьбы не будет в связи с отсутствием невесты. Мало того, она категорически отвергла моего сына и уехала в Россию, не дав никаких объяснений. — Цорес произносил каждое слово медленно и трагично. Явно рассчитывая на определенный эффект. — В связи с происшедшим согласно нашему договору придется пересмотреть процентное участие нас в компании. Я готов, только потому, что мы давние приятели, оставить тебе пятнадцать процентов и гарантию неразглашения инцидента. Думаю, что это тебя устроит. Мой юрист здесь, и новый договор уже готов, думаю, что до обеда надо отрегулировать все формальности. Совет директоров я извещу сам. Собрание назначено на завтра. Издержки за путешествие я беру на себя.
Морвен медленно встал, прошел через весь кабинет и отодвинул штору. Он несколько секунд смотрел на сад и не произносил ни слова. Потом резко повернулся и виновато посмотрел на Цореса.
— Случившееся, конечно, не поправишь, и все мы понимали, что определенный риск есть. Я, безусловно, приношу тебе и всей твоей уважаемой семье глубокие извинения, а Джо я все скажу лично. Поступок Лиз нельзя даже назвать поступком — это преступление, и в первую очередь она навредила сама себе, отказавшись соединиться с такой уважаемой семьей. Я огорчен искренне, но надеюсь, все же, что это не поколеблет нашей дружбы.
— Дорогой Эндрю, я принимаю твои извинения и рад, что ты с пониманием воспринял случившееся. — Цорес весь напрягся, и смутная тревога промелькнула у него. Как-то слишком спокойно Морвен отреагировал на потерю гигантских средств. — Значит, как я понимаю, тебя не обидели предложенные пятнадцать?
Морвен долго не отвечал на поставленный вопрос. Он медленно прошел через весь кабинет к креслу, сел, налил воды в высокий стакан, и, пригубив немного, взглянул на собеседника.
— Последние дни принесли мне грустные новости с биржи и, к сожалению, я не успел тебе сообщить, что моя доля больше не моя. Я вынужден был продать все акции срочно, поэтому я в вашей компании уже никто. Я искал тебя, но ты был в отъезде, и я никак не мог тебе сообщить, поэтому свяжись с мистером Хамидом аль-Фара-би, он милейший человек и многое может привнести в ваше общее дело. Ты же в курсе его состояния. Так что я даю тебе проверенного партнера и хоть этим как-то, надеюсь, заглажу вину строптивой девчонки. Завтра он будет на совете. Я вынужден сейчас уехать, надо многое решить сегодня. А, главное, найти Элизабет, ты сам отец и понимаешь, что безнадзорно оставить ее нельзя.
Морвен резко поднялся и подошел к Цоресу на прощальное рукопожатие.
Как только закрылась дверь за гостем, темперамент Цореса взрывом оглушил весь дом. Он орал и ругался, швырял все, что попадалось под руку, и на чем свет крыл хитрого шакала Морвена. Он проиграл, хотя партия была расписана до молекулы.
Джо вышел через кухню и, взяв такси, отправился в клуб. Надо было быстро сматываться от горячей руки отца. «Служба на военной базе может начаться и завтра при таком-то раскладе, — думал он в машине. — Пожалуй, возьму сегодня латину, маленькая, но такая умелая...» С этим решением Джон открыл знакомые двери...
— Ну, что там у нас. Мне некогда, докладывайте быстро. — Морвен сидел за рабочим столом и писал.
— Команде яхты послали чек, как вы просили, на имя капитана. Он звонил и выразил вам благодарность, правда, был весьма удивлен удвоенной суммой гонорара.
— Он спас нас от банкротства, я еще мало ему заплатил. Если бы не его своевременные радиограммы о фокусах Бет, наше имущество уже бы описывал пристав, — не отрываясь от письма, отозвался лорд Морвен. — Дальше.
— Мадемуазель Элизабет приземлилась в Ленинграде и поселилась в той же квартире. Телефон вы знаете. Вы будете заказывать билет в Россию, сэр?
— Какой, к черту, билет? Я и по телефону ей устрою такую свадьбу, что мало не покажется!.. Соедини меня немедленно!
Веселый голос дочери еще сильнее обозлил Морвена, а главное, его удивило в конце разговора то, что Бет нисколько не расстроилась. По его мнению, следовало бы. Ведь он отказал ей в материальной поддержке на весь период обучения, а на. русскую стипендию нельзя поесть прилично даже один раз.
— Ну, ничего, время самый лучший доктор, а голод тем более. Недели через две-три начнет звонить, а там я ее заберу, но уже совсем ручную. Душу лорда приятным теплом согревала победа. О Цоресе он уже не вспоминал, так, рядовая ситуация.
«Пройдоха Хэмми проглотит толстяка Цореса как свежую устрицу, хоть весовые категории у них разные, но у худого и длинного Хэмми хватка как у породистого борзого кобеля, который на охоте легко одними челюстями ломает хребет волку. В данном случае попался кабанчик, но это проблемой не будет, Хэмми сожрет крошку Цореса с потрохами и не подавится, несмотря на все свое мусульманство. С капиталами нефтяной короля спорить невозможно», — думал Морвен, попивая свой любимый бренди. Опять подтвердилась его главная теория, что думать дано далеко не всем, что умение думать — это дар Божий, и научить этому нельзя никого. С этим можно только родиться. Он как всегда выиграл и как всегда все предусмотрел заранее.
Лиз не позвонила ни разу. Морвен тоже.
— Греция! Кто заказывал Грецию? Пройдите в двадцать шестую кабину!
Лиз, вырванная окриком дежурной телефонистки из потока воспоминаний, поспешно встала, одернув плащик, некрасиво задравшийся на большом ее животе, тяжело ступая, прошла по заполненному народом залу, открыла окрашенную жирной коричневой краской дверь.
— Алло, алло!
— Лизхен? Ты ли это? Вспомнила, наконец, старика! — Обрадованный голос господина Рабе звучал негромко, но вполне разборчиво. — Где ты?
— Я в Ленинграде, дедушка Макс...
— Где? А, ну да, ты же писала, что поехала учиться в тамошнюю Академию Художеств. Надо ж, в какую глушь забралась, подальше от папочки, я так понимаю...
— О чем вы?
— Она еще спрашивает, проказница! Мы хоть на нашем островке отшельниками живем, но кой-какие новости до нас доходят. Дала, все-таки, окорот прыщавому Джо, а? Между нами говоря, умничка...
— Дедушка Макс, умоляю, выслушайте меня, мне больше не к кому, не к кому обратиться...
— Вот как? — Голос, старика резко посерьезнел. — И что за проблемы?
— Я... я жду ребенка.
— Так. Срок?
— Восьмой месяц...
— Gott im Himme!<Боже праведный! (нем.)> И ты спохватилась только сейчас, когда уже поздно принимать меры... На — сколько я понимаю, твой отец ни о чем не догадывается?
Лиз расплакалась в трубку.
— А ну-ка, не реви! Наделала глупостей, умей и ответ держать... Во-первых, надо немедленно известить лорда Морвена...
— Но, дедушка Макс, отец... он никогда не простит меня... а главное — он не позволит мне оставить ребенка, он заставит сделать искусственные роды, и даже если ребенок выживет, сдаст его в какой-нибудь сиротский приют. Моего мальчика, моего Нилушку... за которого я отдам все — богатство, титул, положение в обществе, гражданство в цивилизованном мире...
