Михаил Март - Спиной к стене
– Они тебя вычислят.
– В отеле значится адрес моего мужа. Тогда еще мы жили вместе. Теперь я снимаю квартиру, и даже бывший муж не знает, где я живу.
– Ладно. Но мне надо заехать к приятелю, он должен быть в курсе событий на случай моей гибели.
Людочка выпучила на Антона и без того огромные глазищи.
Дверь открыл человек в пижаме. Солидности никакой. Громов видел его днем – с охраной и на «Мерседесе» это была личность, дома и в пижаме – ничто. Подобраться к директору банка с громким названием в рабочие часы редактору газеты не удалось, пришлось навестить его дома и в позднее время.
– Что вы меня пугаете из-за двери? – раздраженно спросил банкир.
– Значит, напугались, если все же открыли.
– Ничего подобного. Я знаю вас. Если к тебе приходит такой человек, как вы, понятно – хочет опубликовать какую-то пакость. Интересно узнать какую?
– Десятиминутной беседы хватит. Варианта предлагается два. В случае вашей откровенности я проглочу язык. На ложь отреагирую иначе, подниму на уши весь город. Вы знаете, у меня это неплохо получается. Какую реакцию вызовет наш разговор, зависит от вас.
– Заходите.
Хозяин был на голову ниже Олега и выглядел общипанным цыпленком, что никак не соответствовало его статусу.
Они устроились на кухне размером больше, чем вся квартира журналиста.
– Слушаю вас, господин Громов.
– Я хочу быть с вами откровенным. Вы меня интересуете как побочное лицо. Я веду охоту за грабителями инкассаторов, могу вас и не вспомнить в своем завещании. Есть один очень важный вопрос – кто нанимал налетчиков. Вы, управляющий хранилищем, главбух хранилища или главный кладовщик хранилища.
– Да вы с ума сошли, любезный. Я буду нанимать людей, чтобы меня грабили?
– Вы так ничего и не поняли, Юрий Мартыныч. Дело-то уже раскрыто, только не стоит говорить об этом руководству Центрального хранилища. Сами себе нагадите. Они же на вас и ткнут пальцем. А кто первый дает признание, тому доверия больше.
– Постойте, Олег. Я что-то плохо соображаю, о чем мы говорим.
Громов ухмыльнулся, достал сигарету и закурил.
– Поэма! Ну ладно, Юрий Мартыныч, слушайте. Ваша инкассаторская машина была ограблена первой. Значит, история начинается с вас. Страховая компания выплатила вам ущерб, когда факт ограбления был доказан. Через неделю после ограбления вы внесли за свой загородный замок долг в размере трехсот тысяч. Причем, как я думаю, наличными, на вашем счету не было таких денег. Хакеры уже взламывали ваши банковские секреты. Как пел Высоцкий: «Откуда деньги, Зин?» Я готов обо всем забыть, если буду знать, кто нанял бандитов для налета. Тут есть один подводный камень, Юрий Мартыныч. Руководство хранилища не знает маршрута инкассаторов, они пожмут плечами и укажут на вас. До них деньги не доехали, какие к ним могут быть претензии? Выгоду получали банкиры, они набивали сумки бумагой, деньги оставляли себе, а потом получали страховку. Гениальный ход.
– Но после неудачного налета инкассаторские деньги нашли. Значит, ваша версия не годится.
– Нашли. Вот только никто не знает сколько. Прокуратура молчит. Скажу вам по секрету: нашли вдвое меньше, чем указано в накладных. На этом руководители хранилища и попались, но они об этом еще не знают. Деньги предназначались им, а не налетчикам. Иначе вы, как я уже говорил, забивали бы инкассаторские сумки фантиками от конфет. Теперь вы меня поняли? Я даю вам шанс первому открыть рот и назвать истинных преступников. Вам это зачтется. В противном случае все шишки полетят на вашу голову, ребятам из хранилища поверят, у них расклад карт лучше. Я не я, и лошадь не моя.
– Вы хотите, чтобы я дал письменные показания?
– Достаточно диктофонной записи.
– Мне нужно проконсультироваться со своим адвокатом.
– Я за него. Тут слишком ясная картина, и без адвоката видно, как расписан сценарий. Вся ваша надежда на упреждающий удар. Завтра в хранилище начнутся аресты, тогда будет уже поздно.
Банкир достал из холодильника дорогой коньяк, который принято пить теплым, налил себе в стакан приличную порцию и выпил залпом.
– Хорошо. Я согласен. Доставайте ваш диктофон.
– Не беспокойтесь, запись уже ведется.
– Хитрец!
– Вам же помочь хочу. Банкир сел.
– Мы играем в преферанс по субботам. Я обратился к Скороспелову, хотел взять у него в долг. Эраст мне сказал: «Долги отягощают. Зачем тебе это? Можно легко заработать. К нужной сумме прибавь две трети и отправь в хранилище. Остальное тебя не касается. Накладные выпишешь на все деньги». Я сделал, как он сказал. Странным показалось, что он попросил меня назвать маршрут банковского фургона. Я его не знал, пришлось узнавать у начальника группы инкассаторов. Глупо получилось. Я это понял, когда в пути машину ограбили.
– А на следующий день руководитель перевозок не вышел на работу, – сказал Громов.
– Умер ночью от сердечного приступа.
– Я знаю. Другие банкиры действовали осторожнее. Как говорится, первый блин комом. Значит, Эраст Петрович Скороспелов. А что вы скажете о его главбухе?
– Сумской – человек особенный, с ним каши не сваришь. Я думаю, он ничего не знает. Скороспелов его побаивается. Нет, они не споются.
– Андрей Григорьевич – человек очень умный, если он не в курсе, то догадывается.
– Но молчит, – добавил банкир. – Фигура нужная и полезная, иначе Эраст давно бы от него избавился. Он без этого главбуха как без рук.
– В таком случае откуда у Сумского деньги? Он собирает монеты, последняя покупка обошлась ему в сто тысяч.
– Вы много знаете.
– Я знаю человека, который продал ему свою коллекцию. А что скажете о хранителе сейфов?
– А… ерунда. Старик обнаглел, и Скороспелов отправил его на пенсию.
– Вот Руденко ему и отомстил. Перехват фургона с деньгами во дворе и налет на машину с деньгами строителей на шоссе – дело рук другой банды. Руденко перетянул одеяло на себя.
– Я слышал, что его застрелили?
– Закономерный финал. Откусил кусок больше, чем в состоянии проглотить. Старика нет, его должен кто-то заменить.
– Так на его место взяли какого-то дурачка.
– Об этом дурачке вы еще услышите. На него ставки никто не делает, «дурачку» отвели роль козла отпущения. Родоначальник идеи Ско-роспелов слишком жаден и много хочет. Его тоже сдадут. Впрочем, вы это уже сделали. Остается главбух. Единственный человек, кто выйдет из воды сухим. Он займет место Скороспе-лова.
– О ком вы говорите? Складывается впечатление, будто все руководство хранилища всего лишь марионетки в чьих-то руках. Над ними никто не может стоять.
– Я тоже так думал до поры до времени, а сейчас вижу, что и над сильными мира сего может быть сила.
Олег встал.
– Вы уходите? А мне что делать?
– Ничего. Я сдержу свое слово. Мы сделаем из вас жертву коварной паутины Эраста Скороспелова. Не дергайтесь, живите, как жили, и читайте мою газету.
– А разве в городе есть другие газеты?
– Есть, но читают только мою.
Никита и Мэла спустились в холл отеля и подошли к администратору. Тот тут же расплылся в улыбке, этого клиента он особенно ценил за щедрые чаевые, которые получал за молчание о ночных бабочках, залетающих в его номер в неурочный час, когда жена в отъезде.
– Скажи мне, Вадим, кого ты подселил к нам на этаж?
– А…понял. Я думал, вашего приятеля. Он попросил семьсот восьмой номер. Сказал, что друзья там живут.
– Закадычные. Ты паспорт его видел?
– Да. То есть нет. Завтра занесет.
– Покажи его регистрационную карточку.
Портье с готовностью исполнил просьбу. Никита пробежал по заполненному бланку глазами и передал его Мелиссе. Женщина прочла в графе «Ф.И.О.» – Никита Родионович Кочергин.
– Наглец! – прошептал Никита.
– Как он выглядел? Высокий, широкоплечий, небритый, в коричневом пальто и бежевой шляпе?
– Нет. Он был без пальто и шляпы. Возможно, оставил у вас… Ах, да. Может, в ресторане? Интересный мужик лет под сорок, с голубыми глазами. Что-то не так?
– Все так, но мы его потеряли. Он не спускался вниз?
– Я бы увидел, холл пуст. Он поднялся наверх, и все.
– Другой выход есть?
– Служебный. Но он обычно заперт. Никита взял Мэлу под руку, и они направились к ресторану. Посетителей практически не осталось. На вешалке висело коричневое пальто и бежевая фетровая шляпа.
– Он здесь, если его не вывела горничная. Что еще он мог украсть, кроме кейсов?
– У меня ничего интересного не было, только тряпки… Хотя постой. Письмо от отца… Но там тоже ничего особенного нет. Разве что мое имя. Конверт с адресом я выбросила, а письмо так и не дочитала.
– Ты редчайшая дура, Инга! Считай, что ты решила судьбу своего старика.
– Они его не найдут.
– Это, скорее, вопрос, а не утверждение. Но ему и без нас в могилу пора, а тебе грозит пожизненное в случае провала, а не яхта в океане.
– Может быть, письмо на месте, я проверю сейчас.
