Смерть содержанки - Рекс Тодхантер Стаут

— Многовато вранья в одном коротеньком письме, — нахмурилась Джулия.

— Нет, ложь только одна: что Изабель вам все это рассказала. На самом деле рассказал все я. Остальное — чистейшая правда. Вас ведь и в самом деле волнует, не связано ли это с убийством. Вы и в самом деле хотите это знать. И просто из кожи вон лезете, чтобы добиться своего.

— Я лезу из кожи вон, потому что вы втянули меня своим краснобайством. Я и не думала…

— Пф! Осадите назад. Я бы ни за что не втянул вас против вашей воли. Вы ведь хотите это сделать?

— Да, черт бы вас побрал! — Она резко села, и орхидея вывалилась из выреза халатика. — Ступайте в соседнюю комнату, а я приду через десять минут. Не могу же я писать такое письмо в постели.

Я засек время. Джулия пришла через двадцать две минуты. Нет, и она не была воплощением совершенства.

Глава 12

В 1958 году, восемь лет назад, никак не должно было случиться, чтобы человека по имени Саймон Джейкобс убили ножом, а тело спрятали в кустах в Ван-Кортланд-парке[3]. И тем не менее так случилось, чего мы с Ниро Вулфом никогда не забудем. Нам следовало предвидеть, что может произойти, и принять соответствующие меры, а мы этого не сделали. Одного такого прокола в жизни сыщика-профессионала более чем достаточно. Вот почему я явился в отель «Мейдстоун» не к десяти утра, а к девяти тридцати. Почту в Нью-Йорке разносят преотвратно, но был один шанс из миллиарда, что почтальон в субботу утром принесет письмо в дом 2938 по Гумбольдт-авеню на рассвете, а метро — быстрый вид транспорта.

Управляющему отелем вряд ли понравилось бы, если бы постоялец, опасаясь насильственной смерти, попросил выставить охрану перед дверью номера, поэтому мы не стали беспокоить управляющего отелем. Вместо этого мы пригласили в номер местного сыщика, я имею в виду сотрудника службы безопасности, и Джулия Джекетт сказала ему, что к ней пристает один мужчина, который может даже снять номер здесь, в отеле, а она не хочет, чтобы возникли осложнения. Помогло также то, что сыщик был наслышан о Ниро Вулфе и об Арчи Гудвине, к тому же я всучил ему двадцатку. Он даже принес мне стул.

Поскольку я догадался захватить с собой «Таймс» и какой-то журнал, скучать мне не пришлось. На дверях номера Джулии висела табличка с просьбой не беспокоить, и горничные не заходили к ней. Все утро было довольно тихо, по коридору проходили лишь редкие постояльцы. Надеюсь, вы не сочтете меня снобом, но я решил, что мне больше по душе жильцы седьмого этажа дома номер 2938 по Гумбольдт-авеню, а не те, кто живет на девятом этаже отеля «Мейдстоун». Все они тоже выглядели более или менее обеспокоенными, но у вас возникало чувство, что вы могли бы спокойно слушать об их бедах. Конечно, люди в отелях не такие, как дома. Я сидел и размышлял, почему это так, когда дверь, ведущая в спальню номера Джулии, приоткрылась и в нее высунулась голова Джулии.

— Что вам заказать на ланч?

Я посмотрел на часы. Без десяти двенадцать.

— Я пока продержусь, — ответил я. — Коридорный скоро поднимется. Все уже согласовано.

— Вот как? Вы утратили бдительность. Я собираюсь заказать завтрак. Что, если он подкупит официанта и подсыплет мне яд? Придется вам попробовать. Что вам заказать?

— Просто попросите подать двойной завтрак.

— Я всегда завтракаю яичницей с ветчиной. Сейчас открою другую дверь.

Так она и сделала, но я не вошел. Я помнил о Саймоне Джейкобсе и решил дождаться официанта, чтобы разглядеть его еще в коридоре. Иногда бывает, что разница между разумным поведением и глупым зависит не от вас, а от чего-то или кого-то еще. В этот раз я свалял дурака, дожидаясь в коридоре официанта. Когда в половине первого он появился, катя тележку с едой по коридору, я проследил за ним взглядом до двери спальни Джулии, а потом вошел в другую.

Завтракали мы в спальне. Я устроился у столика, а Джулия сидела на кровати, во вчерашнем халатике, отчего я сразу почувствовал себя в домашней обстановке. Наоборот, яичница напоминала, что я все-таки не дома, поскольку Фриц никогда не жарит яйца. Говорили мы об Изабель. Точнее, говорила Джулия, а я слушал. Оказывается, Джулия пыталась отговорить Изабель от мысли выйти за Орри, и думала уже, что сумеет преуспеть. Джулия объяснила, что в мире не существует хороших мужей, потому что нет хороших жен, и наоборот. Мы уже добрались до маффинов и джема, и Джулия начала рассказывать, какая умница была Изабель, что поняла, насколько не годится для шоу-бизнеса, когда зазвонил телефон. Джулия сняла трубку.

Сперва она сказала «алло», а потом: «Да, мистер Флеминг, это Джулия Джекетт», после чего я быстро перебрался в соседнюю комнату и снял параллельную трубку. Правда, услышал я немного.

— В два часа вас устроит? — спросил Флеминг.

— Лучше в половине третьего, — ответила она.

— Хорошо, — сказал Флеминг, и на этом разговор закончился.

Я вернулся в спальню. Джулия поинтересовалась, слышал ли я их беседу, я ответил, что слышал, и присел к своему столику.

— Давайте обсудим, в какой фонд передать эти деньги, — предложила она. — Или вы уже и это решили?

— Не смешно, — ответил я, наливая кофе. — Я буду звать вас Джулия.

— Это тоже не смешно. Он принесет пепельницу с собой?

— Конечно. Он ведь придет сюда?

— Да.

— Я говорил, что мы не сможем ничего предпринять, пока не узнаем, что он задумал. Конечно, он не собирается объявлять о своем приходе. Представляете, он скажет портье, что пришел к вам, портье позвонит и предупредит вас, Флеминг поднимется на лифте, убьет вас, а потом спокойно выйдет на улицу.

— Тогда вы можете спрятаться в стенном шкафу. Или здесь. — Она убрала столик-поднос с постели. — Пожалуй, я приоденусь по такому случаю. Прихватите свою чашку в другую комнату, пожалуйста.

Я повиновался. Гостиная выглядела неплохо — темно-зеленый ковер, светло-зеленые стены, стандартные стулья, необъятный диван и большое окно с видом на Центральный парк. Покончив с кофе, я подошел к окну, чтобы поглазеть на парк. Поскольку стоял февраль, то, несмотря на субботний день, народа почти не было. Под голыми деревьями