Анна Литвинова - Ремейк Нового года
Супруга Борджиа словно ждала этой реплики. Она, войдя в раж, перекинулась на дотоле молчаливого Карпытина:
— А ты вообще молчи!.. Я-то знаю историю твоего знакомства с Борисом. Вы не простые друзья-приятели. Ты здесь потому, что Боренька тебя лечил. И если б не лечил, ты б уже давно не здесь сидел, в обществе приличных людей, а где-нибудь в Кащенко! Ты что, не понял? Ты ведь тоже под подозрением! Сколько было в истории медицины случаев, что пациенты убивали своего психиатра?! Что щелкнуло сегодня у тебя в голове? А?! Не повторил ли и ты их подвиг?!
Карпытин залился густой краской.
«Ну и ну, — подумала Таня, — хорошенького же кавалера хотел подсунуть мне Борджиа! То-то я чувствовала, что с великолепным Карпытиным что-то не так…»
— По-моему, ты забыла, — через силу усмехнулся смертельно бледный Семужкин, обращаясь к вдове, — для полного комплекта обвинить тетю Веру, а также Татьяну.
Жена Борджиа обвела обеих женщин безумным взглядом.
— Мысль хорошая! Они ведь тоже могли. Неразделенная любовь, ревность ко мне, зависть… Да у них у обеих тоже, если разобраться, полным-полно мотивов!
— С меня хватит! — решительно отмахнулась от вздорного обвинения Татьяна. — Я звоню в милицию.
Она взяла трубку стационарного телефона. Гудка не было.
Таня несколько раз нажала на рычаг. Бесполезно.
Тогда она вытащила из сумочки мобильный. На дисплее значилось: «Нет доступной сети».
— Кто даст мне свой сотовый?! — нахмурилась Садовникова.
Семужкин покорно полез в карман. Его брови поползли вверх.
— Хм, и у меня тоже нету сети…
— И у меня… — пробормотал Карпытин, вглядываясь в свой мобильник. Таня обвела гостей оценивающим взором. Все растерянно молчали. Садовникова вдруг почувствовала себя хозяйкой положения.
— В таком случае, — потребовала Татьяна, — скажите, кому принадлежит пистолет?
— Это оружие моего мужа, — пробормотала вдова.
— Где оно хранилось? — повелительно спросила Таня.
— У него в сейфе на втором этаже, в спальне.
— Где хранились ключи от сейфа?
— Не было никаких ключей! Он открывается кодовым замком.
— Кто знал код?
— Никто, — сказала жена Борджиа. — Только сам Боря…
Татьяна перевела требовательный взгляд на прислугу.
— Я тоже не знала кода! — затрясла головой тетя Вера.
— Ну что ж, — проговорила Таня и подошла ближе к трупу, — тогда мне, кажется, все ясно…
… — Приемлемо, — пыхнул своей сигарой Валерий Петрович.
Таня примчалась к полковнику резерва ФСБ Ходасевичу первого января с самого утра, не успев даже как следует выспаться. Все равно она запланировала в этот день подарить отчиму подарок — замечательный хьюмидор (сигарный ящик), наполненный настоящими «гаванами». А теперь появился еще один повод — рассказать о своем новом приключении. Однако при этом она не помощи у Валерия Петровича собиралась — как у них повелось — попросить, а напротив, поведать о проведенном расследовании. Первом, прошу заметить, полностью самостоятельном — и увенчавшимся абсолютным успехом.
— Могу восстановить ход своих тогдашних мыслей над телом убитого Борьки, — рассказывала Таня. — Сначала я подумала: кто согласно правилам игры должен во время выстрела «мафии» сидеть с открытыми глазами? И обязан все видеть? Ответ: ведущий. То есть в данном случае сам Цесарский. В этот момент у меня первые подозрения… Значит, подумала я, он все видел. И как убийца достал пистолет, и как целился в него, как стрелял… И он даже не вскрикнул? Не проронил вообще ни единого слова?..
— Весьма логично, — пробормотал полковник.
А воодушевленная его скупой похвалой Таня продолжала:
— Потом второе — его жена, Геля, конечно, хорошая актриса, но с обвинениями в адрес всех и вся, причем непосредственно над трупом мужа, она, кажется, малость переигрывала… Насколько я разбираюсь в психологии, человек в ситуации личной катастрофы прежде всего испытывает шок. Потом приходит боль, а гнев и злоба — на убийц или на судьбу — уже гораздо позже. А в данном случае все произошло наоборот и оттого выглядело несколько искусственным…
— Что ж, — промолвил благодушный отчим, — в наблюдательности и знании психологии тебе, Танюшка, не откажешь.
— Мерси… Нечасто ты, Валерочка, говоришь мне комплименты… Надеюсь, они мной заслужены… Потом я подумала про пистолет. Домашние — то есть и Геля, и тетя Вера — сказали мне, что он хранился в сейфе Цесарского, и никто, кроме него, не знал кода… Еще одна улика против Борьки…
— Так, так… — подбодрил падчерицу полковник.
— А потом — телефоны. Ну, перерезать телефонный провод у стационарного аппарата мог кто угодно… А вот почему не работали все без исключения сотовые? Почему они независимо от оператора вдруг выпали после убийства из зоны действия сети? Все это неспроста, решила я. И поставить «глушилку», выводящую из строя все мобильники, находящиеся в доме, мог только хозяин…
— Или его жена, — заметил Ходасевич.
— Да, но в чем смысл подобной операции? Не иначе: как можно дольше скрывать происходящее… А зачем? — спросила я себя…
— Да ты прямо сложившийся сыщик, — с долей иронии (впрочем, совсем необидной) проговорил Валерий Петрович. — Хочешь, я тебя порекомендую в помощницы Паше Синичкину?
Татьяна отрезала:
— Нет, спасибо, Валерочка, у меня есть собственная хорошая работа. И высокооплачиваемая. А преступлениями мы с тобой лучше займемся в свободное от основной службы время… Ты еще не устал от моего рассказа?
— Нет-нет, все очень поучительно.
— Так вот, главное: я вспомнила, как ты учил меня — искать, не кому выгодно (а о том, кому выгодна смерть Цезаря Борджиа, женщины, в основном Геля, наговорили с три короба), а кто мог это сделать. И по всему выходило, что убить Цесарского мог только сам Цесарский… У него были открыты глаза в момент выстрела, он знал код сейфа, где хранилось оружие, он мог отключить стационарный телефон и поставить «глушилку» для мобильников… И тогда я подошла к «трупу» и… И как двину его ногой!..
Полковник усмехнулся:
— А если б то было самоубийство?
— Ну, во-первых, для начала я все-таки наклонилась и попробовала на вкус «кровь» на его рубашке. То был совершенно явный кетчуп!.. Не мог такой человек, как Борька, покончить жизнь самоубийством. Да еще в тот момент, когда он на самой вершине. Когда у него и дом полная чаша, и своя клиника, и жена-красавица. Только что он хвастал передо мной своими успехами, перья распушал! И вдруг — суицид?.. Никогда не поверю!..
— И ты решила, что все случившееся — инсценировка?
— Ну конечно! Не случайно жена Цесарского — актриса, а сам он — психолог, руководитель клиники. Каждый настоящий психолог — сам себе режиссер. У психологов ведь даже отдельное направление есть — «психодрама» называется, когда с клиентами-пациентами разные сценки разыгрывают… К тому же Цесарский в работе всевозможные йоговские практики пользовал… Поэтому ему мертвым прикинуться, дыхание застопорить — как нечего делать!..
— Зачем же он перед вами-то такое представление устроил? Он-то как свой поступок объяснил?
— Лучше бы ты спросил, как он взвыл, когда я его ногой по ребрам звезданула!
— Ничего не сломала уважаемому профессору?
— Нет, но заорал он, как поросенок. А тут и супруга его не выдержала, начала колоться, хохотать как безумная…
Таня улыбнулась, вспоминая картину, коей закончилась новогодняя ночь. Валерий Петрович тоже улыбнулся.
— А объяснил он свою выходку, — сказала Таня, — следующим образом. «Я, — говорит, — пародировала она внушительный говор психолога, — увидел, что вы заскучали, и мы с Гелей сговорились вас разыграть, повеселить. Это просто шутка…» Но, я думаю, тут дело в другом. Цесарский привык манипулировать и управлять людьми. Это у него такая профессиональная деформация. К тому же ему хотелось, чтобы каждый из нас проявил свою суть. Ему своя собственная «смерть» понадобилась, чтобы посмотреть: как Ирина Семужкина станет реагировать на обвинения в воровстве; как ее муж будет оправдываться, что не желал смерти своему патрону; как прислуга тетя Вера, нелегальная мигрантка с Украины, милиции испугается… Хотелось ему, наверное, посмотреть и на меня: как я, человек для него практически новый, поведу себя в экстремальной обстановке…
— Ну и как, — улыбнулся Ходасевич, — проверил он тебя?
— Да уж!.. «Тебе, Татьяна, — сказал Борджиа, — я за самообладание и логику готов поставить высший балл. Хочешь, — говорит, — приходи ко мне в клинику работать, дам тебе отдельное направление и сто пятьдесят тысяч зарплаты…»
— Ну а ты?
— Да нет, ну что ты, Валерочка! Конечно, я отказалась. Не дай бог, мне связываться с таким шарлатаном и скоморохом!..
— Ну и правильно, — сказал отчим, откладывая сигару в пепельницу. — Ты у меня, Татьяна, мудра не по годам… Пошли на кухню, я специально для тебя приготовил праздничный обед… Индейка в апельсиновом соусе, жареные бананы… И играть мы с тобой ни во что не будем… Просто станем разговаривать и вкушать прекрасные яства…
