Айра Левин - Дочери Медного короля
— Вот как? Вы ведь всегда прекрасно различали добро и зло? Когда вы решили, что мать плохо поступила, вы выгнали ее. Вам удалось внушить Дороти ваши представления о добре и зле, и они толкнули ее на самоубийство. Вы не думаете, что причинили уже достаточно горя?
— Я не допущу, чтобы ты вышла замуж за человека, которому нужны только твои деньги!
— Он меня любит! Понимаете вы это? Не все ли мне равно, что заставило нас сблизиться? Мы думаем обо всем одинаково! Любим одни и те же книги, пластинки, пьесы… Одну и ту же…
— Одну и ту же кухню? — неожиданно закончил Гант. — Может быть, вы оба предпочитаете русские и итальянские рестораны?
Мэрион обернулась, глядя на Ганта расширенными глазами, в то время как он разворачивал желтый листок, покрытый какими-то выписками.
— А в области литературы любите произведения Пруста, Томаса Вульфа и Карсона Маккаллерса?
— Откуда вы знаете?.. Покажите мне этот листок…
Она сделала шаг назад и почти упала на диван. Ни слова не говоря, Гант протянул ей листок. Она растерянно смотрела на него.
— Он был в шкатулке вместе с брошюрами, — сказал Гант. — В том же конверте… — Поверьте, мне очень жаль, — добавил он.
Мэрион подняла на него глаза, потом опустила их на машинописный текст:
Пруст, Т. Вульф, К. Маккаллерс, «Мадам Бовари», «Алиса в стране чудес», Элизабет Браунинг… Обязательно прочитать!
Искусство (главным образом, современное). Хопли (или Хоппер?) Проверить, как пишется — Демут или Демет. Прочесть работы по живописи (Ренуар, Ван-Гог).
Лучший период жизни: годы, проведенные в колледже…
Ревность по отношению к Эллен?
Рестораны: русские и итальянские. Узнать их адреса в Нью-Йорке.
Театр: в основном, серьезные пьесы. Шоу, Теннесси Уильямс.
Лицо Мэрион исказилось. Не дочитав, она дрожащими руками сложила листок.
— Как же я была глупа… — с растерянной улыбкой сказала она, поднимаясь навстречу отцу, который с убитым видом подходил к ней. — Могла бы и догадаться. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой… Да, я должна была понять…
Она разорвала листок на мелкие клочки. По ее расстроенному лицу катились слезы.
— Мэрион… Девочка моя… — пробормотал Кингшип, садясь рядом с ней и обнимая ее. — Считай себя счастливой, что узнала правду до того, как стало слишком поздно…
— Вы не понимаете, — простонала Мэрион, рыдая и закрыв лицо руками. — Нет, вы не можете понять…
Слезы ее постепенно иссякли и наступила полная прострация. Устремив глаза на клочки бумаги, усеявшие ковер, Мэрион вертела в руках платок.
— Хочешь, я провожу тебя в твою комнату? — ласково спросил Кингшип.
— Нет, лучше я останусь здесь… если я вам не мешаю.
Кингшип присоединился к Ганту, стоявшему у широкого окна.
Некоторое время они молча смотрели на отражение огней в речной воде.
— Видит Бог, он мне за это заплатит сторицей, — сквозь зубы сказал Кингшип.
— Вы были очень строги с вашими дочерьми? — отрывисто спросил Гант, преследуя свою мысль.
— Нет, не думаю, — после короткого размышления ответил Кингшип.
— В прошлый раз, — продолжал Гант, — вы упомянули о своей ответственности по отношению к одной из дочерей. Что именно вы имели в виду?
— Смерть Дороти, — ответил Кингшип. — Может быть, если бы я был менее…
— Менее требовательны? — подсказал Гант.
— Нет, не могу сказать, что я был слишком к ним требователен. Просто мне хотелось, чтобы мои дочери имели представление о добре и зле. Возможно, я был особенно настойчив из-за их матери… Может быть, Дороти именно поэтому решила, что самоубийство — единственный для нее выход, — с глубоким вздохом заключил Кингшип.
Гант достал сигареты из кармана. Взяв одну из них, он стал машинально постукивать по ней пальцем.
— Мистер Кингшип, — спросил он, — что сделали бы вы, если бы Дороти вышла замуж, не посоветовавшись с вами, и если бы ее ребенок родился… слишком рано?
— Не знаю, — подумав, ответил Кингшип.
— Он выгнал бы ее, — невозмутимо сказала Мэрион.
Мужчины обернулись. Мэрион по-прежнему сидела неподвижно и смотрела на ковер.
— Нет, не думаю, что я выгнал бы ее, — запротестовал Кингшип.
— А я утверждаю, что вы сделали бы это, — усталым голосом возразила Мэрион.
Кингшип молча смотрел на реку.
— Господи! — сказал он наконец. — Разве, вступая в любовную связь, люди не должны думать о последствиях, а также…
Он не закончил.
— Так вот почему, — сказал Гант, закуривая, — вот почему он убил ее. Она, должно быть, говорила ему о вас, и он понял, что, женившись на ней, ничего этим не добьется, а если не женится, то рискует навлечь на себя неприятности… Потом он направил свои усилия на Эллен, но она захотела раскрыть тайну гибели Дороти и была уже близка к этому. Настолько близка, что он просто вынужден был убить ее и Пауэлла, который ей помогал… Сейчас он делает свою третью попытку.
— Бад? — спросила Мэрион. Она казалась шокированной, как будто ее жениха обвинили в неумении держать себя за столом.
— Что касается меня, то я готов вам поверить, — сказал Кингшип, и лицо его стало жестким. — Но полиция потребует доказательств.
— Возможно, кто-нибудь из студентов Стоддарда вспомнит, что видел их вместе, — заметил Гант.
— Я мог бы послать туда частного детектива…
— Это ничего не даст, — покачал головой Гант, — у студентов сейчас каникулы. Пока будут заниматься расследованием, станет слишком поздно.
— Слишком поздно?
— Когда он узнает, что свадьба отменяется, то не станет дожидаться продолжения.
— Мы разыщем его, — заверил Кингшип.
— Может быть да, а может быть нет… Столько людей исчезают бесследно.
Зазвонил телефон. Кингшип взял трубку.
— Алло, — сказал он, потом долго слушал. — Когда? — спросил он наконец. Ему ответили, и он что-то быстро записал. — Спасибо, мисс Ричардсон, огромное спасибо…
Он положил трубку и повернулся к Ганту. Лицо его казалось окаменевшим.
— Наши брошюры были высланы Бартону Корлису в Колдуэлл, штат Висконсин, 16 октября 1950 года.
— Когда он познакомился с Эллен.
— Но в первый раз, — продолжал Кингшип, утвердительно кивнув, — их ему послали в Блю-Ривер, Айова, 6 февраля 1950 года.
— Дороти, — отметил Гант.
Мэрион застонала.
Гант оставался еще некоторое время после того, как Мэрион ушла к себе.
— Мы все на том же месте, — резюмировал он. — Одни подозрения, но настоящих доказательств нет.
— Будут, — уверенно сказал Кингшип.
— В спальне Пауэлла ничего не нашли? Отпечатки пальцев, может быть, шерстинку от костюма?..
— Ничего. Ни в квартире Пауэлла, ни перед рестораном, где погибла Эллен…
— Даже если нам удастся его задержать, — сказал, вздыхая, Гант, — то любой первокурсник с юридического факультета сумеет освободить его в течение пяти минут.
— Я с ним разделаюсь, несмотря ни на что, — заявил Кингшип. — Не знаю еще как, но разделаюсь.
— Мы должны либо выяснить, как он заставил Дороти написать это письмо, либо найти револьвер, из которого были убиты Эллен и Пауэлл. Все это до субботы.
Кингшип посмотрел на яркую обложку брошюры, которую держал в руке.
— Медеплавильня… — произнес он. — Завтра я должен показать ее Баду. И Мэрион, которая до сих пор ею не интересовалась.
— Он до последнего момента не должен догадываться, что брак не состоится, — предупредил Гант.
— Что вы сказали? — переспросил Кингшип, машинально разглаживая измятую брошюру.
— Я сказал, что Бад до последнего момента не должен знать, что свадьбы не будет.
— Вот что… — Кингшип снова стал рассматривать фотографии медеплавильни. — Он не знал с кем связывается, — тихо произнес он. — Лучше бы он моих дочерей не трогал.
11Какой великолепный день! Казалось, даже самолету не терпится поскорее взлететь. На его сверкающем боку утреннее солнце ярко освещало медные буквы, составляющие фамилию КИНГШИП, и над ними фабричную марку фирмы: корону из того же металла. На другом конце аэродрома, скучившись, как животные в загоне, толпились пассажиры. Еще бы! Ведь не каждый может иметь личный самолет! Бад сдержал улыбку и с наслаждением вдохнул свежий, бодрящий воздух.
Мэрион и Лео стояли немного поодаль, видимо поглощенные одним из их вечных споров. Бад направился к ним.
— Нет! Я тоже поеду! — говорила Мэрион.
Кингшип отошел.
— Что случилось? — спросил Бад.
— Ничего серьезного. Я не очень хорошо себя чувствую, и отец не советует мне ехать с вами.
— Нервничаешь, милая?
— Нет, — ответила Мэрион, не глядя на него. — Просто не совсем здорова.
— Вот как, — пробормотал Бад.
Это было похоже на Мэрион — плохо себя почувствовать в такой день. Он подошел к Лео.
