Евгения Грановская - Сон с четверга на пятницу

Макарский поправил пальцем очки и, несмотря на раздраженный вид, неожиданно согласился.

– Пожалуй, вы правы, – хмуро сказал он. – Я проведу сеанс сегодня.

– Вот и отлично, – кивнул Гуськов. Посмотрел на доктора своими серыми глазами и произнес: – Андрей Петрович, у меня просьба.

– Какая? – подозрительно прищурился Макарский.

– Могу я поприсутствовать на сеансе?

Лицо доктора вновь стало каменным, с неприязненным выражением.

– Плохая идея. Ваше присутствие может все испортить.

– Док, я ведь не дурак и все понимаю, – смиренно произнес начальник охраны. – Я буду находиться за ширмой. Она даже не узнает, что я здесь.

– Повторяю, я не уверен, что это хорошая идея.

Гуськов сложил ладони лодочкой и просительно проговорил:

– Док, пожалуйста. Клянусь: я буду вести себя тихо. Как мышонок.

– Черт с вами, – нехотя проговорил Макарский. – Будете сидеть в смежном кабинете. Дверь я оставлю открытой. Но если шелохнетесь…

– Не шелохнусь. Буду сидеть так тихо, что вы обо мне забудете. Доктор, я ваш должник.

– Само собой, – сказал Макарский. – И перестаньте паясничать.

Гуськов послушно кивнул и показал, как он застегивает губы на невидимый замок и выбрасывает ключ.

5

Сеанс гипноза состоялся в тот же день, час спустя после разговора доктора Макарского с начальником охраны Гуськовым. Глядя на Настю, впавшую в гипнотический транс, доктор проговорил:

– Как только я досчитаю до пяти, вы проснетесь и будете четко осознавать, что все, что вы мне только что рассказали – ваш сон. Вы смиритесь с реальностью и перестанете жить иллюзиями, и при этом не будете испытывать больших страданий. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

По щелчку доктора Настя открыла глаза. Несколько секунд взгляд ее был затуманенным, но она быстро пришла в себя. Доктор Макарский по-прежнему стоял перед мягким креслом, в котором сидела Настя, так же, как перед началом сеанса. Он внимательно вгляделся в ее лицо и спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – ответила она.

Однако лицо ее было бледным, а в глазах стояли слезы. Да и голос слегка подрагивал.

– Что я вам рассказала? – тихо спросила она.

Макарский доброжелательно улыбнулся:

– Свои сны. Вы ведь теперь помните каждую деталь, не так ли?

– Да, – произнесла она тем же дрожащим голосом. – Я все помню. И Алексея, и… И все остальное.

Она не смогла произнести имени нерожденного сына, но Макарский все понял.

– Вам будет тяжело, – проговорил он. – Возможно, впереди вас ждет трудная ночь, но вы справитесь. К завтрашнему дню сны, которые я изъял из глубин вашей памяти, подзабудутся, боль станет не такой острой.

Доктор повернулся к столу, вынул из коробки салфетку и протянул Насте.

– Возьмите. И не стесняйтесь слез.

Настя взяла платок и промокнула мокрые глаза.

– Я в порядке, Андрей Петрович, – сказала она. – Ваш сеанс помог. Теперь я способна отличить сны от реальности. Вы правы – легче мне от этого не стало. Но лучше горе, чем сумасшествие. – Она снова промокнула глаза. – Когда я смогу выйти отсюда?

– Скоро, – ответил Макарский. – Я понаблюдаю за вами еще пару-тройку дней, повыписываю вам успокоительное.

– Снова «Стиксовит»?

Доктор покачал головой:

– Нет. Пока вы в клинике, под моим наблюдением, в столь сильном средстве вы не нуждаетесь. Мы ограничимся препаратами традиционными и более мягкими.

– Хорошо.

Настя снова вытерла салфеткой глаза. Слезы уже не текли, да и речь ее стала чуть тверже. Доктор продолжал стоять перед креслом, потирая пальцами бородку и внимательно глядя на Настю.

– Послушайте, Настя, – снова заговорил он, – под гипнозом вы вспомнили про черную флешку, которую вам дал «частный детектив».

– Да, – негромко отозвалась она.

– Вы знаете, что на ней было?

Настя посмотрела на Макарского удивленно.

– Андрей Петрович, почему вы прашиваете? Это ведь всего лишь сон.

– Да, но зачастую сны говорят о человеке больше, чем он сам знает. Чтобы продолжить лечение, я должен знать все детали. А что касается черной флешки… – Он сдвинул брови. – Видите ли, на мой взгляд, черная флешка выступает символом, который не так уж сложно расшифровать. Я думаю, эта флешка – что-то вроде ключа.

– Ключа? – Настя посмотрела доктору в глаза. – От чего?

– Скорее не «от чего», а к чему. Это ключ к вашему излечению. Ключ, который поможет вам открыть дверь, отделяющую сон от реальности, подсознание от сознания. Но чтобы расшифровать этот символ, я должен получить о нем информацию.

– Но… – Настя пожала плечами. – …Я знаю об этом не больше вас. Под гипнозом я рассказала вам все, что вспомнила, разве не так?

– Так, – согласился доктор.

Некоторое время он размышлял, прохаживаясь по кабинету. Затем остановился, посмотрел на Настю сквозь блестящие линзы очков и сказал:

– Пожалуй, будет лучше, если мы вернемся к этому на следующем сеансе.

Настя побледнела.

– Я не уверена, что снова сумею все это пережить, – взволнованно проговорила она. – Я не смогу снова их потерять.

Макарский понимающе кивнул:

– Да, разумеется. Но, думаю, что это не потребуется. Мы сконцентрируемся только на черной флешке и попробуем разгадать ее символическое значение.

– А что насчет человека, который меня преследовал и которого я… убила?

– Во-первых, вы должны четко осознать, что никого не убивали. Так называемое «убийство» преследователя – символический акт. Безликий преследователь – воплощение всех ваших страхов. И «убив» его, вы тем самым…

– А кукла, доктор? – перебила Настя. – Что значила эта кукла?

Доктор задумчиво подергал себя пальцами за кончик бородки.

– Вы сказали, что видели такую же куклу в реальной жизни. И что дала ее вам одна из наших пациенток, так?

– Так, – отозвалась Настя. – Ее звали Галина Упорова. Она всучила мне эту куклу, когда я приходила к вам на прием. И я эту куклу выбросила.

Макарский нахмурился.

– Гм… очень сложный образ. Знаете, Настя, я бы не хотел делать скоропалительных выводов. Давайте так. Я записал пересказ ваших видений на диктофон. Сегодня вечером я еще раз внимательно прослушаю запись. Ну, а к завтрашнему дню я все обдумаю и сделаю подробный анализ ваших сновидений. Думаю, совместными усилиями мы сможем доискаться до причины вашего… небольшого психического расстройства. Настя, вы слышите, о чем я говорю?

Женщина вздрогнула и вышла из задумчивости. Подняла взгляд на доктора и спросила:

– Почему безликий принес мне эту куклу?

– Гм… – Макарский поправил пальцем очки и посмотрел на бледное, хмурое лицо Насти. – Ну, а вы сами что об этом думаете?

– Вы правда хотите это знать?

– Правда. Хочу знать.

– Я думаю, что он убил ту женщину, а испачканную кровью куклу принес мне в качестве устрашения. Чтобы я не совала нос туда, куда не следует.

Доктор медленно покачал головой:

– Вряд ли это так. Но я сейчас не готов отвечать на ваши вопросы. Знаете, Настя, завтра мы продолжим терапию, а пока вам нужно хорошенько отдохнуть.

– Да… Пожалуй.

Настя поднялась с кресла.

– Если что-то понадобится – обращайтесь прямо ко мне, – сказал Макарский.

– Хорошо, доктор. И спасибо, что со мной возитесь.

Он улыбнулся.

– Глупости. Это моя работа. Всего хорошего!

– Всего хорошего!

Настя улыбнулась в ответ и вышла из кабинета.

Доктор Макарский сел в кресло и устало вздохнул.

– Если симулянт хорошо изображает сумасшедшего человека, то это потому, что он им и является, – проговорил знакомый баритон, заставивший Макарского вздрогнуть.

Из смежного кабинета вышел начальник охраны Гуськов.

– Черт… – с неудовольствием произнес доктор. – Я забыл, что вы там.

– Это было страшно увлекательно, – похвалил Гуськов, остановившись возле стола. – Прямо как в кино.

– Да уж. – Доктор невесело усмехнулся. – То еще кино.

– Вы правда сможете узнать, что было на флешке? – спросил Гуськов.

Макарский посмотрел на него раздраженным и слегка презрительным взглядом.

– Вероятно, вы плохо слушали, – сказал он. – «Черная флешка» – это не просто предмет. Это что-то вроде сгустка тьмы. Сгусток горя, страха и разочарований, которые пережила Настя.

– А-га, – понимающе проговорил Гуськов. – Черный червяк, который гложет ее душу?

Макарский поморщился.

– Неприятное сравнение, но по сути верное.

Гуськов покачал головой.

– Нет. Все это ерунда. Я думаю, что вы не правы.

– Вы можете думать все, что вам угодно, – сухо произнес Макарский, – это не имеет никакого отношения к делу.

– Есть кое-что еще, – сказал Гуськов. – И это точно имеет отношение к делу.

Доктор посмотрел на начальника охраны тревожным взглядом.

– О чем вы?

Тот усмехнулся и примирительно поднял руки:

– Не надо смотреть на меня таким свирепым взглядом, док. Я говорю не про Новицкую. Я говорю про другую пациентку.