Николас Блинкоу - Белые мыши
Этьен продолжает:
— Что я Луизе скажу, то она и сделает.
Я выхожу из уборной.
И едва не промахиваю мимо датчанок, даже не заметив их. Софи останавливает меня, спрашивает, все ли в порядке.
— Ты плачешь? — говорит она.
Я трясу головой и только тогда понимаю — да, плачу. Это движение смахнуло слезу, она скатывается по моему носу. Но я знаю, что должен найти Фрэда. Возможно, он уже в клубе.
Около бара Фрэда нет, у площадки для танцев тоже. Пристраиваюсь на лестнице, поближе к гардеробу, надеясь увидеть его, когда он войдет.
Через три примерно минуты мимо пролетает Этьен. Меня он не замечает, и я его не окликаю.
Он почти уж выходит на улицу, когда я замечаю подходящего к дверям клуба Фрэда. Рефлекторно открываю рот, чтобы предостеречь Этьена, но тут выясняется, что я разучился дышать. Этьен выскакивает на улицу, и Фрэд, выбросив руку вперед, дергает его на себя. Все происходит так быстро, что кажется, будто Этьена выхватили из воздуха.
Я выбегаю из клуба. Фрэд держит Этьена, прижав его мордой к капоту автомобиля.
11
Губы Этьена размазывают капли дождя по капоту большого серебристого джипа. Фрэд держит Этьена за шею, возя его головой по капоту так, будто рисует небольшие круги. И говорит по-английски:
— Медленнее, медленнее. А то уж больно ты шустрый.
Я подбегаю пыхтя.
— Пристрели его!
Фрэд оборачивается, на лице его написано: «повтори еще раз?», он думает, что ослышался. Мне не удается выровнять дыхание достаточно быстро для того, чтобы сказать Фрэду — слух его не подвел. По всему моему телу волнами пробегает дрожь, глаза мечутся в сухих глазницах то вправо, то влево. Мне нужна доска потолще или железная труба: самое время, пока Фрэд держит его, врезать Этьену чем-нибудь тяжелым. Но на Корсо-Комо нет ничего, кроме дорогих машин и прохожих. Поэтому я бросаюсь вперед и сбоку бью Этьена в лицо. Зубы его проезжаются по моим костяшкам, а Фрэд в удивлении распрямляется. Голова Этьена приподнимается, и я бью снова. И на сей раз обдираю кулак.
Фрэд, протянув руку, хватает меня за запястье.
— Джейми. Эй! Уймись.
Фрэд удерживает меня правой рукой, левая все еще остается на шее Этьена. На Фрэда я даже не смотрю. Гляжу на рот Этьена. Я рассек ему губу. Расслабляю руку, чтобы Фрэд ощутил, как с меня спадает напряжение. И тут же пинаю Этьена ногой, целя в промежность. Промахиваюсь и попадаю по колену Фрэда. Тут уж он Этьена выпускает.
— У-уй! Господи, Джейми!
Этьен колеблется, потом понимает, что свободен, и бегом устремляется по улице. Я мчусь за ним, даже не удивляясь, насколько я быстрее его. Пробежав ярдов десять, делаю ему подножку, от которой он растягивается на тротуаре. Этьен пытается подняться, и я пинаю его в грудь. Никогда прежде этого не делал. Ногой упираюсь в его тело. Я все в тех же кроссовках, что дал мне Фрэд, с шипами, как у футбольных бутсов. Этьен съеживается, защищая живот, и я дважды бью его сверху, топча шипами. Фрэд оттаскивает меня.
— Боже мой, Джейми! Когда ты успел так распсиховаться?
В голове моей стоит гул, сквозь который прорывается мысль, что распсиховаться как следует я даже и не успел: «Думаешь, это и есть псих? Подожди немного, увидишь настоящего психа!» Фрэд придерживает меня сзади за пиджак. Я бестолково лягаюсь, не попадая в Этьена.
— Пусти!
— Джейми-Джейми-Джейми, — голос Фрэда становится все спокойнее. — Ты не против, если я сам им займусь? Хорошо? Да или нет?
Это еще надо обдумать.
Он не отпускает меня.
— Хорошо, — говорю я. Рука Фрэда, помедлив, опускается.
Я отступаю к мостовой. Фрэд подходит к Этьену, глядит на него сверху. И говорит:
— Надо же, какой неожиданный поворот: выходит, теперь я хороший, а он плохой. Так что ты меня лучше слушайся, не то напущу на тебя моего дружка.
Он приподнимает Этьена, усаживает его на бордюр. Супружеская чета, идущая по другой стороне улицы, останавливается, вглядываясь в нас, потом продолжает прогулку.
— Итак, Этьен, что у тебя за проблемы с Амандой?
— Он хочет денег, — говорю я.
— Помолчи, Джейми. — Фрэд опять поворачивается к Этьену. — Ты хочешь денег?
Этьен не знает, что ответить. Трясет головой.
Ну уж нет.
— Спроси его, где остановилась Аманда.
— Это правда, Этьен? Аманда уже в городе?
Этьен скашивает на меня глаза. Рот у него полон крови. Судя по его роже, он с радостью разорвал бы меня на куски. Фрэд подсовывает палец под его подбородок и мягко разворачивает голову Этьена к себе.
— Она уже здесь, Этьен?
— Нет, — говорит Этьен.
— Врет! Гадина лживая! Я ее видел! — Я кричу и ничего не могу с этим поделать; говорить тише у меня не получается.
Этьен пытается взглядом уверить Фрэда в своей невиновности, таращит глаза, как будто они способны изобразить невинность.
— Клянусь, ее здесь нет.
— Пристрели его! Пристрели! Чертова, чертова… — никак не могу подыскать слово. — Замочи мудака!
Фрэд оборачивается ко мне:
— Замочить? Что значит «замочить»?
Это слово использовал Снуп; я слышал его на одном старом компакте.
— Чушь какая-то у нас получается. — Фрэд поглядывает то на меня, то на Этьена. — Ладно, Джейми, стрелять в него я не буду. Годится, Этьен? Я не буду в тебя стрелять. Это незаконно. Кругом свидетели. К тому же я не при пистолете. Всем понятно?
Затем тон его становится более резким.
— Но ты, Этьен, ты лживый гондон. Ну-ка, быстро — адрес Аманды.
Этьен молчит. Фрэд придвигается к нему, склоняется почти театрально.
— Ну?
Этьен мотает головой. Потом говорит:
— Хорошо. Она в Милане, — он называет адрес, мне незнакомый. Впрочем, тут же уточняет: около Порта-Венециа, и я понимаю, это совсем недалеко от квартиры Осано, за углом.
— Как вы с ней условились? — спрашивает Фрэд. — Аманда выступит у Осано, если ты ей скажешь, и не выступит, если нет?
Этьен кивает.
Фрэд смотрит на него. Смотрит долго, устало; я даже слышу, как он причмокивает, посасывая щеку. Потом произносит:
— Ой, что-то не верится.
И поворачивается ко мне.
— Поехали, Джейми. Нанесем ей визит. Попробуем ее обаять.
Он направляется к большому джипу, тому самому, к которому прижимал Этьена. Я и не думал, что это его машина. За нашей спиной Этьен поднимается с бордюра. Я слышу, как он, прихрамывая, удаляется по улице, слышу, как постукивают высокие каблуки его сапог.
— Он опередит нас, позвонит по телефону, — говорю я. — Она будет знать, что мы едем.
— Не важно. Не думаю, что у него есть какая-то власть над Амандой или даже подходы к ней.
Да я и сам так не думаю. Этьен же и признался, что уговорить Аманду выступить или не выступить на показе — задача Луизы. Хотя этих троих связывают такие запутанные отношения, никак я в них не разберусь. С какой стати Аманда должна верить Луизе, если никто, пребывающий в здравом уме, ей не верит? И почему Луиза питает такую страсть к этому жалкому прохвосту, Этьену?
Фрэд осматривает капот своей машины, отпирает биппером двери, мы забираемся внутрь.
— А здорово ты взъелся на этого французика, — говорит он. — В чем дело?
— Он сказал кое-что о моей сестре.
Фрэда, похоже, такое объяснение устраивает.
Дорогой я соображаю, что мы совершили ошибку. Надо было выяснить телефон квартиры, в которой остановилась Аманда. Фрэд с шумом втягивает в себя воздух, пожимает плечами. Теперь уж ничего не поделаешь. Похоже, он прикидывает, как нам быть, но, открыв рот, сообщает только:
— Вон там застрелили Маурицио Гуччи.
Я быстро оборачиваюсь, хоть и не думаю, что там есть на что посмотреть. И вот мы уже добрались до места и, сидя в машине Фрэда, глядим на пару безликих стальных дверей. Это жилище Аманды, однако двери его похожи на тюремные: в большую врезана справа дверца поменьше, ребенок лет десяти сквозь нее еще пройдет, но для взрослого человека она маловата. Переговорное устройство отсутствует.
— Что будем делать, Фрэд? — спрашиваю я.
— Не знаю. Если бы я пристрелил Этьена, толку было бы ровно столько же.
Меня уже мучает стыд за мое поведение.
— Да, — говорю. — Это была плохая идея.
Фрэд кивает.
— Пожалуй. Но я мог подержать Этьена, пока ты не забил бы его до смерти.
Вытаскиваю пачку «Мальборо лайт». Фрэд останавливает меня:
— Не в машине.
— Я вылезаю и, закурив, подхожу к дверям, чтобы получше их разглядеть. Двери крепкие, старые, глухие. Затем осматриваю фронтон дома. На первом этаже окна отсутствуют, а те, что выше, зарешечены, в них пробивается тусклый свет. Выглядят они так, словно выходят на лестницу, а не в квартиру.
Фрэд, перегнувшись через сиденье, кричит:
— Постучи!
Времени уже около двух. Не стану я среди ночи колотить в стальные двери, тем более в одном из самых богатых кварталов чужого города.
