Елена Чалова - «Ярость богов»
Айзек говорил медленно, время от времени отпивая травяной чай из тонкостенной чашечки мейсенского фарфора. Савта Мириам внимательно слушала, а Мири едва сдерживала зевоту. Шелестящий голос старика усыплял, и она почти задремала, пока он рассказывал бабушке свою историю, совершенно не интересную для девочки-подростка, которая понятия не имела о чем речь, а мальчиками и спортом интересовалась больше, чем драгоценными камнями. Гиммлера она представляла себе исключительно по фильму «Семнадцать мгновений весны», из которого посмотрела одну серию, когда сломался модем, и кабельное телевидение целый день не работало.
– Нас посадили в черный автомобиль, – не спеша продолжал Айзек. – Господин Зиверс ехал в другой машине… Сопровождали нас такие молчаливые люди в штатских костюмах, но с военной выправкой. Приехали мы в музей замка Хофбург, и тогда я увидел имперские инсигнии. Да… исключительные вещи там были. Но больше всего меня поразил тот камень, рубин. Йозеф долго не хотел брать его в руки, словно боялся. А потом-то ему было плохо, так плохо, что я опасался за его жизнь… думал, он и не выйдет из этого музея.
– А ты? – с любопытством спросила Мириам. – Как чувствовал себя ты, Айзек, когда смотрел на проклятый камень?
Старик пожевал губами, чашка жалобно звякнула о блюдце. – Уж и не помню… страшновато было.
«Почему он соврал?» – сонно удивилась Мири, но не спросила; не принято уличать старших во лжи.
– А потом нас еще раз вызвал господин Зиверс, – продолжал Айзек. – В тот раз он сказал, что нужно приехать на всякий случай, если важному человеку понадобится расспросить эксперта. Но мы не понадобились…
Старик прикрыл глаза и словно вновь оказался в предвоенной Вене. Их с Йозефом привезли в богатый дом на шикарном черном автомобиле. На улице неподалеку находилось кафе, и так вкусно пахло кофе и корицей, что даже страх перед мрачными провожатыми становился меньше. Йозеф мучительно медленно поднимался по лестнице, отдыхал после каждой ступеньки. Айзек поддерживал его под руку, а сзади маялся то ли охранник, то ли провожатый – здоровый тип с грубым лицом. Они добрались только до площадки второго этажа, когда с улицы послышался шум мотора; еще одна машина затормозила подле здания. И тогда господин Зиверс показался внизу лестницы и крикнул:
– Быстрее, отведите их в синюю гостиную!
– Да он еле ползет, – сквозь зубы отозвался сопровождающий.
– На руках неси! – донеслось снизу.
Охранник негромко выругался, потом вырвал из рук Айзека чемоданчик с инструментами и сунул его старику:
– Держи! А ты, молокосос, бери меня за руки.
Перехватив руки крест-накрест, они образовали подобие сидения. Старый Йозеф испуганно цеплялся за плечи молодых людей, но не проронил ни слова, пока его почти бегом возносили на третий этаж.
Закрытые шторы превратили синюю гостиную в подобие сумрачного аквариума, но охранник не удосужился включить свет, он просто захлопнул дверь, и шаги его загрохотали вниз по лестнице. Ювелиры оказались в полумраке. Айзек помог старику сесть, а сам прислонился к стене, тяжело дыша. Он был молод, но не привык к подобным физическим упражнениям. Когда кровь перестала стучать в висках, Айзек понял, что слышит доносящиеся из соседней комнаты голоса.
– Итак, вы лично убедились, что все инсигнии на месте и это оригиналы?
– О да, господин рейсхфюрер, – подобострастно ответил Вольфрам Зиверс, руководитель Аненербе. Он чувствовал себя чертовски неуютно под взглядами людей, сидевших в полутемной комнате. Гиммлер – человек весьма предсказуемый, и хоть взгляд его колюч и лицо не выражает ничего, кроме недоверия, но второй пугал господина Зиверса гораздо больше. Карла Виллигута называли личным магом Гиммлера и был он личностью не слишком известной, а потому опасной. Этакая темная лошадка. Да еще глаза у него… так и буравит своими черными гляделками. Господин Зиверс завздыхал и с тоской подумал, что очень хотел бы сейчас оказаться в собственной гостиной. Или в уютном кабинете. Казалось бы, он достиг высокой должности, руководит могущественной организацией и должен заниматься исключительно руководящей работой. Так нет же! Вначале по поручению рейхсфюрера он, как мышь архивная, лично собирал все документы и мотался по библиотекам и музеям, отыскивая сведения о Копье Судьбы. А теперь вот его послали в Вену, чтобы он как специалист удостоверил подлинность имперских знаков высшей власти.
Гиммлер встал и подошел к окну. Их небольшое совещание проходило в доме на окраине Вены, принадлежавшем одному из сторонников НСДАП. Хозяин был счастлив оказанной ему честью, но старался лишний раз не путаться под ногами. Рейхсфюрер отогнул край тяжелой бархатной портьеры. Внизу, на мостовой, стоял темный автомобиль охраны. Гиммлер слышал тяжелое дыхание Зиверса и чувствовал его тревогу. Толстяк даже несколько осунулся за последнее время. Вот про Виллигута этого не скажешь. Его словно и нет в комнате, так неподвижен он и так бесстрастен. Официальная биография Карла Виллигута была прозрачна, как слеза ребенка: он происходил из рода военных и вся его жизнь, так же, как жизнь его предков, была посвящена войнам во славу Германии.
Но имелась и другая сторона в биографии этого человека. Он был известен как «последний наследник» древней линии германских святых Виллиготис, ведущих свой род из бесконечных глубин истории. Виллигут утверждал, что владеет родовой памятью, которая позволяет ему помнить события из жизни его племени более чем тысячелетней давности. Он сообщал, что получает советы и наставления в рунической форме от своего деда, Карла Виллигута, умершего много лет назад, а тот, в свою очередь, озвучивает волю древних вождей германцев.
Рейхсфюрер повернулся и негромко, но весомо заговорил:
– Завтра, 13 марта 1938 года свершится предначертанное. Наш вождь Адольф Гитлер торжественно въедет в Вену и предъявит свои права на имперские инсигнии. Сопровождать вождя будет шеф Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии Вильгельм Кейтель. Они проследуют в музей замка Хоффбург, где хранятся реликвии. Вы, господин Зиверс, будете ожидать его там. Кто еще в группе встречающих?
– Вальтер Бух, юрист. А также Эрнст Кальтенбруннер, глава австрийских СС.
– О да, на этого человека вполне можно положиться, – кивнул Гиммлер. – Кальтенбруннер организует охрану на должном уровне. Что ж, будем считать, что все от нас зависящее мы сделали, и остается лишь стать участниками исторического момента. Идите, господин Зиверс, и отдохните. Завтра вам нужна будет свежая голова. Ведь вы будете творить историю.
Откланявшись, Зиверс вышел, стараясь не показать, сколь нетверда его поступь. Отдохнуть! Да он глаз не сомкнет! Если только пунш горячий принять в качестве лечебного средства?
Когда за руководителем Аненербе закрылась дверь, подал голос Карл Виллигут.
– Этот человек глуп, – сказал он.
– Ну и что? – Гиммлер пожал плечами. – Зато он исполнителен. И он сделает то, что я ему прикажу. И будет молчать.
– Вы правы. – Виллигут говорил негромко, однако голос его был хорошо слышен. Глаза следили за рейхсфюрером, но тело при этом оставалось совершенно неподвижным. Гиммлер, который хотел было вернуться за стол, так и остался у окна. Ему неуютно было находиться слишком близко к этому человеку. – Фюрер уже выбрал место для хранения инсигний?
– Да. Он получил откровение, когда был в состоянии транса. Копье Судьбы должно покоиться в древней приходской церкви Святой Екатерины Нюрнбергской, в том зале, где когда-то проходили состязания мейстензингеров.
– Очень торжественно, – без всякого выражения произнес Виллигут, и Гиммлер не посмел заподозрить насмешку в его словах. – Зиверс принес опись вещей, хранящихся в замке Хофбург?
Гиммлер жестом указал на кожаную папку с тисненным золотом имперским орлом. Плавным движением его собеседник придвинул к себе документы и принялся быстро просматривать листы, отпечатанные на машинке.
«Что он там видит? – удивленно думал Гиммлер. – Темно и букв не разобрать. Этот черт еще и способен видеть ночью, как кошка».
– Вот то, что нам нужно, – подал голос Виллигут. Он подвинул документы на край стола и направил на них свет лампы.
Гиммлер подошел и, опершись ладонями на стол, уставился на список. «Орден нагрудный императора Франца-Иосифа, в оправе 27 бриллиантов… не то, ах вот, отчеркнутая строчка: перстень с рубином. Камень не огранен. Внутри заметны темные примеси. Вес 49 каратов».
– Вы уверены? – Рейхсфюрер вздрогнул, потому что сам не узнал собственный голос, он прозвучал хриплым карканьем.
