Наталья Александрова - Руки кукловода
Маскируясь за прохожими и кустами, я подобралась к остановке как раз вовремя: Петр Ильич не по годам ловко впрыгнул в троллейбус с передней площадки. Я юркнула в заднюю дверь, постаравшись смешаться с толпой и не попасться ему на глаза, и в то же время следя за выходами, чтобы не упустить свой «объект».
Никогда не думала, что наружное наблюдение – это такая тяжелая работа.
Я вертелась в толпе как уж на сковородке, стараясь не покидать свой наблюдательный пункт, и окружающим такое поведение явно действовало на нервы. Кроме того, женщин раздражало мамулино пальто из искусственного меха цвета жирафа. Какая‑то тетка нарочно наступила мне на ногу. Я оглянулась и посмотрела в ее поросячьи глазки. Тетка их не отвела, но и заорать что‑то хамское все же не решилась. Ужасно хотелось наступить ей в ответ, но я боялась скандала. Было очень важно не упустить Петра Ильича, поэтому я проглотила все слова, которые хотела сказать свинской тетке, и отвернулась. Петр Ильич, присевший было на переднее сиденье, вскочил через две остановки, чтобы уступить место старухе в доисторической шляпке с вуалью. Старуха поблагодарила его скрипучим голосом, а когда села, все увидели, что на шляпке у нее кроме вуали располагается искусственная птичка с чуть тронутыми молью перышками.
Я забеспокоилась, не надумал ли мой «объект» выходить, и стала проталкиваться ближе к двери, что вызвало новую бурю негодования со стороны пассажиров. Краснорожий мужик, пахнущий застарелым перегаром, облапил меня мимоходом, инвалид, у которого, на первый взгляд, наличествовали все части тела, двинул палкой под коленку. Черт занес этого Петра Ильича в троллейбус! Сама я из общественного транспорта терплю только метро, а из наземных способов передвижения предпочитаю маршрутку.
К счастью, ехать пришлось не слишком долго, не больше двадцати минут, и наконец «объект» выбрался на тротуар.
Активно работая локтями, я выскользнула следом. Самым сложным при этом было остаться незамеченной. Хоть я и изменила внешний вид, глаз у Петра Ильича, несомненно, был наметан, так что следовало соблюдать осторожность. Я нырнула за плечистого пятидесятилетнего дядьку, который посмотрел на меня как на сумасшедшую. Я была, в общем‑то, почти согласна с незнакомым прохожим. Что делаю я, нормальная взрослая женщина, на этой улице? Преследую мамулиного гостя. Кому и что я хочу доказать? Что я могу сейчас увидеть и узнать? Вряд ли с утра пораньше он направился на свидание с дамой, скорее всего, какие‑нибудь дела… Да, но зачем он наврал мамуле, что никуда сегодня не пойдет? Наверное, она тащила его куда‑то, а у него дела… Но все равно, это не повод для того, чтобы следить за ним. Вместо того, чтобы заниматься таким малопочтенным делом, мне следовало поговорить по душам с мамулей, расспросить ее хорошенько, кто же такой этот таинственный Петр Ильич, зачем он приехал и долго ли намерен ошиваться у нас в квартире. Но, странное дело, после его приезда мне ни разу не представилось удобного случая. Либо они были вместе, и мамуля суетилась вокруг своего Петеньки, стремясь обеспечить ему максимальный комфорт, либо их не было, и я использовала это время для того, чтобы поработать. Надо сказать, что в последнее время я сама избегала каких‑либо разговоров. Я была зла на себя за то, что пошла на поводу у них с мамулей и позволила уговорить себя ввязаться в историю с «Домовенком». Если бы я сказала тогда твердое «нет»… Хотя нужно знать мою мамулю, она бы не отстала. Но все‑таки, если бы я нашла в себе силы отказаться, Мишка Котенкин не лежал бы сейчас в палате реанимации, опутанный проводами, Мишкина жизнь на моей совести, и если она прервется, я никогда себе этого не прощу…
За такими грустными мыслями я несколько отвлеклась от своего прямого дела и хотела даже плюнуть на слежку и повернуть назад, а точнее, схватить машину и ехать в больницу к Мишке, но решила не разбрасываться и довести свое дело до какого‑нибудь определенного конца. Вот увижу я, что Петр Ильич зашел в какое‑то учреждение или, допустим, встретился с кем‑то в кафе, и пойду по своим делам.
Петр Ильич, к счастью, не оглядываясь, шел в глубь квартала. Юркнув за густую полосу буро‑коричневых кустов, я двинулась следом. Периодически приходилось раздвигать ветки, чтобы не упустить «объект». Неожиданно кусты кончились. Впереди лежал длинный участок открытого пространства. Я пригнулась и добежала до припаркованной у обочины иномарки. Выглянув из‑за нее, убедилась, что Петр Ильич по‑прежнему уверенно шагает вперед.
Перебежками от одной машины к другой я двигалась следом за ним. Наконец он свернул к одному из подъездов. К счастью, возле этого подъезда снова начались густые заросли барбариса, и я, как партизан, прячась за кустами, подошла достаточно близко к старому конспиратору.
Неожиданно из подъезда, к которому направлялся Петр Ильич, вышли две разбитные тетки младшего пенсионного возраста. Одна из них имела начальственный вид, вторая держала в руках блокнот и карандаш. При виде Петра Ильича бабенки оживились, и главная из них, ухватив его за пуговицу, затараторила:
– Петр Ильич, как удачно, что мы вас встретили! Другой раз ищешь, ищешь кого надо – и нигде не найти, а мы тут вас как раз и повстречали. Это так удачно!
Петр Ильич, видимо, не разделял ее радости и попытался увернуться и скрыться в подъезде, но дама вцепилась в него как клещ.
– Мы тут деньги собираем, а то какая‑то некультурная зараза снова дверь сломала. Так вот, мы снова на нее деньги собираем. Нельзя же, в самом деле, без дверей жить. Это некультурно и негигиенично!
Петр Ильич предпринял еще одну попытку вырваться и, поняв, что собеседница стоит насмерть, спросил, чего та хочет.
– Пятнадцать рублей. – Общественница явно была скромна в своих запросах.
Петр Ильич облегченно вздохнул и вытащил бумажник. Отсчитав требуемую сумму, он снова попытался вырваться на свободу, считая, что сполна выполнил свой гражданский долг. Но бабенка была другого мнения:
– Постойте, Петр Ильич, вы ведь должны расписаться! Наталья Петровна, – обратилась она к своей напарнице, которая молча стояла рядом с блокнотом и карандашом наизготовку, – Наталья Петровна, поставьте галочку напротив пятнадцатой квартиры! Петр Ильич, распишитесь напротив галочки!
Петр Ильич послушно расписался и с явным облегчением скрылся от своей мучительницы.
Я так удивилась, что застыла в своих кустиках, как садово‑парковая скульптура – девушка с веслом или пионер‑герой с гранатой…
Петр Ильич не только был в нашем городе летом, он вообще имеет здесь квартиру. Судя по тому, как набросились на него общественницы, он явно шел не в гости, а в собственный дом. Но тогда напрашивается вопрос: за каким чертом он поселился в нашей с мамулей квартире, если имеет здесь свою, отдельную?
Первый ответ, который пришел мне в голову, был самым простым в данном случае: жена. На самом деле Петр Ильич женат и прячется от жены у нас с мамулей. Но это уже ни в какие ворота не лезет!
Я сделала резкий шаг в сторону и с размаху вляпалась в собачье дерьмо. Естественно, где ему и быть‑то, как не в кустах! Дико разозлившись, я кое‑как вытерла сапог о зеленую, несмотря на октябрь, траву и выбралась на пешеходную дорожку. Следовало срочно поразмыслить. Я огляделась и увидела напротив дома большой продуктовый магазин, а рядом – аптеку.
«Аптека «Фиалка»», – было написано зеленым по белому, и ниже, чуть мельче: – «Фитозал».
Что ж, аптека – так аптека.
От души надеясь, что окна пятнадцатой квартиры выходят во двор, а не на улицу, а если на улицу, то Петр Ильич в них не выгладывает, а если выглядывает, то меня не узнает, я перешла улицу и вошла в аптеку. «Фитозал» оказался уютным помещением, где горели неяркие лампы и пахло травами.
– Какой чай будете пить? – приветливо спросила девушка за стойкой.
– Что‑нибудь не слишком экзотическое, – попросила я, – витаминно‑успокаивающее.
– Шиповник, ромашка и боярышник!
Я выбрала столик у окна, из которого был виден подъезд Петра Ильича. Чай был вполне приемлемым, во всяком случае, я успокоилась и начала думать. Первое, предположение насчет жены следовало отбросить. Как ни мал мой жизненный опыт в отношении мужчин, но, наблюдая за Петром Ильичей, я все же склонялась к мысли, что Ираида права: он неженат.
Слишком уж у него свободный и независимый вид. Далее: те две тетки‑общественницы. Если бы дома сидела жена, то они давно бы уж позвонили к ней и получили свои пятнадцать рублей. Нет же, они специально ждали, когда он появится, и неподдельно обрадовались встрече. Это значит, что Петр Ильич обитает в этой квартире довольно давно, но часто уезжает.
Начнем сначала: Петр Ильич имеет отдельную квартиру в нашем городе (возможно, он ее снимает, но это в данный момент не важно), но почему‑то предпочел поселиться у нас с мамулей. Я терялась в догадках, зачем он это сделал.
