Гунар Цирулис - Гастроль в Вентспилсе
— Почему же он тогда готов взвалить на себя ответственность за чужие грехи? — поинтересовался Яункалн. — Ты ломаешь конструкцию, которую сам же возвел.
— С перепугу.
— Боится шефа банды?
— Не только. Еще и жены, нас боится. Как многие, кого никогда не лишали свободы, он толком себе не представляет, что такое тюрьма. Думает, отсижу годик или два, ни забот, ни хлопот, кормят задаром. А потом обо мне все позабудут и простят.
— Что вы предлагаете, старший инспектор? — перебил словоохотливого Селецкиса Кашис. — Практически! Мне тоже кажется, что Мендерис запутался во лжи, и все-таки без его прямого или косвенного участия эта афера была бы неосуществима. Он знает гораздо больше, чем вам кажется. Я не стал бы отказываться от вашего первоначального варианта, пока не вытянул бы всю правду из Мендериса, причем до того, как вы произведете проверку его родича Пумпура.
Янис Селецкис щелкнул каблуками.
— Так точно, товарищ полковник, будет сделано! — По-военному печатая шаг, он подошел к телефонному столику и позвонил дежурному по городу. — Есть что-нибудь новое о Гунтисе Пумпуре?.. Телетайп из Риги? Что у вас за порядок, черт возьми, при котором я все узнаю последним?! Ах, уже в пути! Спасибо и на том.
В дверь постучали. Бросив трубку, Селецкис сердито распахнул дверь, вырвал конверт из рук удивленного посыльного и подал его полковнику. Кашис с подчеркнутым спокойствием вскрыл конверт, надел очки, прочитал и сообщил:
— Перекур продолжается. Гунтиса Пумпура в настоящий момент не допросить. Он задержан в рижском ресторане в невменяемом состоянии и его пришлось поместить в вытрезвитель. Врач надеется, что завтра сможет доставить его к нам.
Яункалн постепенно начинал верить во всемогущество милиции. Перед этим отыскали пять «Сикур» со всеми соответствующими бумажками, теперь на горизонте замаячил столь необходимый для следствия Пумпур. Прямо-таки не верится, что некоторые преступления до сих пор все еще не раскрыты. Быть может, оттого, что не все еще работают с полной отдачей? Себя он, конечно, не мог упрекнуть в недостатке рвения. Вот и теперь назойливая мысль заставила его вернуться к началу разговора.
— Что касается паспорта Евы Лукстынь, у нас имеется если и не ясность, то во всяком случае правдоподобное допущение. Но как быть с документами Румбиниека? Неужели кто-то специально ехал в Ригу, чтобы вытащить у него из кармана паспорт?
— Не в бровь, а в глаз! — Кашис поднялся со стула. — На этот вопрос лучше всего вам ответит сам Артур Румбиниек. Если не возражаете, я поеду вместе с вами. Тем более, что мне запрещено идти домой к теще.
* * *В распоряжение столь высокого гостя начальник городской милиции, разумеется, предоставил свою служебную «Волгу». Яункалн с большим удовольствием поехал бы на оперативной машине; ее сирена и «мигалка» позволили бы мчаться по улице с односторонним движением даже в запрещенном направлении, но и без того они достигли цели своего пути за неполных пять минут.
Сегодня этот дом почему-то казался таинственным, на лестничной клетке со щербатой штукатуркой Тедиса охватило мрачное предчувствие. Он понимал, что с тех пор, как пришел сюда первый раз, ровным счетом ничего не изменилось, однако это особенное настроение зарождалось, очевидно, не в мозгу, а где-то под ложечкой. Именно там он ощущал странную пустоту. Причина, возможно, была в тяжелых шагах Кашиса, глухо отдававшихся на лестнице и напоминавших сокрушительное для нервов соло на барабане. Хотелось броситься бегом вверх по лестнице, но было бы неэтично опередить тяжело дышавшего полковника.
Наконец они остановились перед дверью двадцать восьмой квартиры, и Кашис кивком головы велел Яункалну постучать, а сам встал так, чтобы его не было видно через «глазок». Тедис постучал, обождал минутку, затем забарабанил громче и приложил ухо к двери. Изнутри не доносилось ни звука.
— Невозможно, чтобы он не слышал, — шепотом проговорил Тедис. — Там даже коридора нет, только кухня и сразу комната.
— Стучите сильней, — как бы в ответ ему раздался женский голос. На площадку вышла соседка и с любопытством уставилась на Кашиса. — Старик Румбиниек вчера, видать, опять закладывал в одиночку, а теперь спит мертвецким сном.
— И часто он так? — поинтересовался Селецкис.
— Ой, зря сказала, — с притворным сожалением проговорила женщина. — Видать, никто, кроме меня, не знает, что он тихий пьяница, песен не поет, не дебоширит. Просто человек не может без этого уснуть и утром без опохмелки подняться не может. А днем капли в рот не берет.
— Откуда вы так хорошо знаете про него? В старых домах стены не такие уж тонкие.
Кашиса всегда подташнивало от квартирных сплетен, однако в следовательской работе игнорировать их полностью тоже было нельзя.
— Так я же у Румбиниека приборку делаю. Два раза в неделю. Он мне за это то кран починит, то электричество, то дров напилит. Одинокие люди должны помогать друг другу. У меня и ключи есть, чтобы войти, когда он уезжает в Ригу.
— Попробуйте-ка еще раз!
Кулаки Яункална безрезультатно сотрясали дверь.
— По каким дням вы наводите у него порядок? — дипломатично поинтересовался Селецкис. — Случайно, не по вторникам?
— По понедельникам и по четвергам. Но я могу поглядеть, не забыла ли там веник, — соседке очень хотелось прийти на выручку представителям милиции.
Она юркнула в дверь своей квартиры и вскоре вернулась с двумя ключами. Вставив меньший в отверстие патентованного замка, а большой — в скважину под дверной ручкой, она одновременно повернула их в разные стороны.
Царивший на кухне порядок делал честь соседке Румбиниека. Даже половая тряпка была для просушки повешена над плитой и теперь слегка трепыхалась на сквозняке. Дверь в комнату была прикрыта.
— Наверно, вчера в Ригу уехал, — предположила соседка. — Мне во сне еще почудилось, вроде бы тут кто ходил. Наверно, торопился на ночной автобус.
— Похоже на то, — согласился Кашис и, остановив остальных у порога, обратился к Селецкису: — Проверьте-ка комнату, но не затаптывайте слишком пол.
Соседка бросила на него благодарный взгляд. Ей и в голову не пришло, что предупреждение полковника могло иметь криминалистическую подоплеку.
Янис Селецкис на цыпочках пересек кухню и носком ботинка толкнул дверь комнаты. Затем вошел внутрь. Чуть погодя снова вышел, и Яункалн сразу понял, что ничего хорошего он не услышит: рот старшего инспектора был сжат в узкую полоску и лоб стянут морщинами.
— Сосед ваш умер, — сказал он, ни к кому непосредственно не обращаясь.
— В постели? — спросил Кашис.
— За столом. Скажите, — Селецкис обратился к соседке, — была у Румбиниека привычка пить из горлышка?
Прислонясь головой к дверному косяку, женщина всхлипывала и не расслышала вопроса. Зато Кашис сразу насторожился:
— А что такое?
— На столе «Черный бальзам», но нет ни одной рюмки.
— Тогда это, наверно, по моей части, — вздохнул Кашис. — А я-то надеялся малость отдохнуть у постели хворой тещи. Но Рената Зандбург никогда не даст покоя ни себе, ни другим... С чего начнем, Яункалн? С врача или с опергруппы?
— А нельзя вызвать сразу и то и то?
— Наш судебно-медицинский эксперт уехал на курсы повышения квалификации, — сказал Селецкис.
— Да, я на днях встретил старика Крустыньсона в Риге, он еще сомневался в точности моего нового аппарата. Ничего, теперь я докажу, насколько он полезен! — Кашис словно стряхнул с себя десяток лет. — Брат Теодор, садитесь в машину, поезжайте домой (ваши взаимоотношения с этими женщинами лучше моих) и привезите мой коричневый портфель, тот, что с кодовым замком. А вы, старший инспектор, звоните в «Скорую» и дежурному по городу, вызывайте оперативную группу с экспертами. Да, по дороге попросите зайти сюда дворника, нам нужны двое понятых... Извините, как вас зовут, гражданочка?
— Пашкевич моя фамилия, — всхлипывала соседка, — но я ничего не знаю. И какой леший меня дернул совать нос в чужие дела...
Кашис присел у раскрытого окна кухни. Мучительно хотелось закурить. Он не курил вот уже двадцать три месяца и шестнадцать дней, но это был миг, по сравнению с сорока годами, на протяжении которых он ублажал себя никотином. Теперь он целыми неделями не вспоминал о своей былой слабости, равнодушно взирал на колечки дыма, выпускаемые курильщиками, но достаточно было столкнуться с трудно разрешимой проблемой, требовавшей напряженного мышления, и рука начинала машинально шарить в кармане брюк в поисках пачки сигарет.
Хотя Кашис всячески старался не забегать вперед с выводами до результатов осмотра, ему не верилось, что Румбиниек умер своей смертью. Это было бы столь выгодное совпадение, что преступнику стоило пойти на риск и подсобить судьбе. Каким образом, кто, почему, когда — все это предстояло выяснить в ходе следствия вместе с представителем прокуратуры. Хорошо, если бы им оказался толковый парень. Если бы только была возможность затянуться душистой сигареткой, гастроль в Вентспилсе могла бы начинаться хоть сию минуту.
