Александра Авророва - Поцелуй святого Валентина
— Что? — нервно спросил он, и я поняла, что это Ванька. — Где оно?
— Удрало вон туда, — с презрением объяснила я. — Струсило.
— Каждый струсит, — согласился Ванька. — Голос у тебя классный. Кто услышит, инфаркт заработает запросто.
— Не собираюсь заботиться о здоровье маньяков. Хоть сто инфарктов, только порадуюсь. А ты что тут делаешь?
— Тебя дожидаюсь, — довольно раздраженно сообщил Ванька. — Так и знал, что у тебя хватит ума возвращаться глубокой ночью. А если б он тебя убил? Я ведь еле успел.
— Что значит — еле успел? — возмутилась я. — Я его прогнала, ты сам видел, как оно улепетывало. И вообще, оно мне что-то напоминает. Главное — понять, зачем оно стучало…
— А затем, — заявил Ванька, — что если ты не позвонишь утром Полухину, это сделаю я. Хватит, доигрались! Нельзя скрывать от следствия важные вещи.
— И какие такие важные вещи я скрываю?
— Что маньяк два дня подряд звонил тебе и угрожал убить, а сегодня… что он сделал тебе сегодня? Не зря же ты вопила.
— Оно стучало и светилось, — подумав, объяснила я. — Сама теперь не понимаю, почему я так перепугалась. Возможно, оно не имеет ко мне ни малейшего отношения.
— Ежу ясно, что имеет.
Я неохотно кивнула:
— Сперва оно стучало у больницы, а теперь здесь. Наверное, это все-таки мой маньяк.
— Еще и у больницы! — взвился Ванька. — Ладно здесь, здесь хоть я тебя охраняю, а если бы он напал там? Ведь милицейской охраны тебе на самом деле не дали, правильно? Дай слово, что утром позвонишь Полухину.
— Завтра воскресенье, — напомнила я. — Выходной день. В понедельник позвоню.
Теперь, в присутствии знакомого человека, мои страхи совершенно развеялись. Ну, поскрежетал кто-то железякой и посветился немного — тоже мне, повод вызывать милицию!
— Значит, до понедельника я не выпущу тебя из виду ни на минуту, — процедил Ванька.
— Так я тебе и разрешила!
— А тебя не спрашивают. Рисковать жизнью только потому, что обиделась из-за бабской чуши — никогда б не подумал, что ты такая дурочка.
Я вспомнила, о какой бабской чуши идет речь, перед глазами возникло бледное Ирино лицо, и я поняла вдруг, что не в силах больше находиться рядом с Ванькой. Наверное, он хороший и даже любящий. Он оберегает меня, хоть я его и оскорбила. Он рассуждает весьма логично. Только его уверенный голос, его полный превосходства над глупыми женщинами вид раздражают меня до предела. Все, что угодно, только бы отвязаться. Неужели я превратилась в мужененавистницу?
— Ладно, я прямо сейчас позвоню Полухину на сотовый. Это тебя устроит?
— Нет, — неожиданно взъерепенился Ванька. — Он небось уже спит. Вот разозлится, что ты его разбудила, и не захочет с тобой разговаривать. Звонить надо утром, в рабочее время.
Звучало разумно, однако на меня напало упрямство. Чего этот Ванька о себе воображает? То непременно звони, то, видите ли, не звони…
— Какое тебе в воскресенье рабочее время? — ехидно осведомилась я и набрала номер.
— Денис Борисович? Извините, что так поздно. Это Натка Потапова. Вы меня помните? Очень рада. У меня тут такая смешная история получилась. Сперва кто-то звонил мне домой и говорил, что я умру, причем скоро и страшно. Это вчера вечером и позавчера. А сегодня… сейчас… кто-то за мною крался. Или не крался.
— Где вы сейчас? — коротко уточнил Полухин.
— У подъезда.
— Одна? С вами все в порядке?
— С Ванькой Тихоновым. Это он настаивал, чтобы я вам позвонила, — не удержалась от кляузы я. — Со мной полный порядок.
— За исключением мозгов, — невежливо ответил капитан. — Идите домой и ждите меня там. Никого к себе не пускайте, включая Тихонова. Ясно?
— Да, но…
Гудки.
— Ну, вот, — упрекнула Ваньку я, — из-за тебя бедному Денису Борисовичу пришлось все бросить и на ночь глядя тащиться сюда. Он злой, как черт, и я его понимаю.
— Говорил же я тебе, подожди до утра, — мрачно парировал Ванька. — Раз едет, значит, захотел. Я тебя защищаю, и я же еще виноват. Спасибо!
— Извини, — вздохнула я. — У меня был тяжелый день. Это, наверное, нервы. Я очень тебе благодарна. Езжай домой, уже поздно. Моя милиция меня сбережет.
Ванька обиженно удалился, предварительно проводив меня до дверей квартиры, а я страшно пожалела, что из нелепого упрямства заманила к себе Полухина. Так хотелось свернуться в клубок и поплакать, но приходилось терпеть. Хотя бедной Ире куда хуже, чем мне, даже сравнивать невозможно! Как там она? Лежит и думает об одном и том же. О том, что у нее не будет детей и Димка ее бросит, вот о чем. Это подтачивает ее волю к жизни, и она умрет, умрет сегодня ночью, потому что мне не позволили остаться в больнице и держать ее за руку. А Димке что, дрыхнет без задних ног, довольный жизнью и собой. Почему Ира его любит? Зачем? Зачем вообще нужна любовь, раз от нее столько страданий? Марина, и та, оказывается, терзалась от неразделенного чувства. Конечно, терзалась, иначе не решилась бы на ребенка. Почему горе достается женщинам, а радости мужчинам? Справедливо ли это? Вот бы мне стать роковой красавицей, чтобы все были от меня без ума! Я бы тогда восстановила справедливость. Я бы показала этим мужикам, почем фунт лиха, помучила их, как они мучают нас! Я вдруг поняла, что двигало Мариной, упоенно обводящей парней вокруг пальца. Она даже трахаться с ними не хотела без необходимости — так сказала ее подруга Аня. А в постели притворялась, чтобы покрепче привязать к себе и побольнее потом обидеть. Я бы тоже так хотела, если бы справилась! А чтоб самой любить и страдать — нет уж, ни за что…
Звонок. Я молча открыла дверь.
— Дура! — без предисловий заорал Полухин. — Надо спрашивать, кто там, поняла? Сам бы тебя убил, своими руками. А где твоя подруга? Она же обещала за тобой следить, а не шляться по мужикам…
Этот незаслуженный, злой упрек в адрес Иры окончательно меня добил. Слишком многое сегодня навалилось, а тут еще это. Сдерживаться не было больше сил, и я зарыдала.
— Ну, тише, тише, девочка, — ласково повторял Денис Борисович, осторожно прижимая меня к себе. — Все хорошо, никто тебя не тронет. Все хорошо.
— Все плохо! — провыла я. — Очень плохо! Ира в больнице. Вдруг она умрет? Я не согласна! Пускай она не умирает! Сделайте что-нибудь!
Вообще-то врачи утверждали, что опасности для жизни нет, но сейчас я им не верила. Плохо, так уж все плохо! Ира погибнет от несчастной любви, а меня зарежет маньяк. Не просто зарежет, а скоро и страшно. А мне наплевать!
— Стой, — отстранил меня собеседник. — На нее что, покушались?
— Нет.
— Тогда почему она в больнице?
— Не скажу, — вырвалось у меня. Действительно, я не собираюсь выдавать чужим Ирины тайны. Хватит, что проболталась Ваньке.
— Успокойся, — снисходительно улыбнулся Полухин. — От аборта в наши дни не умирают.
Кровь бросилась мне в голову. Очнулась я оттого, что мне больно выворачивали руки.
— Извини, — произнес Денис Борисович, ослабляя хватку. — Но ты и так расцарапала мне лицо, а при моей работе это ни к чему.
Мне стало стыдно.
— Нечего было издеваться, — мрачно пробурчала я, обрабатывая царапину йодом.
— А я издевался?
— Конечно. Прекрасно знали, что случилось с бедной Ирой, а сами нарочно несли чушь.
Неожиданно капитан захохотал, но, заметив, как во мне снова закипает гнев, поспешил объясниться:
— Я вовсе не знал, что случилось с бедной Ирой. Просто догадался. По косвенным признакам, понимаешь? А что, с нею действительно плохо?
— Не очень хорошо, — обтекаемо ответила я. — А Димка даже ее не навестил!
— Ну, это как раз к лучшему, — явно думая о другом, пробормотал Полухин. — Она наверняка выглядит сейчас отвратительно, а Кузнецов не из тех, кто сочувствует больным и несчастным. Пускай девочка сперва придет в норму.
Я вздрогнула. Откуда капитану знать, что Димка — жестокий эгоист, избалованный маменькин сынок? Я, отучившись с ним полтора года, догадалась только сегодня. Неужели Денис Борисович такой умный? Я посмотрела на собеседника с уважением. Правильно его взяли работать в милицию…
— Расскажи-ка мне по порядку про звонки и про то, как за тобою крались, — продолжил между тем капитан. — Кстати, свяжись ты со мной сразу после первого звонка, поставили бы твой телефон на прослушивание и сейчас, глядишь, кое-что бы знали.
Я покаянно кивнула.
— Так получилось… не знаю, почему. Я не хотела говорить про звонок Ире, чтобы ее не расстраивать. И потом, я думала, это шутка.
— Чья? Кузнецова или Гуляева?
Полухин действительно умный! У нас два шутника — Димка и Олег.
— Это не Димка, потому что он в это время был с Ирой. Голоса я не узнала, голос явно изменен. Наверное, мужской, но не точно. А сегодня вообще было что-то странное. Сперва, когда я вышла из больницы, за моей спиной что-то стучало и немножко скрежетало. Но я успела впрыгнуть в автобус, поэтому была уверена, что удалось сбежать. А у самого дома оно застучало снова, и я увидела в темноте страшную светящуюся рожу. Слушайте, это же маска вампира! Господи, какая я дура!
