Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив
Мы отходим в угол у двери в главный зал ресторана.
— Когда вы заходили к нам и разговаривали с отцом, я был в соседней комнате, — повторяет он, глядя мне прямо в глаза, то, что я уже прочел в его записке. — Кроме всего
прочего, вы спросили его, что могло бы, на его взгляд, толкнуть моего двоюродного брата на самоубийство… Что он мог вам на это ответить?! Но у Кристи была па это причина… и причина серьезная…
По-видимому, я выдал свое волнение, потому что он улыбнулся мне понимающей, заговорщической улыбкой:
— Вас это интересует?
— Еще бы! — Я и не пытаюсь скрыть своего нетерпения.
— Кристипочти боготворил Валериана Братеша… Вы его, конечно же, знаете?.. Ну, того самого, из института. Он верил ему больше, чем самому себе. Да Валериан Братеш, по правде говоря, и сам души не чаял в Кристиане. Он считал его лучшим своим учеником и всем говорил об этом.
— Ну и что же из этого следует?..
Я злюсь на себя за то, что не могу совладать со своим нетерпением.
— А то, что вот ужо два года, как Валериан Братеш эксплуатирует его художественные идеи в собственных целях. Вы видели в Национальном театре «Северный ветер»? Спектакль оформлен по эскизам Кристи. А па афише художником спектакля назван Валериан Братеш. Ему достался и весь успех, и все деньги. Он не поделился с Кристи ни единым грошем! — заключает Виски с нескрываемой обидой за двоюродного брата.
— Может быть, они об этом уславливались? — возражаю я ему без особой уверенности.
— Как бы не так! А сверх того, что он украл его замысел, его работу, он еще увел у него и девушку!
Я веду себя, как мальчишка, — кричу на весь вестибюль:
— Что ты сказал?!
— То, что вы слышали, — усмехается он мне прямо в лицо.
— Значит, из-за него Петронела Ставру бросила Кристиана?..
— Именно, товарищ капитан. Она бросила Кристи ради Братеша… ради мужчины, который старше ее пятилетки на три, к тому же и женатого. Не говоря уж о том, что он обожает разглагольствовать с кафедры о высоких нравственных материях… Ну и все такое прочее.
Он вытирает носовым платком пот со лба, поправляет узел галстука. Поделившись со мной своим возмущением, он, кажется, считает свою миссию законченной.
— Это все, что я хотел вам сообщить.
— Вы торопитесь?
Он пожимает плечами в некоторой нерешительности. Ведь его ждет за столиком дама, было бы невежливо надолго оставлять ее одну.
— Если хотите, завтра я могу быть к вашим услугам,— предлагает он.
— Идет. Я жду вас завтра к восьми утра.
— К девяти, — поправляет он меня.
— Согласен. В городском управлении. Спросите в бюро пропусков…
— …капитана Романа, — опережает он меня.
— И последний вопрос.
— Пожалуйста.
— В котором часу вы заходили сегодня на медицинский факультет к Петронеле?
— А кто вам сказал, что я вообще заходил сегодня к Петронеле? Никуда я не заходил, товарищ капитан. Дней шесть, как я ее вообще не видел.
Почему-то я не сомневаюсь в его правдивости. Значит, не он оповестил Петронелу о смерти Кристиана Лукача. Наверняка это сделал Валериан Братеш. Выходит, после беседы со мною он тут же сообщил обо всем своей любовнице. У меня всплывают в памяти шлепанцы под ее постелью, мужской голос, ответивший мне по телефону…
— Извините меня, но…
— Пойдемте, — соглашаюсь я. — Стало быть, я жду вас завтра в восемь.
— В девять! — напоминает мне, смеясь, Тудорел Паскару.
«Не так страшен черт, как его малюют! — говорю я себе. — Он вполне симпатичный малый».
Минут через десять, по дороге домой, я рассказываю обо всем Повара.
— Вот и угадай после этого, где тебя ждет удача! — Настроение у меня явно улучшилось.
— Мне следовало бы на тебя обидеться, — замечает оскорбленный Поварэ, — да что-то неохота…
Мы останавливаемся у телефона-автомата. Я прошу Поварэ позвонить Петронеле Ставру. Он набирает номер, ждет, но никто ему не отвечает.
— Нет ее.
Я избираю номер прокурора Бериндея.
— Не разбудил?
— Нет, хотя я уже лег, — отвечает он. — Лукреция Будеску так и не объявилась.
— Вот это я и хотел узнать. До завтра. Спокойной ночи.
С Поварэ мы расстаемся на углу бульвара Магеру, напротив Дома кино. Он жмет мне руку и говорит с искренним сожалением:
— А все-таки жаль, что сегодня не твои именины…
13
Дома на меня обрушивается справедливый гнев мамы: как я мог за весь день ни разу ей но позвонить, мало ли что могло со мной случиться, и вообще, это не жизнь, если я даже забежать домой пообедать не успеваю!.. Не в первый раз она на меня сердится, бедняжка, так что я ужо привык к этому, держусь стойко, как и подобает настоящему мужчине. В конце концов мне удается ее утихомирить, пообещав, что с завтрашнего дня я стану послушным и почтительным мальчиком.
— Я-то еще ладно бы, но вот почему ты с Лили так обращаешься? — заводится она по новой. — С девяти часов ищет тебя, звонит каждые пятнадцать минут!
— Как, она не пошла на концерт?! — не могу я сдержать своего торжества.
— Какой еще концерт? Ты хоть передо мной не прикидывайся дурачком! Девочка звонила мне из дому, я потом еще и с ее матерью, с тещей твоей, поговорила…
Я целую ее снова в благодарность за то, что она мне сообщила. Вот это темпы! Я еще на Лили и жениться не успел, а уж обзавелся, выходит, тещей. Теперь уж, по всему видать, отступать некуда.
Мама, осчастливленная моим возвращением домой, ложится в постель. Я тоже, с той только разницей, что переношу на кровать, рядом с подушкой, телефон.
Ну вот, в кои-то веки я принял горизонтальное положение, упершись глазами в темноту. Господи боже мой, какое же это счастье чувствовать, как из твоего тела улетучивается капля за каплей усталость и сон тихо к тебе подкрадывается, как кошка на мягких своих лапках…
Ровно через три часа я вскочил как ужаленный от резкого телефонного звонка. Спросонья мне не узнать голоса, произносящего вежливо, но настойчиво:
— Мне очень жаль, капитан, что я вынужден вас разбудить. Но такова уж невеселая обязанность дежурного по управлению. Говорит майор Дулгеру.
Теперь-то я узнал его голос.
— Я вас слушаю, товарищ майор.
— С улицы Икоаней звонил некто Онуцан Василе, сосед вашего самоубийцы, его квартира на третьем этаже, как раз под мансардой. Сообщил, что кто-то там ходит, на чердаке… слышен внизу шум и шага… Это его здорово напугало.
Сна у меня уже ни в одном глазу. Я вскакиваю с постели.
— Пошлите за мной немедленно машину! Майор весело смеется:
— А я уже послал ее. За рулем сержант Гаврилиу.
— Позвоните Онуцану, пусть не входит в мансарду ни в коем случае!
— Можете не беспокоиться, — опять смеется майор, — Онуцану серьезный человек, он убежден, что это привидения, а с привидениями лучше не связываться.
Я одеваюсь как по тревоге, в считанные секунды, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить маму. Напрасная забота — выходя из своей комнаты, я сталкиваюсь с ней нос к носу. Она полна жалости ко мне:
— Опять вызвали?
— Опять, мама.
— Ни сна, ни отдыха… — печалится она за меня. — Хоть на этот раз не забудь позвонить.
Бедная моя мама! Хоть ради нее мне бы давно нужно привести в дом невестку… Или хоть разок поехать с нею вместе в отпуск… или же взять напрокат машину и съездить с ней куда-нибудь… Ведь никого, кроме меня, у нее нет на всем белом свете. А я только и знаю, что свою работу…
«Дачия» ждет меня на углу, с предусмотрительно распахнутой дверцей. Прежде чем сесть рядом с шофером, я гляжу на окна четвертого этажа — мамино окно освещено, небось глядит мне вслед.
— Полный вперед, Гаврилиу! Жми вовсю на улицу Икоаней!
— Разбудили мы вас?
— Такое уж наше ремесло. Не переживай.
Именно эти слова мы говорим друг другу всякий раз, как он приезжает за мной ночью.
«Если мне повезет, — говорю я себе, — и я застану там его… хоть познакомлюсь…»
Я уверен, что «привидение» и злоумышленник, совершивший нападение на Лукрецию Будеску, — одно и то же лицо. Перед моими глазами как бы прокручивается с бешеной скоростью кинолента: старик Паскару, художник Валериан Братеш, пижон Виски… Тут же я вспоминаю, как мне почудилось, что кто-то подходил к двери мансарды, а потом кинулся вниз по лестнице, боясь, что я его настигну…
«Может быть, надо взять с собой и прокурора, — мелькает у меня в голове. — Впрочем, зачем? Только чтобы и его разбудили среди ночи?»
Резкий поворот на полной скорости прерывает мои мысли. Я открываю глаза. Мимо меня проносится спящий Бухарест, погруженный во тьму осенней ночи. Он сладко спит, город моего детства…
Вот мы и доехали, Гаврилиу знает свое дело. Машина бесшумно тормозит.
— Мне пойти с вами? — спрашивает сержант.
