Орден Власти - Павел Алексеевич Астахов
* * *
Григорий Отрепьев принадлежал хоть и захудалому, но дворянскому роду, поэтому Марина Мнишек приняла его в передних палатах. В розовом приталенном платье, с золотистыми локонами, разбросанными по плечам, тонкими чертами лица она выглядела весьма эффектно. Девушка внимательно осмотрела гостя, особенно сосредоточила взгляд на его лице – зрачки ее расширились.
«Чего она на меня так таращится?!» – подумал Гришка.
– Григорий Отрепьев? Рада видеть, спасибо за мою прислужницу, а то бы охромела совсем. А этого подьячего мы присмирим – ишь руки распускает!
Марина вновь начала ощупывать взглядом Отрепьева.
– У меня что-то не так с лицом? – не выдержал Григорий.
– Все так, все так… Но больно уж ты похож на одну особу, и не просто особу, а царственную особу. На Марию Нагую, седьмую жену Ивана Васильевича. Ты, случайно, не в родстве с ними?
На лице у Марины не проглядывалось даже тени улыбки. Она не шутила, и взгляд ее изменился – появилась злость в глазах.
– Нет, – пролепетал Григорий. Он испытывал непривычную для себя робость, глядя на эту девушку. Настоящую робость, а не наигранную.
– Да не смущайся ты, Гриша. Это я так… Пойдем лучше медку попьем, копченой севрюжкой закусим.
Она взяла его за руку и повела в трапезную.
«Какая ласковая! Может быть, я ей тоже понравился как мужчина?»
Они сели за стол, в комнату вошла Оксана и низко поклонилась. Марина наказала ей накрыть стол, а когда служанка удалилась, вновь уставилась на Григория.
«Эх, где наша не пропадала!» – подумал он.
– Выходи за меня замуж, – внезапно выпалил Отрепьев. – Сватов у меня здесь нет, поэтому сватаюсь самолично.
Марину ничуть не смутило это неожиданное предложение.
– А что… Статен, лицом пригож, умен. – Она сделала секундную паузу. – Но не ровня ты мне, Гриша. Уж не обессудь.
– А если я уравняю? – не отступал Отрепьев.
– Это как? – Глаза девушки зажглись неподдельным интересом.
– А вот так! – Отрепьев задрал полу кафтана и из поясного кармана достал артефакт. – Это «Орден Власти». Знаешь, что это значит?
Марина впилась взглядом в золотой медальон, с минуту разглядывала его, а потом сказала, переведя взгляд на Гришку:
– Слышала, знаю. Ты где его достал?
– Украл у Бориса Годунова. Донесешь на меня?
Отрепьев напрягся.
– Да ну… Экий ты смешной! – отмахнулась Марина. – Приходи завтра ко мне. Повечеряем. Папашка мой ныне в отлучке, кроме слуг, никого в доме нет.
«А может быть, и ночь вместе проведем», – додумал за нее Гришка, осознав, что это намек на сближение. Он размечтался, представляя обещанную встречу с новой знакомой.
«А уж не влюбился ли я? Эх, жениться бы на ней – с такой девкой не пропадешь!»
Он покинул хоромы Мнишек, полный желаний и надежд.
На следующий день, после ужина, Марина повела Григория в спальню, чтобы показать некую диковину из Египта, но до диковины дело так не дошло. В них неугасимым огнем загорелось обоюдное желание. Гришка заключил девушку в объятия, начал судорожно ее раздевать, но запутался в шнурках платья. Марина ему помогала, но и у нее процесс раздевания не заладился – привыкла, что это делает служанка. Но молодость, вспыхнувшее пламя страсти и одержимость грезами о власти, которую сулил Орден, сделали свое дело и сблизили их навечно.
Отец Марины, Юрий Мнишек, благословил молодых, узнав про «Орден Власти», и вскоре они поженились. Как-то раз после медового месяца молодожены отдыхали, предавшись мечтам о скором владычестве. Внезапно Марина встала и, накинув халат, нетерпеливо заходила по комнате.
– Ты чего? – поинтересовался Григорий.
Мнишек остановилась и, в упор посмотрев на мужа, заявила:
– Я буду русской царицей, а ты русским царем.
– Но я не смогу управлять целым государством, да и кто мне позволит, – с усмешкой проговорил Григорий. – Шутница ты, ей-богу!
– Так учись. – Марина достала толстую книгу. – Это «Государь» Макиавелли. Был такой мыслитель во Флоренции. А «Орден Власти» нам поможет.
Талантливым политическим стратегом оказалась Марина Мнишек. Она могла ставить задачи и доводить их до осмысленного конца. Как ловко она сумела использовать сходство Григория Отрепьева с Марией Нагой, матерью убиенного царевича Дмитрия! А тут еще «Орден Власти» подвернулся и помог сбыться, казалось бы, несбыточной мечте – она стала русской царицей. Но гордыня, тяжкий грех захватил ее мятущуюся душу, а Господь не прощает грехов, если их не уравновешивают жертвенностью и смирением. Уж какие планы строила Марина, сидя на российском троне вместе с Григорием, – нам сие неведомо, ибо события понеслись совсем в другом направлении, нежели она полагала. Упокой, Господи, душу рабы твоей…
* * *
На этом рукопись Захария прервалась, и мы не сможем узнать о перипетиях его дальнейшего жизненного пути. Но движение «Ордена Власти» по Русскому государству проследить можно.
Итак, Григорий Отрепьев сумел собрать войско и двинулся в Москву. Пока Борис Годунов сидел на троне, война с поляками велась с переменным успехом: переходили из рук в руки города, процветало взаимное предательство, вспыхивали бунты, но российская власть и не думала сдавать свои позиции.
А потом Годунов умер. Неожиданно и странно. За обедом он был весел, полон жизненных сил, а потом забрался на башню, чтобы полюбоваться окрестностями Москвы, вернулся за стол и умер в корчах. Якобы сам принял яд. Это еще одна сказка для доверчивых простаков, как и про пресловутый нож царевича Дмитрия.
В трапезной находился некий Исаак Масса, голландский торговец. Он и озвучил версию о самоубийстве Бориса, которая быстро разошлась по умам, вуалируя истинные причины смерти. Но есть информация, что голландец находился под патронажем «Братства Змеи», а «Змеи» жаждали усилить хаос на Руси, что вполне соответствовало их доктрине. Хаос – гарантия свободы, а свобода лучше, чем несвобода! Уж сам ли Маас подсыпал яд Годунову или его подельник, находящийся тут же, постарался – не в этом суть.
Русское государство не то чтобы рухнуло, но сделало оверкиль, как говорят моряки. Оно получило нового царя. Гришке присягали города, на его сторону перешел ряд бояр, включая верных соратников Годунова вроде Басманова. Патриотизм – категория изменчивая. Отрепьев послал Наума Плещеева и Гаврилу Пушкина с грамотой в Москву, где она и была зачитана на лобном месте. Народец, почувствовав близкий конец безвластия, начал грабить всех подряд, лавки, трактиры, боярские хоромы. Вино из царских подвалов выпили досуха. Царская семья отбыла в неизвестном направлении. А позднее тело Бориса Годунова вынесли из Архангельского собора для поругания. Свобода лучше, чем несвобода! Гуляй, девкам юбки заголяй!
И наконец, новый государь всея Руси под праздничный звон колоколов и радостный рев толпы въехал в Москву в сопровождении свиты и Марины Мнишек. Куда ж без нее? Сбылась ее сокровенная мечта – она стала царицей.
На лобное место взошел Богдан Бельский и произнес торжественную речь:
«Православные! Благодарите Бога за спасение нашего солнышка, государя царя, Димитрия Ивановича. Как бы вас лихие люди не смущали, ничему не верьте. Это истинный сын царя Ивана Васильевича. В уверение я целую перед вами Животворящий Крест и икону святого Николая Чудотворца».
Шум толпы, крики юродивых, духовенство с образами и хоругвями. Бельскому тут же подсунули икону и крест, которые он прилюдно поцеловал.
Может быть, да еще при такой супруге, новый царь
