Сергей Зверев - Святой - Русский йогурт
В последнее мгновение он успел отпрянуть назад и рухнуть плашмя на пол. Осколки битого кирпича полетели вниз. И снова ни звука. Дрожащей рукой Анатолий провел спичкой по краю коробка. Раз, еще раз, пока новая вспышка не озарила рваную дыру провала с острыми зубьями арматуры по краям.
- Приехали! - процедил Бокун и вдруг присвистнул от удивления.
Внизу тускло поблескивали расставленные на стеллажах вдоль стен стеклянные колбы. Анатолий прополз чуть вперед и, держась левой рукой за металлический прут, торчащий из бетонной плиты, наклонился, свесился почти до пояса. Он представил себя сунувшим голову в пасть чудовищу.
Колбы, тысячи колб в пластмассовых воронках рыбьими зрачками уставились на человека, извивающегося у края западни. Бокун попытался выпрямиться, вытащить себя из дыры, но мышцы живота беспомощно размякли. Он медленно сползал вниз. Куски штукатурки, кирпича передвигались под Анатолием, и он двигался вместе с ними, погружался в черную щель проема. Мрак, вцепившись густыми темными щупальцами, тащил его на дно.
Анатолий рванулся из последних сил и вырвался из бездны. Он откатился от провала в полу, тяжело дыша. Мышцы на ногах вздулись, перед глазами плясали разноцветные круги.
Пятясь, он направился к выходу, когда вдруг раздался оглушительной силы взрыв. Не удержавшись, Бокун кубарем скатился по лестнице. Что-то со свистом ударило с той стороны в дверь.
- Бокун! - едва различимый за выстрелами, звал голос Бендича. - Бокун!
Анатолий, навалившись плечом на дверь, зажмурился, закрыл глаза руками от яркого дневного света.
- Игорь! - заорал Бокун, все еще не в силах поднять веки.
Воздух сотрясали выстрелы. От дороги по направлению к главному корпусу перебегали черные фигурки людей. Часть лаборатории была объята пламенем.
- Толик, прикрой! - крикнул старлей и двинулся через дорогу в сторону открытой двери.
За Бендичем семенил Андрей Волков.
Бокун дал длинную очередь в сторону абхазов.
- Быстрее, Волков, мать твою! - шептал Бокун.
- Ну, где он там?! - Бендич вставлял новый рожок.
Андрей остановился на середине дороги, опустился на одно колено, втянув голову в плечи.
- Кажется, его зацепило, - прохрипел Бокун.
- Блин, Волков! - с какой-то тоскою матюкнулся Бендич и прорычал прямо в ухо распластавшемуся рядом Бокуну:
- Не давай им высунуться. Прижми гадов. Я за Андрюхой.
Бендич метнулся было к дверному проему, но вдруг от нападавших отделился высокий худощавый человек и с автоматом наперевес двинулся в сторону Волкова. Он шел не прячась и улыбался, а "Калашников" в его руках строчил словно взбесившийся. И старлей отступил.
Палец Бокуна прирос к курку. Он стрелял, стараясь не глядеть на корчащегося в грязи Волкова, и только повторял:
- Быстрее, быстрее...
Волков беспомощно барахтался на дороге. Внезапно что-то сверкнуло, и столб пламени взметнулся на том месте, где мгновение назад был Андрей.
- Волков... - только и прошептал Анатолий.
- Не ной! - зло бросил командир. - Мы должны найти эту чертову кнопку.
Бокун хотел предупредить его, но Бендич был уже наверху.
- Командир! - Анатолий попробовал подняться и не смог.
А Бендич бежал по коридору в поисках кнопки.
И когда он достиг края бездны, его пронзительный крик заставил Бокуна зажать ладонями уши.
- Игорь! - прохрипел Анатолий. - Игорь!
Молчание. Порыв ветра за дверью донес странный шорох, словно кто-то крался вдоль стены.
- Солдат! Руки за голову и выходи сдаваться, - настаивал голос. - Думай быстрее. Я ждать не буду.
- Кто ты?.. - спросил Бокун.
- Ты, сучок, разговариваешь с Солодником Мхачители. Запомни это имя. И мой тебе совет: хочешь спасти собственную задницу - выползай наружу.
Бокун подполз ближе к двери, передернул затвор.
- Солодник, - как можно громче сказал он, - ты ведь пришел за стеклянными колбами, которыми набита эта гребаная лаборатория?!
- Угадал, солдат!
- Тогда получи... - выдохнул Бокун.
В тот момент, когда он дал очередь из автомата, небо вдруг раскололось, мир задрожал и со странным грохотом начал расползаться по швам. Все вокруг затянулось непроницаемой мглой.
Российский фронтовой истребитель "Су-24" с полным боекомплектом, перейдя в пике, разъяренной осой обрушился на "Красную Горку". Когда через четыре часа после назначенного срока отряд не вышел на связь, летчик запросил центр:
- Блиндаж, я Сто первый... Я уже на подсосе, что делать?! Метеоусловия ухудшаются.
- Сто первый, приступайте к нейтрализации... - просипели наушники гермошлема.
Делая круг за кругом, "Су-24" методично утюжил лабораторию авиабомбами, оставив на десерт пару высокоточных ракет. Набрав высоту, пилот несуетливо, словно на показательных маневрах, положил машину в боевое, атакующее пике. Высокоточная ракета "Х-59М", расправив крылья стабилизаторов, подмигнув пылающим оранжевым соплом, ушла в сторону тонувшей в облаках дыма лаборатории. Следом, оставляя за собой белый шлейф, ушла вторая ракета.
- Блиндаж, - докладывал летчик, - нейтрализация завершена... Беру курс на базу...
Ослепший, с набитыми невидимой ватой ушами и обгоревшей спиной, Бокун лежал, уткнувшись лицом в грязь. Его трясло как в лихорадке. Но он все еще жил.
Какая-то неведомая сила подняла его с земли, поставила на ноги и скомандовала: "Иди!"
И он пошел. Оглохший, слепой, пошел, потому что в спецназе Бокуна научили одному: выполнять приказы.
Бокуна подобрали незнакомые люди. Кто они были - абхазы, менгрелы, местные греки? Добравшись до Гудауты, Анатолий пришел к ограде 643-ге российского зенитного полка.
И ему опять повезло: отправили в Сочи, потом на самолете перевезли в реабилитационный центр под Москвой.
Допрашивать его приходили люди из прокуратуры, военной разведки. Но что он мог рассказать им о гибели командира и остальных?
И от Бокуна отстали. О нем попросту постарались забыть, как и о "Красной Горке".
Анатолий назвал свою болезнь "эффектом невидимки". Тебя не видят, не слышат, так, словно тебя и нет вовсе. Соседи по палате его не замечали, главврач забывал посмотреть на обходах. Бокун подолгу простаивал у окошка в столовой, ожидая своей порции, пока повариха, проворно работая черпаком с загнутой ручкой, разливала по тарелкам суп.
Мысль о том, что теперь придется вернуться домой, ни разу не пришла в голову Бокуну. Дома о нем тоже забыли, потеряли, как забывают старую, ненужную вещь, заброшенную на антресоли.
И когда пришло время выписываться, оказалось, что ему некуда ехать. Из госпиталя он пошел на вокзал, сел в первую попавшуюся электричку, чтобы через два часа выйти в незнакомом городке между Москвой и Ленинградом.
Полгода Бокун проработал грузчиком. Занятие это оказалось довольно прибыльным, особенно для человека, который мог рассчитывать разве что на пенсию по инвалидности. Анатолий прижился на железнодорожных складах, где рядом с бетонной глыбой вокзала за невысоким забором стоял длинный, выложенный красным кирпичом сарай.
В будке жили "железнодорожники" - каста, находящаяся на три ступеньки выше обыкновенных бомжей. У них было свое жилье, постоянная работа, чем ныне в городе мог похвастаться далеко не каждый.
Разгружать приходилось все, от угля до финских холодильников. Но обитатели зеленого фургона могли по праву считать себя специалистами узкого профиля, предпочитая спирт и его производные. Склады представляли собой что-то вроде перевалочной базы, на которой поставщики из-за рубежа сбрасывали алкоголь. Отсюда "огненная вода" распределялась по столице и Подмосковью.
"Тиры", груженные сорокалитровыми бочками со спиртом для подпольных разливочных заводиков, шли за город на авиационные склады.
От перекатывания бочек с фур в ангары к утру переставала разгибаться спина, а холод от бетонного пола пробирал насквозь. К тому же в такие дни "железнодорожникам" почти ничего не перепадало.
Другое дело, когда приходила партия шампанского или водки. Обычно это были вагоны. Их разгружали на складе рядом с вокзалом, выстроившись в живую цепочку: два человека внутри вагона, двое под навесом и еще двое - на складе. Картонные ящики с бутылками передавались из рук в руки. Иногда бутылки бились, отчего приходилось поддерживать намокшее дно. В воздухе стоял приторный запах муската и водки, а содержимое разбитых бутылок текло по рукам, пьянило до одури.
Как только начальство начинало замачивать с представителями таможни снятие пломб с груза, грузчики по одному перебирались в глубь вагона и там переливали в пустые пластмассовые бутылки "некондиционные" остатки. На какое-то время разгрузка прекращалась, но потом снова шла своим чередом, под громкий смех и шутки заметно повеселевших "железнодорожников".
Тогда-то Бокун впервые и увидел Спыхальского, хозяина одной из фирм, ввозивших в Россию алкоголь. Поляк отличался от остальных фирмачей умением хорошо одеваться, но при этом оставаться нарочито простым.
