Мария Жукова-Гладкова - Герцогиня в подарок
Честно признаю: у меня такой головы нет. Я не знаю, как украсть миллиард. Не хватает соображалки, как говорят в России некоторые мои знакомые, например нефтяник Павел Прокофьевич Криворогов. Анькин папа часто говорит про «соображалку». У него, как я понимаю, она находится в очень развитом состоянии.
Я уважаю людей, которые смогли увеличить унаследованное богатство в два раза, и не уверена, способна ли сделать подобное сама. Может, просто потому, что ювелирный бизнес нашей семьи меня не интересует? Тех же, кто просто проматывает наследство, предаваясь увеселениям, я презираю.
Я уважаю людей, которые смогли пробиться. Например, на эстраду. Недавно читала в русской газете про одну молодую, безумно популярную певицу. Статья была злой (журналистку явно трясло от зависти), и в ней утверждалось, будто певица пробилась лишь через чужие постели. Но ведь ноги-то раздвинуть может каждая, а пробиваются единицы. Значит, этого недостаточно. Хотя это вполне может быть обязательным условием.
В общем, я никогда не хотела, чтобы меня воспринимали как богатую девочку. Как единственную дочку богатого папы, которой фирма, недвижимость и деньги перейдут по наследству. Но создать свой бизнес, причем такой же успешный, как у папы, я не могла.
Зато могла стать известной журналисткой. В особенности специализируясь по России…
В Чечню меня от газеты не послали. Поехал другой человек. И от других наших средств массовой информации поехали люди. Одни мужчины.
Пятерых взяли в заложники. Те, кто взял, требовали самолет, денег и политического убежища в Англии, куда уже перебралось много их родичей. У нас довольно большая чеченская община. Как я понимаю, она увеличивается с каждым годом, и не только за счет естественного прироста населения.
Основная масса русских приехала к нам в девяностые годы прошлого века. Под «русскими» я имею в виду всех выходцев из бывшего СССР. Очень многие русские, не осевшие в Англии, а продолжающие жить, например, в Москве, тогда активно скупали в моей стране недвижимость. У нас тогда не было налога на недвижимость для иностранцев! Ведь когда принимался соответствующий закон, предполагалось, что человек, покупающий недвижимость в Англии, также вкладывает деньги в экономику Англии, и немалые. Но кто же мог предположить, что будет такое нашествие русских? Причем русских, которые не собирались вкладывать деньги в нашу экономику. Граждане Англии стали сильно возмущаться, и налог на недвижимость для иностранцев ввели.
Часть «среднего класса» (хотя что у русских понимают под «средним классом», я так и не разобралась) недвижимость в Англии продала и купила на Кипре, где налога на недвижимость нет вообще. На Кипре сейчас вообще активно идет строительство, вернее перестройка трехзвездочных гостиниц на побережье. По их законам на побережье нельзя строить ничего нового, можно только перестраивать старое. Вскоре там останутся только пятизвездочные гостиницы и часть четырехзвездочных. А другие будут перестроены в жилые дома, в которых квартиры купят русские. Пресловутый «средний класс» русских. Отдыхающие же русские в основном живут в пятизвездочных гостиницах, причем за самые дорогие номера, которые стоят по две тысячи евро за ночь, буквально идет борьба. А на англичан, которые в основном живут в трехзвездочных гостиницах, киприотам плевать. Англичан там не любят.
Но я отвлеклась. Просто мне не очень хочется вспоминать поездку в Чечню. Мне стыдно. Ведь, если честно, я руководствовалась совсем не теми мотивами, которые потом с восторгом расписывали мои коллеги… Хотя так бывает всегда. Что движет людьми? Месть, зависть, желание щелкнуть кого-то по носу, жажда славы, богатства… Может, конечно, и есть такие, которые руководствуются лишь высокими идеалами, но я к ним не отношусь.
Тогда, после скандала с папой, я пошла к шефу и сказала, что поеду в Чечню. Шеф кричал и топал ногами (что для него нетипично). Я настаивала. Из наших больше никто ехать не хотел. И не только не хотел, а просто боялся. Это совершенно нормальная человеческая реакция. Один очень известный парашютист, совершивший более тысячи прыжков, с которым у меня был недолгий романчик, как-то признался мне, что все равно испытывает страх. После стольких прыжков! Но, как он также сказал мне, люди делятся на две группы: на тех, кто в состоянии страх преодолеть, и тех, кто не в состоянии.
Шеф орал, мол, я не осознаю возможных последствий, он себе никогда не простит, если меня там убьют, изувечат или вообще что-то со мной сделают.
– У вас есть еще кто-нибудь, говорящий по-русски? И есть желающие ехать? А ведь будет странно, что «Зарубежный репортер», который всегда публиковал новости из Чечни, на сей раз не будет давать людям никакой информации. А сейчас это важнее, чем когда-либо раньше!
Я была уже совершеннолетней, так что могла принимать самостоятельное решение. Шеф заставил меня подписать какие-то бумаги, составленные нашим юристом (о том, что всю ответственность я беру на себя), и я поехала. Шеф все-таки думал и о бизнесе, и о репутации газеты.
Дело в том, что больше из Англии туда не отправился никто. Тогда. Прибыли позже… И журналисты, и политики.
Русские обещали решить вопрос, и в наших СМИ давали репортажи русских журналистов.
Русский спецназ, ожидавший приказа к штурму, не воспринимал меня серьезно. Молоденькая худенькая сероглазая блондиночка… Там, естественно, я не выглядела как «чувырла». Меня считали лишней проблемой: можно подумать, у них мало дел, а тут еще безопасность какой-то иностранки обеспечивать. И им еще было сверху особо указано «руки не распускать», как потом в частной беседе сообщил мне один спецназовец, который неровно ко мне дышал.
Но я влюбилась в их командира, который считал меня в лучшем случае назойливой мухой, задающей вопросы, а в худшем… Даже думать не хочется. Да, я влюбилась, как молодая русская девчонка, которая встретила настоящего мужика, образ которого рисовала в мечтах о суженом-ряженом…
Я не показывала ему своих чувств, примерно представляя его реакцию. И вообще я капитану спецназовцев не только не нравилась – буквально раздражала. Конечно, он не цедил ответы сквозь зубы, стараясь быть вежливым (все-таки я иностранка), но произносил слова абсолютно нейтральным тоном, отвечал кратко, строго на заданные вопросы.
А потом те, кто взял заложников, потребовали для ведения переговоров представителя Англии, говорящего по-русски.
Я не специалист по военному делу, но из разговоров и ответов на мои вопросы поняла, что держат наших журналистов в неприступном месте, на высоте. Если брать его штурмом, то погибнет много русских. И нужно очень много ребят, чтобы кто-то добрался до логова. Возможно, предвидя такой исход событий, командир отряда и был со мной неласков…
Переговорщики (русские) ходили с белым флагом по одному или по двое. Они же сообщали, что окопавшиеся на высоте могут сидеть там долго. Подготовились они знатно. У них были большие запасы оружия и боеприпасов, еды, там имелся колодец.
Возможно, если бы в заложниках находились русские журналисты, то русский спецназ действовал бы по-другому. Русские высшие чины и политики отдали бы другие приказы…
Но были захвачены англичане, и двое из них успели передать информацию коллегам в Англию. Быстро приехали американцы, французы и немцы. Русские журналисты тоже. И рисковать жизнями иностранных заложников было никак нельзя. Тем более Россия как раз укрепляла свой имидж на международной арене.
Из представителей Англии прибыла я одна. И я говорила по-русски.
Мне было безумно страшно, но я понимала, что это мой шанс. Если я его не использую, то остается только, поджав хвост, идти работать в папину ювелирную фирму. И еще мне очень хотелось доказать русскому капитану, что я чего-то стою. Чтобы он не смотрел на меня как на назойливую муху.
Я сказала, что пойду вести переговоры, хотя мне никто не предлагал ничего подобного. Русские обсуждали, кого вызвать из Англии, и вызывать ли. Русские политики, которые находились там, настаивали на штурме и применении какого-то газа. Но еще перед моей поездкой в Чечню шеф консультировался с кем-то из знакомых специалистов (у него есть знакомые во всех сферах) и предупредил меня, чтобы в случае применения газов бежала без оглядки. После применения газов можно не проснуться. Неизвестно, как он подействует на твой организм.
Забывая, что я понимаю русский язык, политики обсуждали, какие последствия их ждут, если со мной что-то случится. Моя судьба их совершенно не интересовала. Их интересовало, останутся ли они на своих теплых местах. Но я их понимала.
После того как я заявила, что отправлюсь вести переговоры, капитан впервые очень внимательно на меня посмотрел. Не как на назойливую муху. Его заместитель стал возражать. Но капитан явно думал о своих бойцах… И правильно делал. Лучше одна глупая англичанка, чем много его ребят.
