О чем расскажет ветер - Оксана Алексеевна Ласовская
— Юлька! — ахнула мама, увидев промокшую до нитки дочь. — Боже, что случилось?! Ты откуда?!
— Все нормально, мам, — улыбнулась Юля. — По крайней мере, со мной. Дайте мне чего-нибудь горячего, я вся продрогла.
— Проходи скорее, — велел отец. — Бегом в душ, да воду пусти погорячее!
— Ага, кипяточек, — хихикнула Юля, но отца послушала.
Через полчаса девушка сидела на кухне, куталась в плед и пила чай с малиной и медом.
— Пей давай, я еще налью, — кружилась вокруг нее мама. — Надо много горячего, а то свалишься с простудой.
— Не свалюсь, — отмахнулась Юля. — Некогда мне болеть.
— Вот и пей, раз болеть некогда.
— Ну хватит уже, что ты прицепилась к ребенку! — не выдержал папа. — Юля! Может, все-таки расскажешь, что стряслось?
— Ой, пап… — вздохнула Юля, отставляя кружку в сторону. — Вы сирены не слышали?
— Какие сирены?
— Скорой и милиции.
— Господи, — перекрестилась мама, падая на стул. — Что?!
— Алиса покончила с собой.
— Что? — отец потряс головой. — Как это? Почему? Молодая, красивая, здоровая…
Юля замялась. Она старалась никогда не врать родителям, но это была не ее тайна, и она не имела права ее выдавать.
— Не знаю, — пожала плечами она. — Она много плакала в последнее время, чего-то боялась. А сегодня я и Генка ей не смогли дозвониться и решили поехать к ней домой. А она там…
— Какой ужас, — заплакала Евгения Петровна. — Бедная девочка!
Отец молча встал, достал три стопки и налил в них водки.
— Надо помянуть ее, — ответил он на укоризненный взгляд жены.
— Это еще не все, — вздохнула Юля, беря стаканчик в руки. — Дядя Володя сегодня умер, мне из больницы звонили.
— Е-мое, — Николай Николаевич поперхнулся водкой и закашлялся.
— Что ж это делается такое, а? — запричитала мама. — Что же делается? Бедный Володя, бедный!
— Ну, хватит, хватит, — остановил ее муж. — Не причитай. Выпей лучше.
— Тебе бы только выпить! — стеганула его полотенцем Евгения Петровна.
— Вы посидите, — поднялась Юля. — А я спать пойду. Очень устала.
Юля уснула сразу, как только голова ее коснулась подушки, а утром у нее поднялась температура. Три дня она металась в бреду, помнила только усатого врача и мамин малиновый чай. То и дело впадала в забытье и наотрез отказывалась из него выходить.
— Пусть спит, не трогайте ее, — словно сквозь вату услышала она голос врача. — Сон — лучшее лекарство.
Проснулась Юля к вечеру третьего дня. Открыла глаза и сразу же почувствовала зверский голод. Села в постели, провела рукой по спутанным волосам и, поднявшись на ноги, выглянула в окно. У соседнего дома стояло несколько женщин, они что-то обсуждали, размахивая руками.
— Да уж, обсудить им теперь есть что, — усмехнулась Юля и вышла из комнаты. На кухне мама варила кашу.
— Доченька! — обрадовалась она, увидев Юлю, и тут же коснулась прохладной рукой ее лба. — Ну вот, температуры вроде нет. Как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Есть очень хочется.
— Сейчас будет готова каша, — пообещала мама.
— Хорошо. Я тогда пойду душ приму быстренько.
Через полчаса Юля уминала за обе щеки вкусную сладкую кашу. Мама сидела напротив нее, с умилением поглядывая на дочь.
— Ну что, какие новости? — взглянула на нее Юля. — Я так надолго выпала из жизни, непозволительная роскошь. Ой! — воскликнула она. — Я уже должна была позвонить в больницу, надо было договориться насчет похорон дяди Володи, да и у Алиски никого нет…
— Ох, дочка, дочка, — покачала головой мама. — Почему ты все время думаешь, что за все несешь ответственность? О себе не думаешь, все о других.
— Мам, думаю я о себе, думаю!
— Вот и думай. А Володю и Алису сегодня похоронили.
— Как? — Юля замерла, не донеся ложку до рта.
— Вот так. Ты же не знаешь ничего! Утром того дня, как Алиса умерла, дом Володин сгорел, представляешь? Говорят, поджог. Только Гена и Юра заявление писать не стали. Точнее, Гена не стал, а Юра его послушал, он же пьяный, как всегда. Генка Юру в город решил забрать, лечить собирается. А вот отца как хоронил, так ни одной слезинки не уронил. Вообще не по-людски как-то все было. Быстро так, словно торопился куда. И Алису он тоже хоронил. На ее могиле плакал. Вот оно как.
— Дом, говоришь, сгорел… — пробормотала Юля. — Поджог…
Она ни секунды не сомневалась, что поджог устроил сам Генка. Дурак, мог ведь просто продать дом. Потратил бы деньги на лечение брата, может, и Юра еще человеком станет? Было бы хорошо.
— Что ж, значит, все закончилось, — вздохнула Юля и отодвинула тарелку. — Мам, спасибо за завтрак. Мне в город надо.
— Что? — ахнула Евгения Петровна. — В город? Да ты только в себя пришла! Не пущу!
— Мам, ну что ты, в самом деле? — улыбнулась Юля. — Все со мной нормально. Мне правда нужно. Не переживай за меня.
Вскоре Юля уже сидела в машине, несмотря на ярые протесты матери и вызванного ей на подкрепление отца.
— Ну что ты с ней делать будешь! — в досаде махнул рукой папа и ушел в дом. Юля помахала оставшейся у калитки маме и вскоре уже ехала в город.
Нет, не все закончилось. Еще Лена. Нужно вылечить ее, добиться того, чтобы она стала нормальным человеком, такой, какой она была все эти годы. А была ли? Или только казалась?
А еще нужно забыть Сергея. Найти в себе силы и вычеркнуть его из своего сердца, из головы, из памяти…
Въехав в город, Юля, не заезжая домой, направилась к больнице, где лежала Лена.
— Добрый день. Я могу узнать о состоянии Елены Абакшиной? — наклонилась девушка к окошку регистратуры.
— Здравствуйте, — пожилая грузная медсестра окинула ее внимательным взглядом. — А вы ей кто?
— Подруга. Я ее привезла сюда три дня назад. А… а что случилось? — помертвела Юля. — Что с Леной? Она жива?
— Да не кричите вы, — поморщилась женщина. — Вот народ нервный пошел, все о плохом думают. Жива ваша Лена. Мы просто искали кого-то из родных, так и не нашли, при девушке ведь даже телефона нет. А на ваш номер звонили, так он все время недоступен был. Это ведь вы Юлия Бадьянова?
— Я.А зачем искали?
— Пройдите по коридору, третья дверь налево. Там кабинет психиатра.
Юля быстро прошла по коридору и постучалась в нужную дверь. В крохотном кабинете сидела высокая стройная женщина лет пятидесяти, на ее носу красовались очки в массивной оправе.
— Вы кто?
— Я по поводу Лены, Лены Абакшиной.
— Ну наконец-то! — женщина раздраженно бросила ручку на стол. — Хоть кто-то объявился. А то сдали девчонку сюда — и все, тишина.
— Простите, я
