Клайв Касслер - Поднять Титаник !
- Господин Вогель, извините меня, но мне кажется, что вы не вполне понимаете всю серьезность ситуации. Мне бы не хотелось, скажу вам прямо, чтобы все это оказалось в конечном итоге ловким розыгрышем.
- Да, вы правы, я не понимаю серьезности ситуации, - резко парировал Вогель. - Положение создалось, прямо скажу, не вполне ординарное, только поверьте, адмирал, с моей стороны тут нет никакой шутки. Я не любитель подобного рода розыгрышей. Последние сутки я только тем и занимался, что приводил в божеский вид вашу находку, - он выложил рядом с корнетом канцелярскую папку. - Вот здесь мой отчет. Там фотографии, внешнее описание инструмента, каким тот был до восстановления, и там же - подробнейшее изложение всех моих восстановительных работ. Все, что я делал, шаг за шагом. Кроме того, я приложил несколько конвертов. Там - пробы патины и той грязи, которую я извлек из корнета. Также в одном из конвертов - фурнитура, которую пришлось заменить. Как видите, ничего не упустил из виду.
- Прошу меня простить, - сказал Сэндекер. - Я не специалист в таких вопросах, как вы знаете, однако еще вчера эта самая груба была старой и грязной, тогда как сегодня... Не могу поверить, что это один и тот же инструмент. - Сэндекер сделал паузу, переглянулся с Питтом. - Видите ли, дело в том, что мы...
- ...знаем, что корнет находился на океанском дне многие годы, если не десятилетия, - продолжил Вогель за своего собеседника. - Я очень хорошо понимаю, к чему вы клоните, адмирал. И мне, признаюсь, тоже не совсем понятно, как корнет мог сохраниться столь хорошо, пробыв долгое время в соленой воде. Ранее мне доводилось восстанавливать инструменты, которые пролежали в соленой воде три, четыре, пять лет, и они оказывались в значительно худшем состоянии, чем этот корнет. В значительно худшем, адмирал. Но поскольку я не океанограф, то и не стану ломать голову над этой загадкой. Пускай уж специалисты разбираются, что к чему. Но вы еще не услышали главного. Я могу с точностью до одного дня сказать вам, сколько именно времени инструмент пролежал в океане. И как он туда попал.
Вогель подошел к столу и взял инструмент в руки. Повернув корнет раструбом вверх, мастер надел очки и принялся вслух читать:
- "Этот инструмент подарен Грэхаму Фарли в знак признательности за его выдающееся выступление и развлечение наших пассажиров - от благодарного руководства маршрута "Уайт Стар". - Вогель снял очки и торжественно улыбнулся адмиралу Сэндекеру. - Как только я прочитал про маршрут "Уайт Стар", я с утра пораньше звякнул одному из друзей и попросил его уточнить некоторые детали в Морском архиве. За полчаса до того, как я собирался уже выехать на встречу с вами, он перезвонил мне и... - Вогель замолчал, вытащил из кармана носовой платок и несмотря на нетерпение собравшихся преспокойно высморкался, аккуратно сложил платок, вернул его на прежнее место и лишь после совершения всех этих действий продолжил: - Такое, знаете, впечатление, что этот Грэхам Фарли пользовался на линии "Уайт Стар" очень большой известностью. На одном из тамошних лайнеров он три года кряду выступал как солирующий кларнетист. Корабль, насколько я сейчас припоминаю, назывался "Океаник". И вот когда компания построила новый лайнер, когда этот лайнер был только-только спущен со стапеля и отправился в свой первый рейс, компания собрала на борту всех самых лучших музыкантов, которые работали на кораблях "Уайт Стар". Из собранных исполнителей получился великолепнейший оркестр, самый лучший, можно сказать, плавучий оркестр в мире. Одним из первых получил приглашение Грэхам, что было вполне очевидно... Да, джентльмены, долго же этот корнет находился в океане, ничего не скажешь... На этом самом инструменте Грэхам Фарли играл утром, 15 апреля 1912 года, то есть в тот самый день, когда, говоря высоким штилем, волны океана поглотили "Титаник".
Реакция на последние слова Вогеля была резкой. Лицо Сэндекера выразило напряжение и одновременно невысказанный вопрос. Лицо Ганна сделалось жестким. Дирк Питт посмотрел на Вогеля с живейшим интересом. Тишина, воцарившаяся в кабинете адмирала, казалась концентрированной. Вогель преспокойно снял очки и положил их в нагрудный карман.
- "Титаник", - негромко произнес Сэндекер, и было такое чувство, что сам он испугался вылетевшего слова. - "Титаник" - повторил он, на этот раз таким тоном, каким мужчина произносит имя любимой женщины. - Это невероятно, - сказал он и посмотрел на Вогеля.
В глазах адмирала Вогель еще явственно различал тень недоверия, которое, однако, уступало место восторгу.
- И тем не менее, это именно так, - сказал Вогель. - Насколько я понимаю, капитан Ганн, этот инструмент был найден вами во время экспедиции на "Сапфо-1", так или нет?
- Да, мы обнаружили инструмент в самом конце нашей экспедиции.
- Что ж, значит, вы оказались на редкость удачливыми, капитан, вытащили, что называется, счастливый билетик. Жаль, вы не обнаружили сам "Титаник".
- Жаль, вы правы, - признал Ганн, отводя взгляд.
- И все-таки меня продолжает мучить мысль о том, почему корнет так хорошо сохранился. Никак не могу взять в толк, - сказал Сэндекер. - Ведь, по сути, металлическая труба, пролежала в соленой воде ни много, ни мало семьдесят пять лет, а выглядит такой новенькой, что страшно брать в руки.
- Да, вы совершенно правы, нужно разобраться, почему латунь за все эти годы практически не коррозировала, - согласился Вогель. - Ладно бы еще сохранились бронзовые части, все-таки бронза не так быстро ржавеет. Но я обратил внимание на то, что великолепно, с учетом времени и среды, сохранились даже те детали инструмента, в которых было много железа. Вы только взгляните на мундштук, он же совершенно новенький.
Ганн приблизил лицо и посмотрел на корнет с таким видом, как будто речь шла не о трубе, а о Святом Граале.
- А играть на ней можно?
- Ну разумеется, - сказал Вогель. - Я более чем уверен, что на корнете можно замечательно играть.
- Вы сами не пробовали?
- Нет... Я сам не пробовал. - Вогель взял инструмент и легко пробежал пальцами по кнопкам. - До сего дня я опробировал всякий инструмент, который кто-либо из моих помощников или сам я восстановили. Проверял на чистоту звучания, поскольку для музыкального инструмента это главное. А этот корнет я не опробовал. Не могу.
- Не вполне вас понимаю, - сказал адмирал Сэндекер.
- Видите ли, дело в том, что этот корнет - своего рода памятник не особенно значимого, но очень отважного поступка. Поступок этот был совершен в тот самый момент, когда на море разворачивалась самая ужасная трагедия нашего столетия, - сказал Вогель. - Не нужно обладать большим и богатым воображением, чтобы представить себе, как Грэхам Фарли вместе с другими музыкантами вместо того, чтобы попытаться спастись, своей музыкой пытались успокоить мятущихся пассажиров "Титаника". Они, эти музыканты, до самого конца не прекращали играть, так и утонули вместе с кораблем. Так что в последние минуты перед тем, как утонуть этот корнет касался губ очень отважного музыканта. И я подумал, что всякий, кто теперь попытается исполнять на инструменте мелодию, окажется кем-то вроде святотатца. Так мне кажется...
Сэндекер внимательно смотрел на Вогеля, разглядывая лицо мастера столь напряженно, как будто бы видел впервые.
- "Осень", - чуть слышно, как бы говоря сам с собой, произнес Вогель. - Старинная мелодия под названием "Осень"... Это была последняя мелодия, которую Грэхам Фарли исполнил в своей жизни.
- А я слышал, что последней мелодией была "Я приближаюсь к Господу..." - негромко сказал Ганн.
- Это уже придумали после, - уверенно возразил Питт. - Последней, мелодией, прозвучавшей с палубы "Титаника" перед тем, как корабль погрузился в океан, была именно "Осень".
- Вы так уверенно говорите, как будто расследовали обстоятельства гибели "Титаника", - полувопросительно сказал Вогель.
- Этот удивительный корабль и его трагическая судьба чем-то сродни инфекции, - сказал Питт. - Если вы однажды заинтересовались этим, интерес останется с вами на всю жизнь.
- Не знаю... Сам по себе "Титаник" для меня, например, особенного интереса не представляет, - Вогель осторожно взял корнет, положил его в футляр, защелкнул замки и передал инструмент адмиралу Сэндекеру. - Но поскольку я считаюсь историком музыки и поскольку я кое-что знаю о музыкальных инструментах, их подчас необыкновенных судьбах - да, признаюсь, что сага об оркестре "Титаника" не оставляла меня равнодушным... Если у вас больше нет вопросов ко мне, адмирал, я бы, с вашего разрешения, пошел перекусил да и в постель. У меня была очень трудная ночь, как вы понимаете.
Сэндекер поднялся из-за стола.
- Господин Вогель, вы нас необычайно выручили. Я ваш должник.
- Я был уверен, что вы скажете что-нибудь в этом роде, - глаза усталого Санта-Клауса несколько раз мигнули.
- Если хотите, могу вам подсказать, как именно вернуть долг. Если, разумеется, вы хотите?
