Лора Роулэнд - Засекреченные приключения Шарлотты Бронте
— Боюсь, я бессилен повлиять на девочек, если уж они что-то решили.
Я чуть было не засмеялась от пьянящего восторга, наблюдая огорчение мистера Слейда. Он сказал:
— Вы все дилетанты и не разберетесь ни что искать, ни как избежать разоблачения. Вы можете погубить наши шансы схватить злодея и сорвать его замыслы, не говоря уж об опасности, которой себя подвергнете. — Мистер Слейд скрестил руки на груди с упрямым выражением. — Если вы хотите моей помощи, то последуете моему плану.
Я почувствовала в нем властность человека, привыкшего отдавать приказы. И еще я заметила окружающую его огненную ауру честолюбия.
— Если вам нужно наше содействие, вы примете наши планы.
Мое сердце заколотилось, когда Энн, Эмили и я одновременно поднялись на ноги и встали плечом к плечу, объединившись против мистера Слейда. Слишком часто моими сестрами и мной помыкали, злоупотребляли и не считались с нами. Поодиночке мы были слабы, но сейчас наш союз дарил нам мистическую необоримую силу. Мистер Слейд попятился от нас на шаг, и его лицо приняло выражение, какое бывает у человека, наблюдающего непонятный ему феномен. Я созерцала руки, которые однажды сдержали меня, лицо, которое я ударила, фигуру, чьей силе я противостояла, губы, которые я хотела поцеловать. Мое сердце гремело, как гроза над вересками, моя кровь мчалась с бешенством ветра.
Изумление в глазах Слейда сменилось на нечто вроде озарения. Невысказываемые слова раздвигали его губы, и, затаив дыхание, я ждала… какого откровения? Затем ясные глубины его глаз стали непроницаемыми, словно он скрылся от меня за внутренней стеной. Его черты омрачила угрюмость капитуляции.
— Да поможет Бог нам всем, — сказал он.
18
Миновала неделя, в течение которой мистер Слейд жил у нас, ел с нами и разделял наши вечерние молитвы. Кроме того, много времени у него уходило на письма, которые он разбирал в верхнем кабинете, где мы его поместили. Если я куда-нибудь выходила, он сопровождал меня в роли моего защитника. Его ирландское обаяние завоевало ему в деревне общую симпатию и вызвало немалое волнение среди юных барышень. Папа питал к нему уважение, Энн была с ним приветлива. Даже Эмили перестала прятаться от него, а Страж теперь вилял хвостом мистеру Слейду.
Можно бы подумать, будто долгие часы, которые мы проводили вместе, породили новую близость между мной и мистером Слейдом. И все же я опасалась проговориться и выдать мои чувства к нему, а потому в его обществе я была молчалива. Со своей стороны, он был образцом осторожной сдержанности.
По ночам мистер Слейд оставался внизу, охраняя дом, однако он словно бы совсем не страдал от своих бессонных ночей. Вероятно, его бдительность предотвращала угрозу, и все-таки я не чувствовала себя в безопасности. Так не могло продолжаться. Мистер Слейд каким-то магическим способом устроил Энн гувернанткой к детям мистера Джозефа Локка. Она уехала в Бирмингем в понедельник, 7 августа; в тот же день Эмили отправилась в Благотворительную школу. Мы с мистером Слейдом в то же утро отбыли в Лондон.
Выполняя условие нашего уговора, я показала ему мою запись дневника Изабели и подчеркнула упоминание о премьер-министре. Теперь мы сидели в поезде, направляясь расследовать именно его. С каждым оборотом колес моя безрассудная опрометчивость ужасала меня все больше. Чего я надеялась добиться? Кто-нибудь догадывается, что я еду с мужчиной, который только представляется моим родственником? Позора я боялась не меньше, чем возможности, что убийца Изабели Уайт выслеживает меня.
Когда мы проехали довольно много миль, мистер Слейд достал какую-то книгу и сказал:
— Узнаете? — На людях он сохранял свой ирландский акцент ради моей безопасности.
При виде «Джейн Эйр» в его руке я растерялась.
— Как будто, — пробормотала я.
— У автора поразительный талант рассказчика. Я читал всю ночь напролет, пока не перелистнул последнюю страницу.
Я покраснела от радости, как всегда, когда кто-нибудь хвалит мои произведения. Но боялась продолжения разговора, ведь похвалившие книгу часто в следующей фразе переходят к ее недостаткам.
— Сюжет, однако, показался мне не слишком правдоподобным, — сказал мистер Слейд.
Я облеклась в доспехи настороженности.
— В каком отношении?
— Джейн и Рочестер, — сказал мистер Слейд, — странная пара. В реальной жизни они никогда друг друга не полюбили бы.
Уязвленная его критикой, я сказала ядовито:
— Могу я спросить почему?
— Рочестер человек богатый и с положением, а Джейн — сиротка без гроша за душой. Они принадлежат разным мирам.
— Равность положения — не единственная основа для союза между мужчиной и женщиной, — встав на защиту моей книги и еще больше теряясь, возразила я. — Важна и гармония характеров.
— Возможно, в романах, — сказал мистер Слейд. — Но существуй Рочестер и Джейн на самом деле, он не заметил бы этой гармонии. Мужчина вроде него, который всегда искал в женщинах красоту и живость, так просто не пренебрежет отсутствием этих качеств. А Джейн полностью их лишена.
С меня словно заживо содрали кожу.
— Характер и ум Джейн компенсируют их отсутствие, — возразила я.
— Верно. Но Рочестер никогда бы не разглядел эти достоинства за ее невзрачностью, если бы не направляющая рука автора, — мягко добавил мистер Слейд. — Простите, если я вас огорчил. «Джейн Эйр» — прекрасная сказка, и я вовсе не хочу принизить ее.
Увы! Он не просто принизил мою книгу. Он раздавил мое сердце под своим каблуком. Я попыталась сменить тему:
— Доктор Дьюри упомянул, что вы воевали в Туркестане, — сказала я и выразила желание услышать о его пребывании там.
Глаза мистера Слейда затуманила ностальгия.
— Средняя Азия — это край дикой, яростной красоты, — сказал он и описал тамошние пустыни, высокие горы, экзотические базары и мечети, воинственные племена. — И еще это бедствующий край, который на протяжении веков захватывали греки, персы, монголы, арабы и турки.
Он рассказал про вторжение в Кабул армии Ост-Индской компании и про его неудачу.
— Четыре с половиной тысячи британских солдат и двенадцать тысяч женщин, детей и индийских сипаев покидали страну в январе сорок второго года. Стояли лютые холода, и земля была погребена под глубоким снегом. Туземные повстанцы обстреливали нас, пока мы одолевали Хурд-Кабульское ущелье. Почти все мы были перебиты.
— Вы были в ущелье? — спросила я в изумлении. — Я читала, что уцелел только один человек, армейский врач.
— Я был ранен и сочтен мертвым. — Угрюмый тон мистера Слейда намекал на увиденные и перенесенные ужасы. Впервые после его приезда в Хоуорт я увидела под благодушной ирландской личиной его настоящего. — Позднее меня нашли туземцы, которым я прежде помог. Они забрали меня и выходили. В конце концов я вернулся в Англию.
Потрясенная, я сказала:
— Работа во Франции потом должна была быть приятнее.
Его лицо окаменело, на него легла темная тень.
— Но не в конце, — сказал он холодно и отвернулся.
Меня оскорбило то, как он оттолкнул меня, едва я вторглась в его личное, заповедное. Мне хотелось узнать, что случилось с мистером Слейдом во Франции, но спросить я не посмела, и больше мы почти не разговаривали.
В Лондоне мистер Слейд нанял экипаж. Мы кружили по улицам, и когда он убедился, что за нами никто не следует, мы поехали к дому его старшей сестры — он договорился, что мы остановимся у нее.
Катерина Слейд-Эббот была респектабельной, хорошо обеспеченной вдовой и жила в элегантном доме в Мэйфер. Миссис Эббот, или Кэт, как ласково называл ее мистер Слейд, походила на него цветом лица и глазами; ее отличали миловидность, живость и доброта. После обеда мистер Слейд торопливо усадил меня в другой экипаж. Кружным путем мы доехали до министерства иностранных дел для совещания с его начальниками.
Министерство иностранных дел находилось на Даунинг-стрит в унылом закопченном кирпичном здании. Мы направились в кабинет с темными панелями по стенам, освещенный газовыми рожками. За длинным столом сидели семеро. Мужчине во главе стола было около пятидесяти. Суровая осанка и гладко причесанные волосы одного цвета с его желтоватой нездоровой кожей. На нем был золотой атласный жилет. Читатель, ты узнаешь в нем лорда Анвина, с кем Слейд встретился в трактире «Пять монет» после убийства Изабели Уайт. Остальные в одежде тусклых цветов выглядели ничем не примечательными. В воздухе висел дым их трубок. Когда мы с мистером Слейдом вошли в кабинет, все встали. То, что я оказалась единственной женщиной там, вывело меня из равновесия. То, что у меня хватило дерзости потребовать участия в деле, за которым надзирали они, теперь выглядело нелепо смехотворным.
Они поздоровались с мистером Слейдом, который повернулся ко мне, указал на мужчину во главе стола и произнес:
