Татьяна Степанова - Когда боги закрывают глаза
Она пошарила наугад в своей репортерской сумке. Надо же, карамелька завалялась.
– Вот, возьмите, если вам нужно.
Август Долгов смотрел, как она протягивает ему карамельку – ночью, на залитом светом прожекторов внутреннем дворе Ховринского управления полиции. Ну не дурдом ли?
– Вам лучше остаться здесь, – сказал он.
– Еще чего. А вы куда? На спасательную операцию, с ними, да?
– Там может быть опасно.
– А чего там опасаться-то?
Долгов не ответил. Тут все снова смешалось – двор наполнился сотрудниками, Катя увидела рядом с начальником Ховринского УВД полковника Гущина и Еву Ершову.
Мимо отдела промчалась машина «Скорой», воя сиреной. Кто-то из полицейских уже побеспокоился вызвать ее к воротам Амбреллы – на всякий случай.
Глава 24
Вонь
Въезд на территорию Ховринской больницы, обычно закрытый на сто замков, как вход в проклятое королевство, в эту ночь был открыт для полицейских машин, машин МЧС и «Скорой помощи».
Катя обратила внимание на одну деталь – и Ева, и Август Долгов сели в служебную машину полковника Гущина. Ну, с Евой-то понятно, приехала она на такси, но отчего Долгов оставил свой внедорожник где-то возле УВД?
И Катя не преминула об этом спросить – там же, в машине, при Гущине, в лоб:
– Почему?
– Пусть пока считают, что в Ховринке только полиция работает, – словно само собой разумеющееся выдал Долгов. – И так уже такая огласка вышла – на всю страну. Завтра утром все газеты, все телеканалы, весь Интернет…
– Дочка вице-губернатора, вы думаете, наделает столько шума в эфире? – спросил Гущин.
– Они все начнут болтать, эти наши юнцы, уже начали. Им рот не заткнешь. А прессе нужна сенсация.
– Толки про чудовище в заброшенной больнице? – хмыкнул Гущин. – Коллега, я вижу, что вы тут какую-то связь пытаетесь обнаружить с нашими делами, пока еще нам неведомую. Поделитесь. Нас вот, например, в Управлении розыска по тревоге подняли, потому что кто-то на дежурном пульте счел, что погибла в ходе несчастного случая или была убита дочь большого областного начальника. Но девчонка жива. И несет какую-то околесицу. Я склонен думать, что они там, на стройке, все травы обкурились.
– Их всех проверят на наличие наркотиков в крови, – сказал Долгов. – Я об этом попросил сотрудников Ховринского УВД. А сейчас наша задача отыскать тех четверых их товарищей, кто из здания заброшенной больницы не вышел.
Охрана больницы включила прожекторы на полную мощность. Но все равно огромные корпуса и внушительная территория – темны.
Катя выбралась из машины. И сразу поняла – это не просто старая заброшенная стройка.
Это место…
Странно, что прежде она слышала об этом месте лишь мельком, краем уха.
Больница эта – край чудес…
Нет, Катя не читала этой надписи на стене корпуса. Они были далеко от скрижалей Амбреллы.
Поиски охрана начала со двора, где «поймала» визжащих от ужаса Пастушек.
Катя не знала и того, что этот двор на всех форумах, посвященных Ховринке… нет, Амбрелле – царице ночи, именуется как Двор Крикуна.
Вот он и оправдал свое название.
– Тут и до утра всю территорию не обойдешь, – поделился общей мыслью один из ховринских оперативников.
Охрана доложила, что в здании уже работают их сотрудники вместе с нарядом МЧС – начали осмотр корпуса, откуда выскочили «напуганные студенты».
– Ева, у вас оборудование с собой? – спросил Долгов. – Возможно, потребуется снова брать образцы на анализ. Все, входим внутрь.
– Да тут прямо целый лабиринт, – заметил полковник Гущин.
Катя поспешила за ними, чтобы не отстать, и тут сразу же бац… это же стройка – битый кирпич, щебенка, камни… она едва не грохнулась, подвернув в горячке ногу.
Каблук новых туфель сломался.
– Август!
Она не ожидала, что в этот вот момент позовет его. Но жалобный возглас вырвался сам собой.
– Что с вами? – он мигом оказался рядом.
– Каблук сломала.
Август Долгов включил фонарь (запасся! А вот ни у кого из них больше фонарей не имелось) и посветил ей сначала в лицо, потом вниз.
– Идти можете?
– Нет! Как же я пойду?
– Я всегда удивляюсь, как это женщины ходят на таких вот штырях, как козы на ходулях.
– Я случайно их надела, очень спешила.
– Оставайтесь здесь, во дворе.
Катя со злостью отпихнула его и заковыляла – и правда, как коза на ходулях!
– Ладно, дайте вашу ногу.
– Что?
– То есть туфлю дайте, другую.
Катя оперлась на его руку и сняла целую лодочку.
Он взял ее, одно движение и – крак!
– Что вы делаете?!
– Это не Джимми Чу, – Август Долгов отшвырнул оторванный второй каблук, – теперь сможете следовать за нами.
Миновав Двор Крикуна, они вошли в темный вестибюль. Катя, все еще занятая своими безвозвратно испорченными новыми туфлями, как-то пропустила этот момент.
Этот самый момент – когда они вчетвером вошли внутрь. Двери за ними не захлопнулись, потому что тут в заброшенном корпусе вообще отсутствовали и двери, и окна, и запоры, но… когда она наконец оторвалась от созерцания своих ног, обутых теперь в несчастное подобие балеток, и подняла голову вверх к потолку, по которому ползало желтое пятно их единственного фонаря, то почувствовала, что темнота… нет, это пространство, само помещение, зал словно засасывает их, заглатывает…
Было очень тихо. Хотя рядом во дворе более десятка людей суетились возле машин, переговаривались по рациям. Хотя сюда, в здание, до них уже вошел отряд охраны и МЧС.
Стояла мертвая тишина.
Они шли, следуя за Долговым, у которого имелся фонарь. Свернули налево в коридор, потом снова свернули.
– Сколько раз мимо проезжал, – сказал полковник Гущин. – Стоит этакая страхолюдина вот уже сколько лет, и не ломают ее.
Дошли до глухого бокса, повернули назад, опять свернули, но уже в другую сторону.
– Тут сутки можно бродить, надо покричать, мы же пропавших ищем, авось откликнутся. Эй! Есть кто?! Ответьте! Это полиция! Мы вам поможем!
Катя и не подозревала, что полковник Гущин такой голосистый.
– Тише, не ревите как мамонт, – зашипела Ева Ершова. – Замолчите сейчас же!
– Почему это я должен молчать?
– Потому что я кое-что вижу… то есть чувствую.
Они ощутили ЭТО внезапно – все разом. Холодный сквозняк принес с собой вонь.
Вонь – именно так, и никак иначе это не назовешь. Нечто тяжелое, тошнотворное, разлитое в воздухе, еще не выветрившееся.
– Чем это так пахнет? – спросила Катя.
В темноте, обступившей их со всех сторон…
Пятно света от фонаря метнулось в сторону – полустертое граффити на стене, букв уже не разобрать. И рядом – темный дверной проем.
Август Долгов направился к нему. Они, стараясь не отстать, шли за ним.
Коридор…
Тут тоже воняло, но не так, потому что здесь гулял сквозняк, а потом внезапно вонь усилилась. И они очутились в большом зале – то ли холле, то ли в аудитории. Потолок с ржавыми балками арматуры.
Неожиданно Август Долгов нагнулся и поднял с пола бинокль.
– Чем же это так воняет-то? – шепотом спросил Гущин. – Не кровью, и это не трупный запах, но… просто наизнанку выворачивает.
– Это аммиак, – сказала Ева Ершова. Она оглядывалась по сторонам, принюхивалась.
– Аммиак?
– Август, вы еще что-то нашли?
– Тут следы на полу, след волочения тела. – Долгов присел, светя фонарем. – Но это пока еще ничего не значит, потому что эту девочку тащили за ноги какое-то время, когда она упала.
– Вы думаете, все произошло здесь? – спросила Катя. – Ребята ведь сказали, что на них напали.
Долгов ей не ответил, а обратился к Ершовой:
– Осмотрите тут все, если что-то заинтересует, берите на анализ, позже будем разбираться.
Полковник Гущин неожиданно начал кашлять, потом поднес согнутую руку к лицу, уткнул нос в сгиб локтя, вдохнул. Полное лицо его побагровело. Казалось, полковника сейчас вырвет от этой удушающей вони.
– Я в порядке, я в порядке, – забормотал он и неожиданно для Кати достал из кобуры, спрятанной под пиджаком, табельный пистолет.
– Хорошо, – сказал Долгов. – Я думаю, это нам не помешает. Двигаемся дальше.
Они обошли весь темный зал. Возле дверного проема Ева Ершова остановилась, попросила посветить ей.
Долгов светил, а она достала из сумки пробирки, пинцет, ватные тампоны.
– Попробуем проверить вот это.
– Но я тут ничего не вижу, – сказал Август Долгов, водя фонарем.
– И я, но запах здесь сильный.
Затем они покинули зал и двинулись коридорами в глубь больничного комплекса.
Чем дальше они уходили от зала, тем слабее чувствовалась аммиачная вонь. Потом повеяло ночным ветром, запах исчез, и они очутились снова то ли в зале, то ли в холле с дырой в потолке. Посредине виднелось потухшее кострище.
Внезапно Катя краем глаза уловила какое-то движение в боковом коридоре. Она замерла. Не смогла повернуться и посмотреть туда – обычно мы ведь сразу оборачиваемся и смотрим: что там у нас за спиной. Но тут в этих переходах, полных тьмы и замогильной тишины, отравленных странным тошнотворным животным запахом, оглянуться означало…
