Кибер-Ангел - Елена Фили
– У меня заказ, я жду пассажирку, – услышали стоявшие рядом на остановке люди слова таксиста. Человек в балахоне тоже это услышал. И усмехнулся. Второй ход.
Девушка с платиновыми волосами прошла сквозь толпу на остановке, ничего не спрашивая, открыла дверь такси и изящно села на переднее сиденье. Мужчина в шляпе потянулся одним боком, будто ему стало больно, обогнул такси и, прихрамывая, вернулся туда, где стоял до этого. Люди расступались перед ним, давая пройти. На него мало кто смотрел. Внимание публики было приковано к красивой девушке и желтому такси.
Такси тронулось с места и вдруг, взвизгнув шинами по асфальту, резко набирая скорость и подрезая возмущенно засигналившие машины, устремилось на середину шоссе. Раздался оглушительный скрежет тормозов и грохот, похожий на крушение вагонов сошедшего с рельсов поезда. Толпа дружно ахнула. Кто-то закричал. Человек в балахоне вместе со всеми смотрел на катастрофу. Желтая, смятая в гармошку крышка багажника такси торчала под брюхом кабины фуры. Прицеп фуры, завалившись набок, преграждал путь транспорту с соседних полос.
– Вызовите скорую! – послышался женский голос из толпы.
– Какая скорая, дура! – раздался следом возглас одновременно со страшным трехэтажным матом. – После такого удара внутри даже тел не найдут.
Человек в балахоне постоял еще с минуту, слушая нарастающий вой, плач, ощущая безысходную панику людей вокруг и будто наслаждаясь всем этим, потом пошел по аллее в сторону жилых домов.
Мужчина в шляпе и широком плаще, проводив «балахон» взглядом, отправился в противоположную сторону.
* * *
– Здравствуй, папа.
Павел провел пальцами по буквам, выбитым на табличке памятника, стирая крупные капли влаги. Потом, не чувствуя холодной влажности, присел на скамейку и поставил между ног пакет, собранный ему в дорогу тетей Пашей.
– Нужно поговорить.
Павел сам не знал, зачем притащился на кладбище. Еще недавно он бродил по квартире, натыкаясь на углы, маялся и все искал и не находил ответов на вопросы, которые возникли, когда он просмотрел папки отцовского компа. Тетя Паша, готовившая обед, несколько раз выглядывала из кухни, смотрела на Павла, качала головой, тяжело вздыхала и наконец не выдержала:
– В церковь надо сходить. Свечку поставить за упокой. А потом на кладбище съездить. У тебя душа мается.
– На кладбище? – раздраженно переспросил Павел.
– Отца проведаешь. Его душа тоже мается, что ты один на земле остался, – не замечая грубости, продолжила тетя Паша. – Увидит тебя – успокоится. И ты тоже. Пойдем? В церковь со мной – ты же ничего не знаешь про обряды. А на кладбище сам, я там в воскресенье была, прибиралась на могилке.
Сейчас Павел смотрел в небо. Может, и правда там что-то есть? Люди, стоявшие рядом с ним в церкви перед столиком со свечками, который тетя Паша назвала «канун для поминовения усопших», явно верили. Это было видно по их глазам, устремленным на икону перед кануном. Каждый будто что-то просил, или спрашивал, или просто выразительно молчал.
– Я твою машину-то вскрыл, отец. Поковыряться пришлось, да. Отпечаток пальца – понятно. А что за странное напоминание к паролю ты придумал? Вот этот вопрос: «День смерти матери Паши»? Я точно знаю дату смерти мамы. Я в этот день родился. А она умерла. Но сколько бы я ни вводил цифры – и в прямом порядке, и задом наперед, с точками и без, мне выдавалось: «Ответ неверный». Пришлось брутфорсом[4]. Программа моя справилась, да. Хоть и не быстро. Но пароль меня удивил. Что значит: «Ольга жива»? В каком-то переносном смысле? Типа, для тебя мама всегда остается живой?
…Родился Павел зимой. Первая няня, которую он запомнил, ласково называла его «зимородком». Он думал тогда, что она и есть его мама. Но отец, услышав, как однажды Павел назвал няню, рассердился и велел называть ее тетей Светой. Маленький Паша ничего не понял и спросил, а где же тогда его мама? На что отец, посмотрев в окно, за которым валил крупными хлопьями снег, ответил:
– Ее унес снег.
Паша опять ничего не понял и, когда тетя Маша, следующая няня после тети Светы, читала ему сказку про Снежную королеву, все представлял, как маму уносят ледяные сани, а она, красивая, белая, машет ему на прощание рукой в длинной перчатке. И просил почитать еще.
Павлу было пять, он уже не верил в сказки и даже в Деда Мороза, когда услышал разговор между отцом и тетей Ирой, совсем недавно устроившейся к ним в дом работать по хозяйству.
– Ребенок все время говорит про мать. Что ему отвечать? Мне кажется, мальчик уже достаточно крепкий, чтобы узнать, что она умерла.
Паша затаился и подвинулся поближе к двери, стараясь не выдать себя каким-нибудь звуком.
– Я сам ему скажу, когда придет время, – ответил отец.
И тут неожиданно для себя Паша заревел. Громко, безутешно, взахлеб. Отец долго его утешал, отослав домработницу.
– Нам и вдвоем неплохо, сын, – так говорил, гладя Павла по голове, отец. – Другой мамы у тебя не будет. Зато у тебя есть я.
…Павел вздрогнул, потому что ему за шиворот вдруг непонятно откуда упала холодная капля дождя, хотя небо уже расчистилось и из-за туч выглянуло солнце.
– Кусков кода, которые ты припрятал и которые ищет начлаб, я не увидел. Зато обнаружил папку, а в ней письма с угрозами. И вот что я не могу понять, отец. Шарьяж говорит, что тебя убили. Менты настаивают, что это был несчастный случай. Нелепое стечение обстоятельств. Тебя убили или нет?
Павел снова поднял голову и посмотрел в небо. Потом оглянулся вокруг. Эта сторона кладбища была новой. Павел, еще когда шел к отцу, удивился, что за время, прошедшее после сорока дней, когда он здесь был последний раз, количество могил так сильно увеличилось. Поле было совсем голым, на могилках кое-где торчали посаженные елочки и недавно прижившиеся цветы. Подул ветер, снова затягивая небо серо-черными рваными тучами.
– А если убили, то из-за «Ангела»? Или из-за угроз? В письмах нет ничего конкретного, только «выполни просьбу или пожалеешь». Но письма начали приходить тебе несколько месяцев назад. А я ничего об этом не знаю. Кто тебе угрожал? Может, зря я кинулся искать Стрита? Может, дело в этих угрозах?
Позади послышалось легкое поскуливание. Павел оглянулся. Большой беспородный черный пес глядел
