Дональд Уэстлейк - Разная любовь, разная смерть
– С удовольствием, – ответил он. – Живой я считал ее продажной дешевкой и выскочкой. Она настолько презирала Эрни, что даже не считала нужным этого скрывать. Я предупреждал его, что она собирается за него замуж исключительно из-за его денег и что он всю жизнь потом будет жалеть. Я предупреждал, что, если бы он не пообещал вложить деньги в ту постановку, она вообще не согласилась бы выйти за него. Я предупреждал, что пьеса просуществует дольше, чем их брак.
– Какая пьеса? – спросил я у Рембека.
– “Гедда Габлер”, – пробормотал он. – Она хотела ее режиссировать.
– Не играть?
– Нет. “Актеры – исполнители чужой воли”, – говорила Рита. А она хотела сама поставить пьесу.
– И вы бы ее финансировали?
– Но ведь не на Бродвее же, – оправдываясь, объяснил он. Как будто меньшие расходы из его бюджета каким-то образом свидетельствовали в его пользу.
– Вы уже начали работать над постановкой?
– Еще нет. Мы собирались после того, как...
– Как поженитесь? Он промолчал.
– Почему вы мне все время лгали? – накинулся я на него. – Зачем вы упорно убеждали меня, что девица вам безразлична и не приведи Господь, чтобы жена про нее узнала.
– Она умерла, – мрачно произнес он. – Все кончено. Какая теперь разница?
– Вы мне спутали все карты, – пояснил я. – Я потерял массу времени. Мне стоило огромного труда разузнать то, что вы могли бы мне сказать с самого начала.
– Хотите знать правду? – огрызнулся он. – Мне было стыдно! Выяснилось, что Сэм был прав. И вообще никто, кроме меня, в ней не ошибался. А я разобрался во всем, лишь прочитав ее записку.
– Да, ее записка, – повторил я. – Мне она нравится не больше вашего. – Я поднялся. – Мне надо еще раз съездить в Аллентаун.
Глава 25
Рембек настоял на том, чтобы поехать с нами, хотя я и говорил ему, что это совершенно бессмысленно, что он там ничего не увидит и ничего нового не узнает. Однако он все-таки поехал. Высадив Сэма Голдберга в центре города, мы нырнули в тоннель Линкольна, и лимузин понесся по шоссе на запад.
Керриган ехал впереди, рядом с шофером, Домиником Броно. Мы с Рембеком сидели сзади, разделенные широким пространством сиденья и погруженные каждый в свои мысли. Рембек, судя по его кислой физиономии, размышлял о чем-то мрачном. Я же был настроен оптимистично. Не зная, кто был инициатором нарочитой путаницы, теперь я понимал, что узел постепенно распутывается, а ложь и недомолвки отметаются в сторону. Я уже не вел дознание, исходя из не правильных или неточных предпосылок. И мне казалось, что конец моего расследования был близок. Может быть, совсем рядом.
Большую часть пути мы проделали молча, за исключением краткой беседы, которая у меня состоялась с Керриганом и к которой Рембек прислушивался с такой надеждой, словно ждал, что случайно услышанное слово, как по волшебству, вернет ему прошлое. Я же обсуждал с Керриганом еще одну пришедшую мне в голову версию, маловероятную, но возможную, поэтому ее все равно следовало учитывать.
– Керриган, – заговорил я, – ведь в корпорации Рембек важная персона, не так ли?
Он, обернувшись через плечо, поглядел на меня.
– Разумеется. Он управляет делами всего района.
– Корпорация, наверное, считает своим долгом его опекать? Ему, видно не понравилось слово “опекать”, поскольку он ответил не сразу:
– Вроде того. Там бы хотели, чтобы он продолжал исполнять свои обязанности.
– Мне пришло в голову, – продолжал я, – что в корпорации, возможно, сочли, что Рита Касл ставит исполнение Рембеком своих обязанностей под угрозу, и, руководствуясь этими соображениями, убрали ее.
После некоторого раздумья он протянул:
– Возможно. Маловероятно, но возможно.
– В таком случае, – спросил я, – меня интересует, как повела бы себя корпорация, если бы именно так и обстояло дело? Вас бы тогда послали со мной, чтобы не позволить мне докопаться до правды.
Он покачал головой:
– Нет, корпорация не стала бы так действовать.
– Рад слышать. А как бы вы стали действовать?
– Эрни пришлось бы испросить разрешения взять вас на работу. Если бы Риту устранила корпорация, Эрни бы не позволили затевать расследование, объяснив, что по политическим соображениям пока что лучше не трогать ту историю. Ему, кстати, все равно могли бы намекнуть, что все зависит от политической ситуации в мире.
– Если бы вам не дали разрешения на расследование, – обратился я к Рембеку, – что бы вы предприняли?
– Я бы ждал, – ответил он. – И надеялся, что смогу взяться за расследование в более подходящее время.
– И не стали бы спорить?
На мой вопрос вместо него ответил Керриган.
– С корпорацией не спорят, – внушительно сказал он.
– Ладно, – кивнул я. – Вы бы заподозрили корпорацию в убийстве Риты, если бы вам отказали в расследовании?
– Нет, конечно, – ответил он. – Им не надо было ее убивать. Если бы им не нравилась Рита, они бы сначала переговорили со мной.
Я перевел взгляд на Керригана:
– Верно? Он кивнул.
– Ладно, – обронил я и, откинувшись на сиденье, выкинул эту версию из головы.
В Истоне мы въехали в моросящий дождь, который к тому времени, когда мы добрались до Аллентауна, перешел в ливень. Было только половина второго дня, но все вокруг окутывала такая темень, что машины ехали с зажженными фарами.
Мотель “У дороги” светился неоновыми надписями – красными, синими, белыми, предлагая тепло и уют. Броно припарковал лимузин поближе к подъезду. Я сказал:
– Подождите меня все здесь. Я скоро вернусь.
– Я с вами, – дернулся было Керриган.
– Не спорьте со мной! – приказал я.
Выбравшись из машины, я пробежал три шага под проливным дождем и толкнул входную дверь. Там, за конторкой, на высоком табурете сидел, облокотившись на подоконник, Макнейл. До моего прихода он бездумно смотрел сквозь запотевшее окно на дождь и на дорогу, а когда я вошел, растерянно заморгал, не сразу сориентировавшись. Наконец он обратился ко мне:
– Да, сэр. Вам нужно бунгало? Мерзкая погода, не правда ли?
– Вы должны меня помнить, – прервал я его. – Я приезжал сюда по поводу убитой девушки.
– Ax да, да. Припоминаю. Извините за рассеянность. Чем могу быть полезен?
– Я хотел бы поговорить с вашей женой, – ответил я. Эти привело его в замешательство.
– С Бетси?
– Если вы не возражаете.
– Ах нет, конечно. Нисколько не возражаю. – Он слез с табурета и направился в глубь дома, задержавшись лишь на секунду и пробормотав:
– Простите. Я мигом.
Когда он вернулся вдвоем с женой, я сказал:
– Я бы хотел переговорить с Бетси наедине.
– Разумеется, – поспешно согласился Макнейл, как будто боясь, что его обвинят в нежелании сотрудничать. – Пожалуйста, как вам будет угодно.
Бетси – вот уж более неподходящее имя для такой особы трудно было придумать – стояла и ждала, мрачная и свирепая, как танк, готовый к бою. Я спросил ее:
– Он будет подслушивать из-за занавески?
– Нет, – ответила она, поджав губы. – Ему это и в голову не придет. Он пошел на кухню.
– Ему известно про деньги?
Повисла тягостная тишина – не было слышно ни единого звука, кроме отдаленного шума дождя. Женщина стояла не шелохнувшись и не изменившись в лице, как будто ее ни о чем и не спрашивали. Ее платье, некогда в голубой цветочек, изрядно выцвело, на сером застиранном переднике рисунок тоже не сохранился. На ногах у нее были тяжелые ботинки, со шнуровкой и на низком каблуке, серые носки, как у школьницы; икры испещрены следами комариных укусов или прыщиков. Немытые растрепанные волосы она, наверное, давно не приводила в порядок. Она стояла, напоминая своим монументальным видом русских баб, ремонтирующих железные дороги, по крайней мере, такими их показывали на фотографиях. Только дождь, молчание и незатихшее эхо заданного мною вопроса окружали нас.
Наконец она решила солгать:
– Не знаю, о чем вы говорите.
– Там, в машине, – начал я, – сидит мистер Рембек и с ним еще одна важная персона из корпорации. Я им пока еще не сказал, что вы взяли деньги. Я обычно стараюсь избегать конфликтов. Поэтому я и пришел один. Верните деньги, и я никому не скажу, откуда они у меня.
– Я не знаю ни про какие деньги, – монотонно забубнила она, не надеясь, однако, что я ей поверю.
– Если вы их мне не отдадите, – продолжал я, – то мне придется все рассказать Рембеку, и он устроит у вас обыск. И тогда, когда их найдут, Рембек вас накажет. Выбирайте, что вас больше устраивает.
Она, тяжело передвигая ноги, подошла к окну и, опершись толстой рукой на подоконник, уставилась на дождь.
– Мы потеряем наш мотель, – проговорила она. – Если бы нам продержаться до лета, то все было бы в порядке. Но ничего не получится. Зиму нам не пережить.
– Все равно вы разоритесь, – жестоко сказал я. – Вы – неудачники, так уж судьба.
Она повернула ко мне голову, в глазах ее вспыхнула недоуменная обида.
