Наталья Александрова - Дешево и смертельно
Викентий Романович в ужасе следил за этими приготовлениями. Но страшные люди из «Аиста» внушали ему еще больший ужас.
– Гриша, – подал голос третий хиппи, до того молчавший, – как же так? Ты ему ногти на руках вырвешь, потом мы его в покойницкую отнесем, так, не дай бог, кто-нибудь увидит, что у покойника ногтей нет. Сразу видно, что пытали его. У Мишани через это неприятности могут быть.
– Да какие неприятности? – отмахнулся Миша, демонстрируя приятелю огромный хирургический нож. – Я этому козлу руки потом отрежу, как будто он под трамвай попал или под циркульную пилу на лесопилке. Да кто там будет его разглядывать, кому охота! А руки отрезанные в печке сожгу…
– Нет! – завопил Викентий Романович, не выдержав того, как спокойно и деловито говорил Миша о его отрезанных руках. – Нет, не надо ногти! Не надо в покойницкую! Я все, все вам расскажу!
Санитар покосился на Гришу и убрал скотч. Гриша с сожалением вздохнул и спросил санитара:
– Ну, может, хоть на одной руке вырвать? Я уже как-то настроился, инструменты приготовил…
– Нет! – решительно возразил санитар. – Перебьешься! Потерпи до завтра, завтра я тебе кого-нибудь приведу.
Затем он рывком усадил Семиухова обратно на топчан, достал из кармана диктофон и рявкнул:
– Говори, гнида! Говори все, что знаешь, пока я не передумал!
– Да я почти ничего не знаю… – заныл нотариус. – Я вообще в этом деле ни при чем…
Гриша оживился и забренчал инструментами.
– Нет-нет! – Семиухов покосился на него и зачастил: – Ко мне обращались несколько раз, в тех случаях, когда требовалось разрешение отца. Ну, я заверял подпись… Конечно, это нарушение, но разве за такое убивают?
– Еще как убивают, – вставил санитар, – но ты рассказывай с самого начала. Что за агентство, чем оно занимается?
– Честное слово, я ничего не знаю! – завел нотариус прежнюю песню, но снова покосился на Гришу и продолжил: – Это агентство организует выезд за границу одиноких женщин с детьми… Зачем, почему – я, честное слово, не знаю… Но ни одна из этих женщин из-за границы не возвращалась. Может быть, они действительно выходят там замуж, да так удачно, что сюда их больше калачом не заманишь… Ну вот, собственно, все… – Нотариус замолчал, но, подумав немножко, добавил: – Женщины были самые разные, помоложе и постарше, красивые и не очень… Впрочем, чаще не слишком красивые – красивая и без всякого агентства свою судьбу устроит. Но вот дети всегда были очень красивые, просто ангелочки. Все как на подбор – светловолосые, голубоглазые… Я так понимаю, все дело было именно в детях, они очень тщательно их отбирали. – Нотариус говорил быстро, торопливо, видимо, решившись заговорить, он уже не мог остановиться и старался сказать как можно больше, чтобы смягчить своих похитителей. – И вот еще что, я чуть не забыл: официальный шеф агентства, плотный коренастый мужчина, – это просто пешка, хотя он пыжится, надувает щеки и изображает из себя большую шишку. На самом деле он никто… когда нужно принять серьезное решение, он звонит женщине. Вот она действительно главная у них, все ее очень боятся…
– Кто она такая? – осторожно подтолкнул вопросом Семиухова санитар.
– Не знаю. – Нотариус пожал плечами. – Честное слово, не знаю… Правда, я видел ее, но только один раз. Красивая женщина, холеная такая… Лет тридцать пять – сорок, сами понимаете, сейчас точнее не угадаешь. Брюнетка… Хотя перекраситься тоже ничего не стоит. Среднего роста, стройная…
– Да-а… – протянул санитар, – описание подходит под кого угодно… Может, хоть какие-нибудь особые приметы у нее есть?
Нотариус задумался. Гриша, чтобы стимулировать его мыслительную деятельность, мечтательно пощелкал блестящими щипцами. Семиухов нервно вздрогнул и сказал:
– Единственное, что я вспомнил, – она постоянно одним и тем же жестом поправляет волосы… Что-то вроде нервного тика… Буквально каждые полминуты…
Нотариус изобразил легкий женский жест, изобразил довольно неуклюже, но санитар кивнул:
– Лучше, чем совсем ничего…
– Ну вот, – жалобно закончил Викентий Романович, – это все… Больше я ничего не знаю.
– Ну ладно, – санитар кивнул, и Гриша с сожалением убрал коробочку с инструментами, – вы понимаете, господин нотариус, что если побежите к вашим друзьям, которые так обожают детей, то ничего хорошего для вас лично из этого не получится. Первое, что эти «аисты» получат – запись вашего удивительного красноречия. – Санитар помахал перед носом Викентия Романовича диктофоном. – А послушав, как охотно вы о них рассказываете первым встречным, ваши пернатые друзья, надо полагать, очень обрадуются и быстренько зальют вас, допустим, бетоном в фундаменте одного из строящихся элитных домов… Как вам, нравится лежать в фундаменте элитного дома? Мне, например, одинаково не нравится – что в элитном, что в самом захудалом. Так что в ваших интересах, господин Семиухов, молчать о нашей встрече, как рыба.
– Все понял, – почти шепотом ответил нотариус, прекрасно сознавая правоту изложенных соображений.
Ребята проводили ослабевшего от откровений Семиухова к его «Крайслеру». Рита с Эриком остались одни.
– Ну что, сеструха, все поняла? Ясен тебе план действий?
– Нужно ехать во Францию, здесь мы больше ничего не узнаем.
Эрик взял руководство операцией на себя. Он усадил Риту к телефону, чтобы она обзванивала турфирмы на предмет наличия у них горящей путевки в Париж. Он послал Сережку к отцу, чтобы тот выклянчил у того как можно больше денег. Он отрядил своих замурзанных приятелей понаблюдать, что творится у Сережкиного дома. Те вернулись и доложили, что неподалеку от подъезда стоит подозрительная машина, а в ней – двое хмырей. Ждут, значит.
– Пускай себе ждут у моря погоды! – усмехнулась Рита.
Горящая путевка нашлась в фирме «Марко Поло». Там обязались получить визу и билеты на самолет за три дня.
Через три дня, шестнадцатого мая, Рите вручили паспорт и билет на самолет, вылет семнадцатого мая. Она просмотрела свои записи, которые сделала в интернет-кафе с дискеты. Вот подходящая кандидатура.
Сирень… Шипова Анна Николаевна, 1983 года рождения, сын Никита пяти лет, с мужем в разводе и отношений не поддерживает, из родственников – одна мать в Тихвине, выезд 17.05.
– Будем надеяться, что у нашего птичьего агентства дела идут своим чередом, ведь они же не знают, что, кроме файла «Кадры», мне удалось еще скачать файл «Клиши». А из «Кадров» ничего толком не узнать. Ну, список женских имен, ну, уехали они все… это я и раньше знала. – Рита обращалась к Эрику, потому что за последние три дня прониклась к нему уважением.
– Стало быть, ты увидишь эту Анну Шипову в аэропорту, если, конечно, она полетит «Аэрофлотом», – поддакнул Фюрер.
– Вряд ли они раскошелятся на «Финэйр» или на «Люфтганзу», – сказала Рита, – так что будем надеяться.
Часть вторая. Бульвар Клиши
Надежда Николаевна Лебедева прислушалась к хлопнувшей двери лифта и тяжело вздохнула. Ох уж эти мужчины! Всегда настоят на своем, а еще жалуются, что жены ими руководят! Ее муж Сан Саныч, разумеется, не исключение. Если он решил что-то, то хоть язык сотри до мозолей – никак его не переубедишь.
Все началось под Новый год. В предпраздничной суете вдруг прозвенел телефонный звонок, и женский голос спросил:
– Надя, ты меня не узнаешь?
Руки у Надежды были выпачканы в муке, поэтому трубку она прижимала плечом к уху. К тому же на столе в кухне лежали приготовленные к жарке четыре куска отличного филе судака, а кота Бейсика в комнате не наблюдалось, значит, он вполне мог быть на кухне. Оставшись же наедине с рыбой, ни один кот своего не упустит, а уж рыжий троглодит Бейсик – тем более.
Первой Надеждиной мыслью было ответить на вопрос «нет», потому что время для долгих телефонных выяснений было не самое подходящее. Но интонация вопроса показалась ей до ужаса знакомой.
– Голос-то я узнаю… – протянула она, прислушиваясь к подозрительным звукам на кухне.
– Напряги память, если у тебя, конечно, склероза нету, – фыркнули на том конце.
Надежда обиделась и вспомнила: Ирка Моисеева! Только у нее могут быть такие нахальные интонации.
– Ушам не верю, – произнесла она, – ты ли это?
– Я, – радостно согласилась трубка, – я, собственной персоной. Через двадцать лет вернулась в свой город, знакомый до слез…
– Фантастика! – поразилась Надежда. – Но все-таки я тебя узнала…
Институтская подруга по окончании вуза распределилась не в секретную военную контору, как Надежда, а в вычислительный центр крупной строительной организации. Там ей вскоре надоело, и она перебралась в секретари директора – шла всеобщая компьютеризация, и директор с превеликой охотой выпер на пенсию свою старую грымзу, которая беспрерывно стучала на машинке, и посадил на ее место приглянувшуюся ему расторопную, толковую девицу, умеющую работать на компьютере и радующую глаз посетителей приемной длинной косой и белозубой улыбкой.
