Джон Берли - Уайклифф разрывает паутину
— Но власть не над Ральфом Мартином, я надеюсь?
— Мальчик слишком честен для этого. Ему уже мерещилась семейная жизнь с ней. На сей момент я хочу подчеркнуть главное — ни слова репортерам. О том, что она беременна, ни разу не упоминалось, так что теперь нет никакой необходимости выступать с опровержениями. Люси, тебе все же придется информировать об этом семью.
— Мне сказать им, что она врала сознательно?
— Да. На каком-то этапе им все равно придется переговорить с врачом. Впрочем, в любом случае они имеют право об этом знать. Так, какие еще вопросы?
Слово взял Керси:
— У старика Пенроуза нет описи имущества Генри Рула, хранившегося на ферме, но он согласился помочь таковую составить. Я перепоручил эту работу оценщику из Сент-Остелла. Он будет в Трегеллесе сегодня после обеда.
— Необходимо, чтобы там находился наш человек. Эта бумага нам нужна как официальный документ. Мне сегодня предстоит встреча с Иннесом, но прежде нужно справиться с прессой.
Брифинг для репортеров сложился непросто.
— Прежде всего, должен сообщить вам, что Агнес Рул, чье тело было обнаружено внутри бытового морозильника на ферме Трегеллес, умерла естественной смертью, и нет причин подозревать преступление.
— Тогда почему же ее труп спрятали в морозильник?
— В настоящий момент это нами выясняется. Когда следствие будет завершено, нами будут предприняты соответствующие меры, чтобы вас проинформировать.
Подобно политикам, он научился маскировать правду словесной шелухой.
— А что с девушкой? Уже есть данные вскрытия?
— Мы имеем только предварительное заключение.
— Это убийство на сексуальной почве?
— В деле нет никаких примет, которые обычно сопутствуют такого рода преступлениям.
— Ее задушили?
— Нет. По всей видимости, причиной смерти послужил удар по голове.
— Мотив известен?
— Если бы нам удалось установить мотив убийства, поймать преступника было бы куда легче.
Диалог с прессой продолжался примерно полчаса. Потом Уайклиффу удалось ускользнуть от дальнейших расспросов, и всего несколько минут спустя он уже ехал знакомым теперь маршрутом прочь от городка, вверх по склону холма, мимо ворот кемпинга и дальше — по дороге на Горран Хейвен. У поворота на проселок к Трегеллесу никаких указателей не было, и Уайклифф его едва не проскочил. Машина запрыгала на рытвинах и ухабах. Дом Мойлов выглядел заброшенным и полуразвалившимся. Отсюда уже было видно море — серебряная полоса в отдалении под ослепительно синим безоблачным небом.
Он припарковал машину перед бунгало Иннесов рядом с их «ситроеном». Как и прежде, входная дверь была распахнута настежь. Он постучал, но никто не отозвался. Показалась только изящная золотистого окраса охотничья собака, окинула его недовольным взглядом и удалилась. Уайклифф постучал еще раз и вскоре услышал звук колес инвалидного кресла Полли Иннес. Тут же она показалась из-за угла коридора, направляясь в его сторону. На ней была та же испачканная краской серая блуза, в которой он уже ее видел однажды.
— О, мистер Уайклифф!.. Куда это Тристан запропастился… Тристан! — выкрикнула она тоном капризным и раздраженным.
Ответа не последовало, но было слышно, как где-то в глубине дома в туалете спустили воду.
— Заходите, пожалуйста.
Хитрым маневром колеса своего кресла она ухитрилась открыть дверь в гостиную раньше, чем это смог сделать за нее Уайклифф.
— Присядьте пока… Тристан скоро придет. А меня прошу извинить — кое-какие дела в студии.
Уайклифф остался один в этой странной длинной комнате с мебелью темного дерева, немарких цветов драпировками «либерти» и многочисленными рядами книг в дорогих переплетах. Тут и там по небольшим нишам и полочкам сиял боками бело-голубой фарфор. Все сдержанно и неброско за исключением пестроватых индийских миниатюр на стенах.
Шаги в коридоре, и вошел Иннес. Он был до мрачности серьезен.
— Мы, конечно же, уже слышали печальные новости… Такая трагедия! Полли сама не своя.
Не успел он сесть, как в гостиную въехала в кресле его жена. Серый блузон она сменила на платье нефритового оттенка, которое только сильнее подчеркивало ее бледность. Уайклифф не мог не отметить про себя, что перед ним очень больная женщина.
Когда всякое движение в комнате прекратилось, Уайклифф сказал:
— Как мне доложили, в ночь со вторника на среду вы не видели и не слышали ничего необычного, это верно?
— Ничего.
— Простите меня за вопрос, но вы спите в одной спальне?
— Мы даже спим в одной постели, — сказал Иннес, и слова его прозвучали зло.
— Хорошо! — Из этого нельзя было заключить, что именно одобрил Уайклифф. — Б таком случае пора перейти к делу.
Он открыл свой «дипломат» и достал карандашный набросок, найденный в комнате Хильды.
— Наверное, я должен пояснить, что вы сейчас выступаете в роли свидетеля и консультанта одновременно. Прежде всего, вы видели это раньше?
— Нет.
— Но мне казалось, что каждый историк искусств специализируется на своем периоде…
Иннес усмехнулся и перебил его:
— Вы совершенно правы. Мой конек — европейская живопись конца девятнадцатого века, и я не могу ничего не знать про Писсарро, если вы хотели спросить именно об этом.
— Угадали. Этот набросок был нами обнаружен в спальне Хильды. Она кнопкой прикрепила его к обратной стороне одного из выдвижных ящиков.
— Вот чудачка! А сами вы что об этом думаете? Быть может, это ученический этюд? Импрессионисты интересовали ее больше, чем другие старые мастера, но зачем прятать рисунок?
— Там было еще письмо. Посмотрите, оно датировано январем прошлого года.
— Примерно в это время она и зачастила к нам, — сказала Полли Иннес. — Ей хотелось выговориться, но мешала скованность. Она очень нервничала.
Иннес быстро пробежал глазами текст письма.
— Вот это да!
— Вам что-нибудь известно об этом?
— Абсолютно ничего. Как я вам уже говорил, Хильда никому не доверяла.
— Вы с ней когда-нибудь разговаривали о Писсарро?
— Не больше, чем о других импрессионистах. Понимаете, Хильда в живописи совсем не разбиралась, но быстро усваивала информацию — и это касалось всего, что ее интересовало. Она была замечательной девочкой, и тем печальнее все, что приключилось с ней.
Полли бросала взгляды поочередно то на мужа, то на сыщика. Было заметно, что разговор стал ей в тягость. Потом она вдруг сказала:
— Вы должны меня извинить, мистер Уайклифф. Прошу прощения…
Иннес вскочил и открыл дверь, чтобы она смогла покинуть комнату. Закрыв ее, он обернулся к Уайклиффу:
— Полли очень тяжело сейчас. Последние события совершенно выбили ее из колеи. Она была очень привязана к Хильде.
Они снова уселись друг против друга.
— Вы считаете, что этот набросок может иметь какое-то отношение к ее смерти? — спросил Иннес.
— Не знаю. На первый взгляд это маловероятно, но нам приходится хвататься за любую ниточку. По крайней мере, она предпочла спрятать рисунок, а это само по себе что-то означает. Вы успели составить себе представление о нем?
— Могу только повторить, что было сказано в письме из Национальной галереи. Зарисовка Хильды напоминает одно из множества полотен Писсарро. Он несколько лет прожил в Понтуазе и писал там с натуры очень много. Был, правда, период во время франко-прусской войны, когда он укрылся в Англии. Кстати, здесь он женился.
— Неужели? — Интерес Уайклиффа казался неподдельным. — Как я слышал, время от времени составляются каталоги всех известных работ кого-либо из знаменитых художников, где указывается местонахождение шедевров на время подготовки каталога.
Иннес, казалось, был слегка удивлен такой осведомленностью полицейского.
— Вы совершенно правы. А сейчас один из крупных лондонских аукционных домов сводит всю доступную информацию в единую базу данных для компьютера, которую они надеются в дальнейшем непрерывно обновлять и пополнять.
— Замечательная идея! Но меня в данный момент интересуют любые произведения Писсарро, которые могли находиться в частных собраниях в районе Плимута перед самым началом последней войны.
Этот очень конкретный вопрос поверг Иннеса уже в совершенное изумление; ему понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с замешательством.
— Тогда считайте, вам повезло. Существует великолепно иллюстрированный каталог, составленный сыном художника Люсьеном — критиком и историком искусств — Вентури. Он называется «Камиль Писсарро. Каталог картин и набросков» и вышел в свет в Париже в 1937 году. Он может оказаться вам полезен. Есть и другие источники.
И после долгой паузы Иннес спросил:
— Хотите, я попробую навести справки?
Уайклифф отказался от помощи:
