Смерть на фуникулере - Тони Бранто
– На корабле была одна девушка, – начал он почти шёпотом.
– Понимаю, – отозвался Карлсен.
– Мы познакомились в баре. Она из Корнуолла. Очень милая.
– Она вам понравилась, – подсказал Карлсен.
– Ну, пожалуй… наверное, да.
– Вы хотели продолжить с ней общение.
– Наверное, хотел…
– Возможно, даже у себя на родине.
– Почему бы и нет?
– Куда она направлялась?
– В Италию, кататься на лыжах со своей семьёй.
– Вы обменялись адресами?
Коннор вздохнул.
– Ну… мы хотели обменяться… Но потом… Честно говоря, не знаю, зачем я это рассказываю…
– Ну как же! Вы хотите мне сказать, что вам понравилась девушка и вы надеялись продолжить с ней общение, но тут появилась ваша мама и начала вас жутко смущать.
Коннор испугано взглянул на Адама.
– Откуда вы это знаете?
Карлсен сделал неопределённый жест в воздухе и сказал:
– Просто я уже некоторое время как будто знаком с вашей мамой. Мне кажется, что я примерно понимаю, какой она была, какими могли быть её мысли. И как она в соответствии с ними себя вела, например, с вами.
Подумав, Коннор спросил:
– И какой она была в вашем представлении?
– Мне кажется, миссис Робинсон любила пикантные темы. И что ей доставляло некоторое удовольствие кидать пару неудобных фраз и наблюдать, как из сложившейся ситуации будут выпутываться люди.
Коннор в растерянности покачал головой.
– Не знаю, как вы это делаете, но вы попали в самую точку, – произнёс он, громко дыша. – Она начала расхваливать меня той девушке, как будто мне было десять лет. Я со стыда хотел кинуться за борт и утопиться. Потом, на следующий день я решил, что, возможно, ещё получится реабилитироваться перед девушкой, но оказалось, что её семья решила сойти с корабля раньше, чем планировалось. Она не оставила мне своего адреса или телефона. И не спросила моих. В общем… мне было это… Ну, сами понимаете… всё понятно.
– Да, с этим всё ясно, – подытожил Адам Карлсен.
Глава 2
– Пожалуйста, расскажите мне о вашей семье. Например, об отце.
Коннор пожал плечами:
– У него своё агентство, занимается связями с общественностью.
– Дело приносит доход?
– Кажется, нет. Точнее, совсем не приносит.
Карлсен кивнул.
– Что ещё вы можете о нём сказать?
Коннор закусил губу, раздумывая.
– Ну… Что конкретно вы хотите услышать?
– Скажем, какой он отец?
– Какой?
Карлсен развёл руками:
– Добрый, строгий, внимательный…
– А, это… Ну, он добрый. В общем, нормальный. В детстве, наверное, бывал строгим, но ведь так и положено. В смысле, у него двое сыновей, нужно же держать дисциплину.
– И, как по-вашему, он справлялся с этой задачей?
После недолгого молчания Коннор ответил:
– Думаю, да.
Повисла тишина.
– И всё? Больше ничего не добавите?
– Но… а что вы хотите услышать?
– Ну, например, о том, как вы затаили обиду глубоко в детстве, или, скажем, отец любил кого-то сильнее, а кого-то – например, вас – меньше. Может, он вас бил за что-то, как вы считали, незаслуженно, а ваша мама не вступилась за вас…
Глаза Коннора стали круглыми, как два шестипенсовика.
– Нет, нет! Ничего подобного! У нас была прекрасная семья.
– Была, – подчеркнул Карлсен. – Что же случилось?
– Случилось? Ну…
Коннор глубоко вздохнул.
– Наверное, все немного зачерствели. И подустали.
– Друг от друга?
– Пожалуй. Хотя нет, – словно опомнился Коннор, – мы и сейчас все хорошо ладим. Просто… поездка как будто вымотала нас всех в какой-то мере.
– Кто, на ваш взгляд, вымотался сильнее?
– Ну… Думаю, маме было тяжелее, чем остальным.
– Потому что она была комком нервов?
– Да, верно! Интересно, что вы именно это сказали. Комок голых нервов – так мы все говорим про маму иногда. Она всё воспринимала близко к сердцу, всего боялась.
– Например?
– Например… Ну, в путешествиях всегда было много нюансов, из-за которых ей приходилось нервничать. Таможня, утерянный багаж, переезды, шторм во время плавания. Самолёты вообще были для неё великим стрессом. Поэтому мы ради неё согласились на этот круизный лайнер.
– Да, я понимаю. Вы были поблизости, когда вашу маму столкнули с лестницы за день до её смерти?
– Нет. Отец говорил, что это случилось перед обедом. Кажется, я тогда гулял где-то в лесу.
– Вы не знаете, кто мог это сделать?
– Нет, боюсь, что нет…
– Ваш отец убеждён, что миссис Робинсон разыграла падение. А у вас какое мнение на этот счёт?
– Моё мнение… Ну… Честно говоря, не знаю. Может, мама и могла притвориться, что упала. С другой стороны, кто мог её толкнуть? Даже не представляю.
– Ну, например, тот, кто на следующий день отравил её вероналом.
Ноздри Коннора раздулись, как у лошади, мчащейся к финишу из последних сил.
Адам не стал его дожимать и сменил тему:
– Расскажите мне о вашем брате.
– Что именно?
Карлсен взмахнул рукой.
– Что угодно. Что хотите.
– Ему семнадцать… почти восемнадцать, учится в школе искусств.
– Что-нибудь ещё?
– Ну… Одна или даже две его картины выставлялись в местных галереях. Что ещё…
– Как вы думаете, ваш брат отдал бы за вас жизнь?
Коннор совсем опешил.
– Говорите первое, что пришло на ум! – скомандовал Карлсен.
– Д-да, думаю, отдал бы.
– А за вашу сестру?
– Думаю, да!
– За отца?
– Господи, что за вопросы…
– Говорите!
– Да, отдал бы.
– А за маму?
– Маму Леонард любил больше всех, – покачал головой Коннор. – Леонард вообще очень добрый. Бывает, что он кипит и раздражается, но у нас в семье все такие. И мама могла вспылить, и папа, и, в принципе, я могу…
– Ваш брат всегда был таким… легковоспламеняющимся?
Коннор наморщил лоб.
– Он всегда был сложным. Я бы так сказал.
– В чём его проблема, как вам кажется?
После некоторого раздумья Коннор ответил:
– Леонарду просто нужно пространство, воздух, чтобы дышать как ему хочется. Вот как я считаю.
– А ему кто-то мешает дышать?
– Ну, он творческий человек, к нему неприменимы любые рамки. Поэтому, если кто-то его в чём-то ограничивает, он может сорваться. К примеру, мне кажется, что в школе ему здорово не дают дышать.
– Миссис Робинсон его в чём-то ограничивала?
Коннор кивнул, пояснив:
– Леонард сложнее, чем обычный сложный человек, если так вообще можно выразиться. Его прежде всего ограничивает его собственная натура.
Адам Карлсен не сдержал удивления.
– Это как? – спросил он.
– Он скрытный. Не выносил, когда мама рассказывала о нём что-то другим людям.
– Что-то конкретное?
– Всё что угодно. Скажем, какую картину он написал или начал писать, это для него очень личное. В его отсутствие мама могла запросто войти в его комнату без разрешения и увидеть всё то, что Леонард от неё прятал. В этом для
