Михаил Черненок - Фартовые бабочки

Бирюков в ответ улыбнулся:

— Для прокурора все сословия равны. Я не могу любить лишь тех, кто нарушает Закон. И это касается не только частных предпринимателей. С такой же нелюбовью отношусь и к государственным чиновникам, унижающим и обирающим терпеливый российский народ.

— Вам неинтересно слушать меня?

— Мне неинтересны общие рассуждения. Хотелось бы вести разговор ближе к делу.

— Задавайте вопросы. Буду отвечать откровенно, скрывать мне нечего.

— Вы убеждены, что Капелюшный вступил в сговор с преступниками?

— Убеждена.

— Что могло толкнуть его на такой шаг?

— По-моему, Виктора Яновича подвели девочки. Волочился он буквально за каждой юбкой, словно хотел по количеству покоренных женщин войти в книгу Гиннесса. Скорее всего, на этом компромате Капелюшного и подловили мафиози. Стали шантажировать. И Виктор Янович, пытаясь избежать дурной славы, сдался. Для бизнесмена потерять достойное лицо — это, значит, потерять все. С нечистоплотным человеком крупных сделок обычно не заключают.

— Как жена относилась к его похождениям?

— С женой у Капелюшного произошла странная метаморфоза. Вначале он восторгался ею до неприличия, а последний год между ними будто черная кошка пробежала. По моим предположениям, в любовных делах Инга Капелюшная переплюнула своего супруга.

— На чем основаны такие предположения?

— Паша Таловский хорошо знал Ингу еще до замужества, когда она продавала бульварные секс-книжонки в аэропорту Толмачево. Капелюшный переманил ее к себе в секретарши и вдруг женился. На мой вопрос — что это за птичка? — Паша ответил по-солдатски: «Два сапога — пара». Догадываюсь, что слух о побочных утехах супруги дошел до Виктора Яновича и он, как бы в отместку, завел совсем уж юную любовницу.

— Лично вы с Ингой знакомы?

— Относительно. Этакая, знаете ли, молодая породистая телка, для которой любая работа — нож острый. Обожает дорогие наряды, драгоценности и всякий обывательский шик-модерн. Кругозор узкий, как у курицы. Вчера около часа с ней беседовала. Хотелось разузнать о последних днях Капелюшного и его окружении. Совершенно ничего не знает или притворяется незнайкой. Сейчас мучительно соображает, сколько миллионов сколотил Виктор Янович и каким образом перевести наследство на себя.

— А что собой представляет телохранитель Капелюшного?

— Внешностью Денис Слугин не уступает Заливалову. Молодой здоровый мужик. Он не столько охранял Виктора Яновича, сколько сторожил тело его супруги. Инга, видите ли, без охранника боялась ездить по магазинам. Да и в квартире, насколько я поняла, ей было боязно находиться одной. Компании у Капелюшных не переводились. Таловский предполагает, что Слугин каким-то образом замешан в убийстве своего шефа. По-моему, Паша прав. В повадках Дениса есть что-то хищное, хотя умом и смелостью не блещет. Он подходящ для роли тупого исполнителя, когда за спиной стоит волевой хозяин. Капелюшный волевым не был. Значит, Слугин находился под влиянием кого-то другого.

— Инга с Денисом не могли сговориться против Капелюшного?

— Не ошибусь, если скажу, что эта «сладкая парочка» способна на все. В разговоре с Ингой я прозондировала насчет Дениса. Почему, мол, Виктор Янович, оказался без охранника? Всячески стала выгораживать Слугина. Дескать, Капелюшный сам пренебрегал его услугами и из ревности приставил телохранителя к ней, чтобы тот контролировал каждый ее шаг. На первый взгляд есть определенная логика, но я не настолько наивна, чтобы принять это за чистую монету. Знаете, любую женщину, даже самую хитрую, можно всегда уличить в симпатии к тому или иному мужчине. Это заметно и по интонации голоса, и по мелким штришкам внимания и по другим мелочным пустячкам. Так вот, пристально наблюдая за Ингой, я почти на сто процентов убедилась, что у нее с Денисом крутой роман. Не могу сказать, насколько серьезно такое увлечение, но что в основе этой, с позволения сказать, «любви» — богатство Капелюшного, у меня нет никаких сомнений.

— О юной любовнице Виктора Яновича что-нибудь знаете? — снова спросил Бирюков.

Мерцалова недолго помолчала:

— Знаю только, что она студентка торгового института, и Капелюшный соблазнил ее однокомнатной квартирой в центре Новосибирска. Через Таловского я предупредила девочку, чтобы она пожила где-нибудь у подруг, пока не закончится разборка с ее покровителем.

— Считаете, убийство Капелюшного — это разборка?

— Не сомневаюсь ни на йоту.

— А убийство Заливалова?..

— Для меня — загадка. Не пойму, с какой целью он появлялся в райцентре и почему именно здесь, почти на окраине, его застрелили. Мне кажется, это или попытка запутать следствие, или сведение каких-то старых счетов.

— Таловский не ввязался в разборку?

— Нет. Сегодня я запретила Паше влезать дальше в выяснение отношений, хотя кулаки у него чесались.

— Он какое оружие имеет?

— Ничего у Паши нет. Через областное управление милиции я могла бы получить разрешение на пистолет, но Паша наотрез отказался.

— Почему?

— Заявил, что в Афгане досыта настрелялся из «Калашникова». Потом усмехнулся: «Боюсь, по пьянке себе пулю в лоб пущу».

— Так и не избавился от выпивки?

— Увлекаться этим, как прежде, перестал, но срывы бывают. Вчера, например, на поминках Шелковниковой я не доглядела, и Паша хорошо причастился. Состояние нервной системы у него, как говорится, оставляет желать лучшего. Прошлое сказывается. И участие в бессмысленной войне, и былая спортивная слава — все наложилось друг на друга.

— А как вы расцениваете прошлое Насти Весниной и Риты Календиной?

Мерцалова опустила глаза:

— В отличие от старой системы, когда людей ценили не по уму, а по безупречной анкете, я к своим сотрудницам отношусь в зависимости от того, насколько добросовестно они выполняют свои обязанности. В этом смысле у меня ни к Весниной, ни к Календиной претензий нет. Что касается прошлого… Я сама начинала бизнес не в белом передничке. По себе знаю, почем фунт лиха, и не осуждаю своих девок за прошлые грехи. Может ошибаюсь, но они благодарны мне за то, что вытащила их из болота, откуда без посторонней помощи почти невозможно выбраться. Понимаю, вас интересует, не воспользовался ли услугами моих сотрудниц кто-то из прежних дружков. Я, Антон Игнатьевич, тоже размышляла над этим и пришла к убеждению, что налетчики обошлись без их услуг.

— Но ведь ключ от сейфа они каким-то образом раздобыли, — возразил Бирюков.

— Это для меня такая же загадка, как и убийство Заливалова. Сейф был на замке. Перед поездкой в банк я проверяла. Два ключа находились у меня, третий — у Риты. Четвертого в природе не существует.

— Четвертый шутя можно изготовить по образцу одного из трех.

— Значит, это было сделано заранее.

— Веснина ничего не рассказывала о происшествии?

— Рассказала, как пряталась в подсобке. Думаю, оказавшись на ее месте, многие другие, в том числе и мужики, поступили бы так же. Ну, скажите на милость, что Настя могла поделать с двумя громилами? Закричать на них, затопать ногами… Смешно, правда?

— Правда, — согласился Бирюков. — Но, как только преступники покинули магазин, Веснина сразу могла позвонить в милицию по ноль-два. Однако она этого не сделала и сама тайком ускользнула с места происшествия. Кстати, призналась Настя в том, что была в подсобке во время налета, лишь после того, когда ее, что называется, прижали уликами.

— Страх лишает разума не таких смельчаков, как Настя.

— Почему она не поехала на похороны Шелковниковой?

— Я оставила ее присматривать за магазином. Особого желания ехать Настя не изъявляла. Сказала, палец болит и перед Майей вроде чувствует себя виноватой за то, что сразу не оказала ей помощь. Поэтому и решила я, что здесь от Насти пользы будет больше, чем на похоронах.

— Ну и что она «присмотрела»?

— Говорит, ночь не спала. У магазина все было спокойно.

— Никакие автомашины ночью к ее дому или к магазину не подъезжали?

— О машинах Настя ничего не упоминала, — Мерцалова насторожилась. — А что, разве было такое?

Бирюков улыбнулся:

— Пока трудно сказать, что было и чего не было. Так круто запутанные дела в следственной практике случаются не каждый день. Меня еще Роман Мансуров интересует…

— Я знаю просто Мансура.

— Что о нем можете сказать?

— Похож на цыгана, вроде нашего участкового Кухнина. Жестокий наглец. Пытался собирать оброк с моих киосков в Новосибирске, но Паша Таловский сумел быстро поставить его на место. Чем теперь занимается, не знаю.

— В милицейской форме его не видели?

— Нет. Такая форма есть у Дениса Слугина. Он ведь раньше в ОМОНе служил. Когда оттуда выгнали, спарился с Мансуром, и вместе они стали обирать привокзальных коммерсантов. Давили грубо, без жалости.